Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
Она не умела долго удерживать в себе чувств, мыслей, желаний. Никаких страхов не знала. Могла любому человеку сказать в глаза все, что она о нем думает. Острая на язычок, озорная, она отлично чувствовала себя, где бы ни очутилась. Вот и в селекторской. Она командовала, держала в строгости всех: и сменных селектористок, и начальника связи, и молодых людей, которые пытались проведать ее во время дежурства. А как она сумела на равную ногу поставить себя с Ириной, хотя Ирина была старше напять лет! Где Нина — там шумно, весело. Нина Быстрова — самый жизнерадостный человек на земле.
Бедняжка! Теперь от ее веселости и от ее независимого характера и следа не осталось. Ходит как в воду опущенная.
Не в том дело, что они поцеловались. Это случалось и прежде. Она, конечно, негодовала в таких случаях и протестовала, но, между нами говоря, находила довольно приятным целоваться: кружится голова и кажется, что вселенная перевернулась вверх тормашками, сорвалась с места, предназначенного ей в мироздании, и летит куда-то в преисподнюю...
То, что произошло с ней и Игорем, — совсем особое дело! Во-первых, он — «Иринин». Значит, она совершила преступление против дружбы. Уж кому-кому, а ей-то не следовало «отбивать» у Ирины!
Но и это еще не все. Самое ужасное, что повергло Нину в полное отчаяние, — это то, что она, кажется, влюбилась. Вот этого она никак не ожидала! Чем больше она присматривалась к тому, что с ней творится, тем тверже убеждалась, что это не что иное, как та самая пылкая любовь, о которой пишут стихи, поют песни, которая сушит сердце, из-за которой стреляются, топятся, вешаются... или — просто выходят замуж.
Короче говоря, Нина думала обо всем этом почти целое дежурство. Никогда она еще не думала так долго и упорно об одном и том же! В результате этих размышлений было вынесено определенное решение, а затем решение было приведено в исполнение: Нина призналась во всем Ирине, причем страшно рыдала и промочила слезами насквозь Иринино платье.
К ее изумлению, Ирина не только не потребовала немедленного разрыва их дружбы, но еще и утешала Нину и выражала полное одобрение.
Тогда Нина разрыдалась еще горше, так, что пришли от соседей узнать, что случилось, но их немедленно вытолкали, а Нина продолжала рыдать.
— Нет! — кричала исступленно Нина. — Ни за что!
— Дурочка! — гладила черную, с блестящими волосами Нинину головку грустная, задумчивая Ирина. — Ведь ты же сама говоришь, что он тоже тебя любит?
И Ирина рассказала Нине о том, о чем до сих пор не упоминала, хотя они часто беседовали по душам. Это был длинный рассказ, и Нина слушала его, притихнув. Ирина рассказала о том, как произошла их встреча с Игорем, как они жили в палатке вот здесь, где сейчас находится портал тоннеля.
— Игорь спас мне жизнь, и я думала, что в какой-то степени меня это обязывает. Он мне нравился, ему я тоже казалась, вероятно, посланной самой судьбой. Ну, и естественно, что мы полюбили друг друга...
— Вот видишь!
— Погоди, Нина, это только начало. Сиди и слушай внимательно.
— Вот какая ты!
— Ладно. Полюбили... Глаз друг с друга не сводили... Особенно он. Говорил, что мы не должны разлучаться и тому подобное... И с этим мы отправились на Лазоревую по окончании изыскательных работ. А там я встретила Байкалова...
— Байкалова? Ну, и что же?
— Да, Модеста Николаевича. Чем больше я узнавала его, тем больше восхищалась. И тогда я поняла, что такое любовь... Это совсем не походит1 на отношения между мною и Игорем... Это что-то огромное... неотвратимое...
— Да, да, верно... И я так чувствую!
— Ну, а потом... — Ирина замялась, сомневаясь, следует ли подробно рассказывать о том, как Байкалов вдруг отстранился, как она плакала ночью и разговаривала с Марьей Николаевной, как уехала и как получила от Марьи Николаевны письмо.
— Говори, говори, Ирина, раз уж начала! Вот ведь какая ты скрытная!
И тогда Ирина решилась и стала рассказывать о всех переживаниях, сомнениях... и расплакалась, как тогда ночью у Агаповых... и Нина охотно составила ей компанию...
А после всех этих откровенных излияний и слез подруги стали еще дружней. И письмо Марьи Николаевны вместе прочитали, и теперь уж у них не было секретов.
Нина задумчиво говорила, хмуря свой лоб, хотя на нем никак не складывались морщинки:
— Модест Николаевич... Ой, а я его немножечко, не очень, но боюсь! Он серьезный, большой какой-то. И он тебя полюбил?! Вот ведь ты какая! Зря такой человек не полюбит, значит, ты в самом деле выдающаяся.
— Ну, какая же я выдающаяся!
— Нет, ты не спорь. Я и раньше думала иногда, что ты выдающаяся. Ты и простая, и что-то такое в тебе есть... Ты такая... убедительная. Ты... ну, идейная, что ли. Правда, Ирина?
После этого разговора решено было вызвать Игоря.
— А то, я знаю, он переживает, — убежденно говорила Нина. — Один раз я видела, как он заметил меня и повернул в сторону, чтобы не встречаться. Думаешь, ему легко?
— Ясно, нелегко. Но он любит тебя, и мы все решим полюбовно. И как еще будем дружить!
И тогда Нина бросилась обнимать Ирину и говорить, что Ирина — просто прелесть.
Нина сама отыскала Игоря. Он пытался спастись бегством, потому что еще не решил окончательно, что он будет говорить.
— Ты что же, думаешь вечно прятаться? — сразу напала на него Нина. — Нет чтобы, прийти и смело все сказать!
— Хорошо тебе рассуждать... У меня в душе такая путаница!
— Ну, рассказывай про свою путаницу, а я тебе расскажу про свою. Вообще вы, мужчины, какие-то неуклюжие!
— Я тебе честно скажу, Нина, что я тебя люблю. Что я могу поделать, если люблю? А Ирину я тоже люблю, но по-другому.
— Правильно. Вот и мы так решили.
— Кто мы?
— Кто! Конечно, мы с Ириной! Мы с тобой поженимся, а Ирина будет нашим другом.
— А ты разве согласна?
— Странный человек! Раз полюбила, что я могу поделать?
— А Ирина что?
— Говорит, что лучшего выбора я сделать не могла. Только ты не зазнавайся. И вообще, хотя я тебя люблю безумно, как героиня романа...
