Менеджеры халифата - Ирина Владимировна Дегтярева
Тарек позвонил по домофону, и женский голос сообщил ему, что эфенди Татлыбал рыбачит на набережной, внизу у ресторана и магазина. Расспросив дорогу, Тарек добрался до Босфора на машине и увидел со спины уже немолодого мужчину в старом плаще и шляпе, с удочкой в руках. Поскольку никого поблизости не наблюдалось, ошибиться было нельзя.
Кан – морщинистый, но явно не слишком старый мужчина, с жиденькими усами и унылым взглядом. Он нисколько не удивился появлению незнакомца. Поглядел на Тарека, облокотившегося рядом на железные перила, и снова стал глядеть на поплавок. Курил и ежился от холода, которым тянуло от воды, терся щетинистым подбородком о высокий ворот серого толстого свитера, выглядывающего из-под коричневого плаща.
– Вы Татлыбал? – спросил Тарек, толком не понимая, как этот человек сможет ему помочь.
– Допустим, – согласился рыбак и взял протянутую ему записку от Недреда. Передал удочку Тареку, вынул из кармана очки, неторопливо водрузил их на нос и принялся читать, едва ли не шевеля губами.
Тарек бы засмеялся, но он прожил немаленькую жизнь, чтобы внешнее не принимать за сущность. Он невольно стал наблюдать за поплавком, посматривая на невозмутимое лицо Кана.
Наконец Кан свернул листок, спрятал его в карман вместе с очками и поглядел на Тарека изучающе. По просьбе Алима в своем письме Недред описал внешность Басира, чтобы у Кана при встрече не закрались сомнения.
– Похож на Саддама? – спросил он и хмыкнул удовлетворенно. – И в самом деле. Ты видел Ердека лично?
– Мой человек его навещал, – осторожно уточнил Тарек, понимая, что лукавить не стоит. – Мне расписали, что вы влиятельный человек. Я вот тоже теперь в ИГИЛ[68], однако у меня нет возможности выйти на куратора чеченцев.
– Есть конкретные фамилии бойцов, которые тебя интересуют?
– Байматов и Наргизов.
– Мне надо посмотреть кое-какие записи. Пошли-ка в дом. – Он смотал удочку и двинулся вверх по тропе, которую раньше не заметил Тарек. Оставив машину здесь, внизу, араб двинул следом.
– Не спрашиваю, зачем тебе это нужно, – по дороге заговорил Кан. Он быстро шел по тропе, не оглядываясь. Колючие кусты, росшие вдоль тропы, цеплялись за его плащ и за брючины Тарека. – Не спрашиваю, где Недред. Не стоит мне это знать. Жив – и слава Всевышнему.
Он замолчал, будто на самом-то деле ожидал, что Басир сглупит и все же разоткровенничается. Они так и дошли до виллы молча, только слышалось сиплое дыхание Кана и скрежет камней под ногами.
По склону росли оголившиеся на зиму деревья. Среди них торчали зелеными конусами вечнозеленые кипарисы. Из-за деревьев виднелся минарет, и по холодному воздуху разносился призыв муэдзина на молитву, записанный на магнитофон.
В доме никто не попался Тареку на глаза. Женщина, ответившая по домофону, где-то затаилась. В большой комнате на первом этаже горел небольшой камин, через высокие окна проникали слабые лучи февральского солнца, обещавшего скорое тепло. Они освещали деревянный нарочито грубый пол, по которому приятно ходить босиком. В Багдаде кругом был бетон, дерево – редкость. Только у Кабира в квартире были деревянные полы.
Кан снял плащ и расположился в кресле у камина.
Он и не собирался сверяться с записями, о которых упоминал. Тарек понял, что этот человек способен держать в голове большое количество информации без особого затруднения.
– Ты знаешь их позывные?
– Абдулла и Абдурахман, – с готовностью ответил Тарек. Он сел к обеденному столу, догадываясь, что имеет дело с высокопоставленным деятелем в ИГИЛ[69], но не понимая, зачем Кан соглашается помочь. Что их связывает с Недредом? Кан ради дружбы или родства с ним (что вероятнее) готов сдать нескольких мелких, по его мнению, боевиков?
– Их готовили в джамаате «Кавказский дом»? В каком году?
– Думаю, 2013 год, – Тарек пожал плечами и закурил с молчаливого разрешения хозяина.
Кан кивнул своим мыслям, встал, прошелся около камина и, заложив руки за спину, повернулся к огню спиной.
– В тот период ими там, в Сирии, руководил Хабиб. Я знаю о нем не слишком много. Он в свое время проходил подготовку в Афганистане. Настоящего его имени не знаю. Кажется, он выходец из Дагестана. Вроде бы участвовал в советско-афганской войне, не исключено, что он из советских перебежчиков. Стал моджахедом. Их спонсировали американцы. Ну там и ваших ребят-наемников хватало. – Он сразу понял, что Басир Азар – араб. – Они и тогда, кстати, практиковали эти «гостевые дома» для боевиков, как сейчас в Сирии. Еще в восьмидесятые, еще предшественница «Аль-Каиды» – «Мактаб-аль-Хидамат» в Пакистане. Были передаточным звеном для американских денег.
– Так он дагестанец? Сколько же ему лет?
– Хабибу? Насколько я знаю, около пятидесяти, даже чуть меньше. Он отбирал боевиков для спецподготовки, для диверсионной работы. В том числе и в джамаате «Имарат Кавказ», который входил в «Джейш-аль-Мухаджирин валь-Ансар».
– Это которой Умар аш-Шишани руководил? – вспомнил Тарек.
– Ну да, Умар этот, кажется, из Грузии. Он как раз в 2013 году влился в ИГИЛ[70] со своей группировкой. Так вот Хабиб часто бывает в Турции. Он и сейчас тут.
– И продолжает курировать этих бойцов? Координирует их действия в России? – оживился Тарек. – Разве это входит в его обязанности? Ведь он просто инструктор.
– За такие вопросы могут язык отрезать, – грустно сообщил Кан.
– А за ответы на такие вопросы и голову заодно, – в унисон ему добавил Тарек.
Они переглянулись и засмеялись. У Тарека мелькнула безумная мысль, уж не с коллегой ли он столкнулся? Вот только из спецслужбы какой страны? Недред гарантировал, что человек не имеет отношения к MIT. «Сириец, – подумал Тарек. – Он такой же игиловец, как и я. Наверняка, прежде чем дать деру, Недред советовался именно с этим человеком. И Кан дал ему хороший совет. Во всяком случае, благодаря этому инженер жив и вследствие его побега российская разведка заполучила агента в порту Умм-Касра». (Алим в довольно-таки приказном порядке велел Недреду вернуться на работу в порт.)
– Он не просто инструктор. Хабиб сам отбирал парней в лагере «Шейх Сулейман» для диверсионной работы. Сам же обучал. И уж он, как никто другой, знает, на что каждый
