Менеджеры халифата - Ирина Владимировна Дегтярева
Днем поступила информация от Тарека. Сработал он довольно быстро. И теперь Зоров прилагал усилия, чтобы установить Аслана Байматова и его местонахождение. Петр привык действовать сам, но в данной ситуации решил расслабиться и воспользоваться тем, что он теперь начальник.
«Побуду беем», – думал он с усмешкой, глядя на прохожих через запотевшее до половины окно, установленное в глубокой нише, с невысоким подоконником с цветочными горшками.
Герань терпко пахла, ее запах смешивался с ароматами кухни, домашней еды и напомнил Горюнову их небольшую квартиру в Твери, когда отец приходил с работы в поликлинике, садился в кожаное кресло у письменного стола и читал газету перед ужином. В это время Петр на краешке того же письменного стола спешно доделывал уроки, потому что со двора оглушительно кричали приятели, вызывая на футбольную баталию. У Петра голова, как магнитная стрелка, то и дело поворачивалась к открытому окну, но он получал газетой по макушке и возвращался к алгебре.
«Сейчас уже некому по башке настучать, – он снова достал сигареты и положил их перед собой. – Я теперь и сам кому хочешь настучу, и не газетой. Но и отвечать за все только мне», – он вздохнул и проводил заинтересованным взглядом проходившую за окном девушку в длинном лиловом пальто и в лакированных ботиках на шпильке. Она шла по слякоти, нисколько не заботясь о том, что заляпает свои блестящие ботики. Горюнов вспомнил, что женат, и отвернулся от окна. Тем более его хлопнул по плечу появившийся Юрасов.
Потирая руки, он уселся напротив.
– Ну и погодка! Это тебе не Анкара. Ты что-нибудь заказал?
– Тебя дожидался, – Петр щелкнул по кружке кваса. – Так ты, значит, в Анкаре обретаешься?
Юрасов поднял глаза от меню и кивнул:
– Ты за рулем? Я по поводу хреновухи.
– Какой там! В Москве теперь на машине ездить себе дороже. Москва для москвичей, но только для избранных, тех, что в центре живут. Валяй, заказывай хреновуху. Гулять так гулять.
– Да уж, не виделись сто лет. Жаль только не в том составе. Что же с Муром вышло? Вы же служили вместе.
– Номинально – да. Но ты же знаешь, как это на деле. Только слухи дошли, как и до тебя. Он погиб. Подорвался на фугасе, ехал в машине с какими-то арабами из ИГИЛ[47]. Ты же помнишь Мура – слишком рисковый парень… был. Язык не поворачивается так о нем говорить.
Принесли хреновуху – горькую настойку на хрене. Они выпили за встречу и за успехи в службе, а еще за упокой Сабирова. Мысленно Горюнов пожелал Муру долгих лет. Сколько Теймураз еще сможет держаться, балансируя на грани? Сколько он будет нужен американцам в отрыве от доступа к информации? Они переманили его, забрали у MIT, значит, какие-то виды на него имели. Он должен будет выдавать методики нашей работы, его станут выжимать как лимон. На сколько времени у него хватит запала и как плотно его укомплектовали правдоподобной дезинформацией или какие полномочия он получил по сдаче подлинной информации?
– Давно оттуда?
– Да не слишком. А ты-то женат? – постарался сразу уйти от скользкой темы Горюнов.
– Куда деваться? Конечно, – он развел руками. – Странно, что ты засиделся в холостяках.
– Молодой еще, – посмеялся Петр. – Успеется. А дети у тебя есть?
– Дочь, уже студентка и уже невеста. Вот ведь головная боль эти девицы. К счастью, в основном жена с ней сражается. Я, как правило, в отъезде. Сейчас вот выдался небольшой отпуск в связи с награждением. А ты?
– Так у меня тоже сбор урожая, в смысле орденов. – Горюнов испытывал дискомфорт от разговора с Юрасовым, полагая, что с ними случилась банальная вещь – студенческая дружба подзабылась, перетерлись нити, связывающие их. Общие темы существовали, но для обоих они под запретом. На место той безоглядной дружбы пришли опыт, осторожность и закостенелость.
Им оставалось только предаваться воспоминаниям о годах учебы, преподавателях и сокурсниках. Довольно быстро выяснилось, что несколько из них помимо Сабирова погибли. Один в Африке, другой так же, как и Мур, в Сирии, третий в Афганистане. Помянули всех, поочередно.
Горюнов контролировал себя, а Юрасов пил неумеренно и нервозно. У Петра создалось ощущение, что он хочет расслабиться и вести себя непринужденно, но что-то его все же сковывает. Даже снизился градус привычной иронии Николая. Он временами казался мрачным, и его карие глаза с темными подглазьями выглядели мутными и отрешенными то ли от выпитого, то ли от неразрешимых проблем, которые его, по-видимому, одолевали.
Допытываться, что его гложет, Петр не желал. А в разгар затянувшегося ужина позвонил Зоров:
– Петр Дмитрич, есть новости.
– А чего ты вдруг завыкал? – спросил Горюнов, с раздражением почувствовав, что собственный голос звучит нетрезво, – слишком громко и словно простуженно.
– Ты сможешь сейчас подъехать на службу?
– Да я под хреновухой. Ясность ума притуплена, – он лукавил. Не хотелось ехать на ночь глядя в Управление.
– Все-таки придется, – грустно сообщил Зоров. – Начальство тут, будем совет держать. В конце концов, в нерабочее время хреновуха не возбраняется. Я бы тоже не отказался… – Он, видимо, сгорал от любопытства, с кем это Горюнов распивает настойку.
– А с Марианной ты отношения не поддерживаешь? – вдруг спросил Николай, когда они уже прощались, выйдя на сырую улицу, пронизанную влагой и светом фонарей.
Горюнов дорвался до сигарет и курил, трезвея от пронзительно-холодного воздуха и крепкой сигареты. Они ждали такси, которое Петр вызвал для однокашника. Он прекрасно понял, о ком идет речь, но переспросил:
– Ты о ком?
– О жене Теймураза, – опустив голову, Юрасов выглядел сильно пьяным, хотя выпил сравнительно немного. В институте они на вечеринках поглощали и большее количество высокоградусных жидкостей.
– Разве ее Марианна звали? – изобразил удивление Петр. – Я уж и забыл. Последний раз ее видел лет… да уж больше пятнадцати. А может, и того больше. А что?
– Я подумал, надо бы помочь ей. Сам понимаешь, финансово, да и морально не помешало бы.
– Согласен, – кивнул Горюнов. – Найдешь ее, я приму участие. Просто не знаю, где они жили. Теймураз же переехал, на новой квартире я у него так и не был.
– Кто-то говорил, что она уехала за границу, – продолжая рассматривать свои
