Воля народа - Шарль Левински
На Валлизеллен-штрассе им попадалось поразительно много “допопо”, они стояли через каждые несколько метров в своей голубой форме. Они дошагали уже почти до Тургауэр-штрассе, когда Вайлеман сообразил, с чем это было связано: они приближались к стадиону Халлен, а ведь там сегодня собрался весь политический цвет Швейцарии; не удивительно, что меры безопасности были усилены.
– Уж не на стадионе ли Халлен находится ваш центральный офис? – спросил он. Маленькая шутка; никогда не повредит немного приподнять настроение.
– В подвале, – сказал мужчина в кожаной куртке. – В самом низу, в подвале.
42
Он схватил стул за спинку и с размаху ударил им о дверь. Полоска тонкой деревянной облицовки отщепилась, и под ней обнаружилось железо. Вайлеман бросил стул и, тяжело дыша, упёрся в непреодолимое препятствие. Ещё раз подёргал ручку двери, хотя знал, что это бесполезно. Дверь была заперта, закрыта наглухо. В исправительной тюрьме Пёшвис камеры запирались не так основательно.
В Пёшвисе он мог бы по крайней мере поговорить с адвокатом.
Они его арестовали, и самое безумное было то, что он поначалу даже не заметил этого, не услышал, как в скважине повернулся ключ, даже не обратил на это внимания, даже мысли об этом не возникло. Ведь в помещении, куда его привели те двое, не было ничего необычного, несколько стульев у стен в рядок, низенький столик с журналами, поднос со стаканами и графин с водой. На голых стенах – это, может быть, должно было привлечь его внимание – были следы от клейкой ленты, как будто картинки или плакаты, висевшие там, спешно сняли, чтобы переоформить помещение, построить декорацию приёмной, тогда как на самом деле…
Поначалу он ещё уговаривал себя, что дверь просто заклинило, дерево перекосило, или замок закрылся сам невзначай; если уж люди сами по оплошности могут оказаться без ключа снаружи от собственной квартиры, захлопнув дверь, о таких случаях часто приходится читать, то ведь было вполне возможно, что кого-то по недосмотру и заперли в комнате; когда они вернутся, то долго будут извиняться за это.
Он действительно так думал. В мультфильмах герои иногда прыгают через скалу в пустоту и радостно бегут дальше, перебирая по воздуху ногами, пока не глянут вниз и не обнаружат, что внизу пропасть и опоры нет. И только после этого падают.
– Только пять минут, – сказал мужчина в кожаной куртке, и вот прошло уже больше получаса.
Вайлеман снова поставил стул в ряд с другими, даже поправил его, прежде чем сесть, хотя в его ситуации уже ничего не зависело от порядка. Его тазобедренный сустав причинял ему боль, но это теперь тоже не было важным. Когда приставлен к горлу нож, тебя не будут спрашивать, не жмёт ли тебе воротник.
Не имело бы смысла.
Ещё раз всё обдумать. Хотя это уже не поможет. Мышка, будь она умом хоть с Альберта Эйнштейна, не вытащит себя из мышеловки никаким усилием мысли.
Они вошла на стадион Халлен через боковой вход, одну из тех дверей, на которых совсем не обязательно писать «посторонним вход воспрещён», и без того знаешь, что тебя здесь не ждут. Перед дверью стоял полицейский, хотя и в гражданском, но однозначно полицейский, по нему было видно, что в униформе он чувствовал бы себя куда более в своей тарелке. Один из контролёров – в тот момент Вайлеман ещё верил, что действительно имеет дело с сотрудниками Цюрихского общественного транспорта – показал полицейскому корочки, и тот отошёл в сторону, сцепив руки за спиной – неубедительная имитация прохожего, который лишь случайно оказался здесь, прогуливаясь. Чтобы открыть дверь, надо было ввести цифровой код, и пока первый контролёр набирал цифры, его коллега вовлёк Вайлемана в разговор, неожиданно и без всякой связи спросив, не интересуется ли он футболом, и тема тут же отпала сама. Он лишь хотел, чтобы тот повернулся к нему и не увидел комбинацию цифр, так в ресторане официант демонстративно отворачивается, чтобы не видеть пин-код его кредитной карты; через пару сотен лет, когда уже давно не будет никаких кредитных карт, кельнеры по-прежнему будут исполнять это ритуальное движение, и никто не будет знать его природу, как сейчас уже никто не знает, почему кельнер, наливая вино, заводит левую руку за спину; видимо, изначально он должен был показать гостю, что не подсыпает яд в его бокал. Как они находчиво заманила его сюда, в эту ловушку, «только быстро проверить ваш билет на подлинность», и вот уж он на крючке.
Они спустились вниз по узкой лестнице и ещё по одной, мужчина в кожаной куртке впереди, а его благодушный коллега позади, железные ступени, усиливающие гул их шагов, как будто шла целая рота, потом по длинному коридору, лабиринту, в котором Вайлеман скоро потерял ориентацию, толстые связки кабелей тянулись по потолку, и время от времени попадались указатели, цели на которых указывались сокращённо, «ХЦ2» или «ЛР4-6», пока они, наконец, не дошли до двери, которая теперь больше не открывалась, тип в кожаной куртке вежливо отступил в сторону, как директор отеля, пропускающий постояльца вперёд, оставь надежду всяк, сюда входящий.
– Пять минут, не дольше, – сказал он, и потом – к изумлению Вайлемана: – Кофе хотите?
Он отказался, хотя ему очень хотелось эспрессо, но от этих людей он ничего не хотел принимать, даже кофе, да у них тут к тому же наверняка только тёплое фильтрованное пойло, на вкус такое, будто жидкость процедили через старые подштанники.
Стакан воды он выпил, приятно прохладной, и принялся просматривать кипу журналов – не потому, что ему хотелось почитать, а совершенно автоматически, как делаешь в комнатах ожидания, но то оказались никакие не журналы, а лишь десять или двенадцать экземпляров спецвыпуска Вельтвохе к съезду конфедеративных демократов. На одном развороте были портреты членов президиума, а выше над ними в двойном масштабе – портрет Воли, не теперешнее фото, разумеется, без трубочек в носу, а прежнее, с поворотом головы вправо, как на всех его снимках – должно быть, в самом выгодном для него ракурсе. «Воля смотрит за правопорядком, – такая ходила тогда поговорка с продолжением: – а когда он смотрит за правопорядком, он высматривает только левых». Вайлеман ещё подумал: Маркус бы много отдал за то, чтоб попасть в такой спецвыпуск.
И всё ещё продолжал не замечать, что происходит.
Пока не ощутил давление в мочевом пузыре и попытался выйти наружу, чтобы поискать туалет. Тут-то и обнаружил, что дверь заперта.
А до этого момента, как ни стыдно ему было признаться в
