Воля народа - Шарль Левински
– Вот именно, – перебил его Маркус. – Звонок из больницы. Разумеется, они там зафиксировали номер. И даже обязаны были зафиксировать, для оплаты счёта за телефон. Об этом ты не подумал?
Нет, об этом Вайлеман не подумал. А казался себе таким ушлым, перехитрившим всех.
– Поздравляю, кстати. – Маркус, казалось, по-прежнему был настроен на светскую болтовню. – Ты нашёл себе очень подходящую подругу.
– Как ты сказал?
– Она на пару лет младше тебя, в банке у неё есть кое-какие средства, и – согласно данным медстраховки – она для своего возраста вполне в хорошей форме. То есть, если она ещё и приятная…
– А ты спроси об этом у твоего компьютера.
– Так далеко техника ещё не шагнула. Может, лет через несколько. Пока же я знаю только, что… – Маркус опять заглянул в свой коммуникатор. – …что у неё нет судимостей, нет водительских прав, и она получает пенсию вдовы от двух фирм. Оба её мужа были хорошо застрахованы. Чего как раз нельзя сказать про тебя.
С Вайлеманом опять было так, как всегда в общении с сыном: их разговор не успевал как следует начаться, как уже разгонялся на все сто восемьдесят.
– Ты хотя бы понимаешь, насколько омерзительны все эти вынюхивания? Они просто противозаконны.
– И в этом пункте я тоже могу тебя успокоить. Со стороны законности всё гарантировано. ‘В интересах общественной безопасности Управление правопорядка уполномочено…’ И так далее, и тому подобное. Всё это ты можешь прочитать в интернете.
– Типично резиновый параграф…
– Резина бывает очень полезным материалом.
– …который никогда не ставился на голосование.
– О, ещё как ставился. Разумеется, ставился. На уровне Национального совета и совета Кантонов. Без больших дебатов, правда, в этом я должен признаться. Но никто и не поднимал инициативу для постановки вопроса на референдум.
– А как это можно было бы сделать?
– Собрать пятьдесят тысяч подписей. Вообще-то ты как журналист должен бы это знать.
– Которых никогда не собрать с тех пор, как у вашей партии повсюду большинство.
– Почему ты это говоришь так осуждающе? Потому что это большинство не разделяет твоих взглядов? Ты не находишь, что твоя позиция крайне недемократична?
– Демократия не может функционировать…
– …если большинство людей едины? Я-то считаю, что как раз тогда она и функционирует особенно хорошо. Может, не так захватывающе и азартно, как тебе бы хотелось, но ведь государственность – это не развлекательная программа.
– Если бы вы ещё всерьёз воспринимали собственные лозунги о свободе и независимости… – Остаток фразы Вайлеман проглотил. Сам того не желая, он снова ввязался в один из этих политических споров, которые они вели с сыном уже много раз и всегда безрезультатно, а в его ситуации сейчас нельзя было придумать ничего более бессмысленного.
– Если бы мы всерьёз воспринимали?..
– Не важно, – сказал Вайлеман. – Лучше объясни мне: зачем ты поставил меня под наблюдение?
– Промедление было смерти подобно.
– Ты хочешь сказать: для Дерендингера?
Маркус, казалось, впервые утратил часть своей высокомерной самоуверенности.
– Да, – сказал он, – это была неприятная история. Причём ты должен знать: всё это дело было не в зоне моей ответственности. Если бы не Элизабет, я бы даже не узнал об этом.
– Ты имеешь в виду Элизу?
– Или Элиза. Мне бы, пожалуй, тоже следовало начать так называть её. Это имя ей подходит. – Лицо Маркуса стало задумчивым. – Да, оно подходит, – повторил он, улыбнувшись.
Да мой сын влюблён, с удивлением осознал Вайлеман. Есть ещё чудеса и знамения на белом свете.
– И откуда же узнала об этом она?
Маркус снова помотал головой, на сей раз не отрицательно или укоризненно, а так, будто хотел отогнать какие-то мысли – отнюдь не неприятные, это было заметно, – перед тем как снова вернуться к действительности.
– Ты ведь знаешь, как это, – сказал он. – Приходится столько возиться с бумагами, не успеваешь словечком перемолвиться с коллегами. Тогда как секретарши…
– Фройляйн Шварценбах, например?
Маркус засмеялся:
– Нет уж, не она. Она лишь часть фасада. Если нет человека, который помогал бы отделывался от досужих посетителей, работать было бы вообще некогда.
– То есть Элиза услышала некий слух внутри конторы. Что это был за слух?
– Это она пусть сама тебе расскажет. Она скоро должна быть здесь. Я попросил её приготовить тебе эспрессо. Двойной и без всего, не так ли? Такой ты пил всегда.
Вайлеман никогда не замечал, чтобы Маркус интересовался его кофейными привычками, но таков уж его сын был всегда: копил информацию как двадцатники в свинье-копилке.
– Это будет кофе моего последнего желания перед казнью?
– Ты всегда мыслишь негативно, – с укоризной сказал Маркус. – А главного ты всё ещё не понял.
– И что же это за главное?
– Я спас тебе жизнь, – сказал Маркус.
47
Жизнь?..
Маркус спас ему?…
Но не успел Вайлеман рассортировать свои мысли, как вошла Элиза.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Кофе уже не такой горячий, как надо. Очень долгий здесь путь.
Оба смотрели, как он пьёт. Заботливые лица. Два санитара, которые радуются, что тяжёлый пациент уже снова принимает пищу.
– Ну как эспрессо, ничего? – спросила Элиза.
Вайлеман кивнул. Кофе и впрямь был хорош, качество центрального секретариата; уж конечно же она взяла его не в общем пункте подкрепления.
Маркус придвинул свой стул ближе и жестом пригласил Элизу присоединиться к ним.
– Я уже поставил отца в известность… – Ну почему он всегда так вычурно выражается? – …что это ты обратила моё внимание на проблему.
Проблема.
Вайлеман, оказывается, был проблемой.
– Расскажи ему, как ты к этому пришла. Держать всё в секрете больше не требуется.
В книге Всем боссам босс была очень похожая сцена. Ромул – или Рем, не важно – застукал шпиона противоборствующей банды, привязал его в подвале к стулу и сказал ему то, что всегда говорят злодеи в низкопробных романах: «Сейчас я расскажу тебе всё, что ты хотел выведать. Но пользы тебе от этого не будет никакой. Потому что ты уже больше никогда не выйдешь отсюда живым».
Но ведь Маркус, разумеется, не мог иметь в виду нечто такое.
Или всё-таки?
– Мне правда можно всё?..
– Мы только что провели переговоры по другому делу. Теперь всё решено.
– Большой проект?
Маркус кивнул. По реакции Элизы было заметно, что речь шла о действительно важном деле.
– Что ещё за проект? – спросил Вайлеман.
– Всему своё время. – Когда нужно было отдавать команды, Маркус умел быть кратким и решительным. – Давай, Элиза!
– Итак, – сказала она, – дело происходило следующим образом: в Управлении хотя и существуют строгие предписания, что никто ни
