Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
После осмотра парникового хозяйства зашли в рабочие общежития. Это были просторные бараки, с большими окнами и тамбуром. В каждом бараке посредине стоял стол, накрытый скатертью, как подумал Байкалов, только по случаю их приезда, потому что скатерти были безукоризненно чисты и наглажены. На столе лежали газеты, журналы; лампочка была с абажуром, а между постелями помещались тумбочки. В умывальной комнате был умывальник местной конструкции. Он состоял из длинной металлической трубы с вделанными в нее сосками, а сбоку на возвышении помещался бочонок, в него вручную наливалась вода. Березовский очень гордился умывальником и старался привлечь к нему общее внимание.
Хотя всюду была чистота, хотя на каждой постели были и простыни, и новые теплые одеяла, Байкалову бараки показались не очень уютными.
— Порядок у вас полный, — сказал он Березовскому, — но поскорей бы нам расстаться с подобными человеческими жилищами! В таком бараке хорошо пробыть неделю, от силы месяц. Но жить здесь год и два... — благодарю покорно! Нет, я полагаю, что надо переходить на систему хотя бы небольших комнат на двоих, на четверых человек. Ведь иногда хочется побыть в тишине, подумать, почитать книжку... А тут вечно на юру, вечный гул голосов... Вообще о жилище нужно много и много подумать. Больной вопрос!
Гости осмотрели тоннель, бетонный завод, электростанцию, побывали и за сопкой, где молибден. Там уже строились здания, шли полным ходом работы.
По дороге Байкалов рассказал Горицветову о результатах своей поездки в Москву. Не очень подробно. Сказал только, что выслушали с интересов и примут меры.
После обеда отдыхали и разбрелись кто куда. Доктор знакомился с постановкой медико-санитарного обслуживания, Василий Васильевич — с отчетностью.
В клубе будет доклад и концерт. Вот тогда-то Байкалов просто и ясно скажет Ирине: люблю. Ирина как ушла утром, так и не показывалась.
Байкалов шел с Широковой после осмотра школы. В школе Широкова показала и учебные пособия, и знаменитые глобусы, которые по настоянию Ирины все-таки были смастерены. Когда они вышли из здания школы, солнце было уже не такое жаркое, и Байкалов подумал о том, как было бы сейчас хорошо, если бы с ними была Ирина!
И вдруг навстречу вышли две девушки, обе в одинаковых платьях. Одна повыше, постарше. Другая вовсе молоденькая и тоненькая, как тростинка.
— Две моих симпатии, — сказала Широкова, показывая на них.
— Одну я знаю... А вторая? — спросил Байкалов.
— Вторая — Нина Быстрова. Бой-девица! И не смотрите, что маленькая да востроглазая. Уже невеста! И какого жениха подцепила! Игоря Иванова! Знаете?
Возможно, что Широкова еще что-то говорила. Но Байкалов больше не слышал ни одного ее слова. Сказанного для него было предостаточно! Он теперь еле удерживался, чтобы не подбежать к Ирине и не сказать вот тут, прямо при всех, что он любит ее. Нина — невеста Игоря! Ну какая же прелесть эта Нина! Какая умница! Да ведь он же давно ее знает!
Вот они приблизились. И Байкалов почти требовательно сказал:
— Почему же вы спрятались? Целый день вас не видно?
— У нас репетиция была, — стала оправдываться Ирина, не найдя ничего странного в его вопросе.
— Простите, я даже не поздоровался, — протянул Нине руку Байкалов.
— Здравствуйте, — ответила Нина. — Как ваш чайный сервиз? Наверное, бабушка весь перебила?
И они все трое рассмеялись, стали вспоминать подробности дня рождения Байкалова. Теперь оказалось возможным вспоминать, теперь все стало иным, даже сопки вокруг стали более веселыми, более живописными.
Широкова натянуто улыбалась: она ведь не знала всех этих событий. Тогда ей все трое стали очень путано объяснять, что чайный сервиз был куплен специально для дня рождения («очень миленькие чашки с веточками и листьями!») и Кузьминична («ведь ее зовут Кузьминична? Ну да, Кузьминична!») налила чаю и вдруг... А что вдруг — так и не могли сказать, потому что до слез смеялись и не могли вымолвить ни слова.
— Что вдруг? — спрашивала, тоже смеясь, Широкова.
— В общем, — сумела выкрикнуть сквозь смех Нина, — в общем Кузьминична подкузьмила!
Ах, было совершенно неважно, о чем говорили, над чем смеялись, по поводу чего шутили! Потому что одновременно шел другой разговор: Иринины глаза все еще с опасением спрашивали: «Значит, вы тот же, прежний?» — и его глаза отвечали: «Я люблю тебя». Ирине было страшно отгадать его ответ. «Может быть, я ошиблась?».
Солнце еще больше приблизилось к вершинам. Лиловые тени стали длинней. А Байкалову казалось, что все небо сверкает. Она ничего еще не сказала, но оца должна его полюбить! И вовсе не такая уж большая разница у них в годах. Как странно бывает в жизни! Вон еще там, около школы, какие-нибудь десять шагов и десять минут назад, он шел полный сомнений, полный смятения, ожидания. А сейчас...
«Сегодня же ей сказать! Сегодня!».
— Вы, конечно, будете на концерте? — спросила Ирина. Рассмеялась и ответила: — Фу, какой глупый вопрос! Конечно, будете.
— Конечно, буду.
— Ирина! — вскрикнула Нина и смешно всплеснула руками. — Ведь мы же шли-то куда? За костюмами?!
— Ах да, верно...
Ирине не хотелось уходить. И как это Нина не понимает! Бестолковая!
И опять они расстались, и опять осталось что-то недосказанное. То, что они говорили молча и что нужно было произнести вслух.
Байкалова уже искали. Агапов устроил маленькую летучку. Он подвел итоги, сделал несколько замечаний, дал несколько советов, но в целом выразил удовлетворение и пожал руку Березовскому.
— Я заметил, — сказал он в заключение, — что товарищ Березовский любит некоторую помпезность, любит шикнуть. Пожалуй, это неплохо. Нам всем хочется сделать жизнь понаряднее. А уж тем более новостройки. Это как невесты. Обязательно нужно их принаряжать.
Речь Агапова очень понравилась Байкалову. Выступал Березовский и тоже очень дельно.
«Какие они все умные и хорошие люди! — подумал Байкалов. — И какой сегодня чудесный день!».
Тут Колосов и Горицветов принесли эскизы, проекты: тоннель по завершении всех работ, станция Тоннельная... Проектов оформления портала было несколько. Спорили, какой лучше.
Заседание фактически кончилось, и Березовский, выбрав удобный момент, шепнул Байкалову:
— Хотите познакомиться с охотником? Местный, старожил, ему уже больше шестидесяти лет.
— Конечно, хочу! Где он?
— Близко. Его Горицветов выискал, и мы ему построили домик. Тайгу знает лучше, чем я тоннель! Она у него как собственная кладовая. Он не бродит, как мы, с
