Воля народа - Шарль Левински
В магазинчике лакомств в торговой галерее он купил красиво запакованную коробочку сливочных конфет и пустился с нею в путь к Казернен-штрассе, на которой Управление правопорядка занимало здание бывшего полицейского управления кантона. Раньше когда-то даже были протесты, почему эта территория не выставлялась на публичные слушания, хотя это было обещано – ради выигрыша в референдуме, – но с тех пор против решения высших инстанций уже давно никто не протестовал.
За стойкой приема на входе, как он и надеялся, никого не оказалось – в день торжественного заседания КД во всех управлениях было некоторое расслабление, – и на лестнице на второй этаж ему тоже никто не встретился.
«Маркус Вайлеман, зам. директора. Приёмная». Бюрократически скромная табличка не подходила к размерам преувеличенного эго его сына; ещё в третьем классе Маркус закрепил на двери своей комнаты листок бумаги, на котором под раскрашенной короной значилось: «Король Маркус, вход подданным воспрещён».
Вайлеман ещё раз проверил, как сидит его галстук, снял соломенную шляпу и постучался.
Фройляйн Шварценбах среагировала на его появление не очень радостно, видимо, неожиданный посетитель помешал ей перейти в компьютерной игре на более высокий уровень.
– Ваш сын сегодня больше не появится у себя, ведь они все на стадионе Халлен.
Но коробочка сливочных конфет – «маленький знак внимания, ведь вы так приветливо принимали меня в мой прошлый приход» – быстро оказала своё действие. Она, наверное, не привыкла получать признание, уж от Маркуса точно не дождёшься, и от благодарности даже смутилась.
– Ну зачем вы, это совсем лишнее, – сказала она, и что ей ужасно жаль, что он пришёл напрасно.
– Это была моя собственная ошибка, – уверял Вайлеман. – Я должен был подумать о партийном съезде. Вы совершенно правы, это было очень глупо с моей стороны – забыть о таком.
– Я не говорила «глупо». – Сама мысль, что она могла бы допустить такую оплошность, была для мышки мучительна.
– Но это было бы справедливо. Иногда я не на шутку удивляюсь, где моя голова. Извините меня, я вам помешал.
Он направился к двери и уже взялся за ручку – этот спектакль действительно давался ему всё легче, – но потом ещё раз остановился и обернулся к ней:
– Пока я не ушёл: вас не затруднит принести мне стакан воды? Погода хотя и прохладнее в последние дни, но всё равно… В мои годы…
Он получил не только свою воду, но ещё и кофе – без спросу. – Как в прошлый раз, двойной эспрессо, без сливок, без сахара? – спросила фройляйн Шварценбах, и когда он многословно нахваливал её за то, что она приметила и запомнила его предпочтения – «в вашем лице мой сын заполучил явно самую лучшую секретаршу во всём учреждении!» – тут она под его непривычными комплиментами преобразилась и зарделась так, будто её приласкали. Будь она не мышка, а кошка, она бы уже опрокинулась на спину и задрала вверх все четыре лапки.
Он настоял на том, чтобы она сделала кофе и для себя – «если у вас не слишком много работы», – и скоро они доверительно сидели у столика неудобного соснового уголка и посасывали сливочные конфеты. Можно было подумать, они старые знакомые, а ведь именно это и было целью его репетиций.
39
После того, как темы погоды – «Надеюсь, и первое августа будет не хуже!» – и партийного съезда – «Вы там когда-нибудь тоже присутствовали?» – были исчерпаны, Вайлеману показалось, что пришло время для его заготовленного текста.
– Вообще-то даже хорошо, что моего сына сегодня нет, – сказал он. – И я могу попросить у вас совершенно секретно совета. Ведь в следующем месяце у него день рождения…
– Шестнадцатого. Он Лев. – Мышка явно гордилась тем, что помнит это наизусть.
– Да, верно. И я до сих пор никак не могу придумать, что ему подарить. Вы как его ближайшая сотрудница наверняка хорошо его знаете, может, давно уже лучше, чем я, и уж точно можете дать мне совет. Женщины в таких вещах куда изобретательнее, чем мы, мужчины.
Фройляйн Шварценбах с удовольствием бы помогла милому господину Вайлеману, но к её великому сожалению она в этой теме так же беспомощна, как и он. К сожалению, сказала она и сделала такое печально заострённое мышиное личико, к сожалению, её шеф никогда не говорит с ней о личном.
Вайлеман кивнул:
– Уж это он умеет: быть сдержанным. Только один пример: я, конечно, знаю, что у него есть подруга, но представьте себе: он мне так и не представил её.
Более неприметно выдвинуть эту тему не первый план было бы невозможно, но его хитроумие не было вознаграждено. О подруге фройляйн Шварценбах ничего никогда не слышала; она покраснела от одной только мысли, что в жизни её начальника может быть что-то личное.
– Он всегда так сосредоточен на работе, знаете.
Вайлеман подтвердил, что Маркус ещё в школе отличался прилежанием.
– Вы, конечно, гордитесь вашим сыном, господин Вайлеман. О да, сказал он, даже очень он им гордится.
– Могу себе представить. Он такой чудесный человек. – Мышка, кажется, была немного влюблена в своего шефа. – Такой деловой и при этом такой скромный.
– Это вы точно подметили, – сказал Вайлеман. – Скромность ещё в детстве была самым важным его качеством.
– Знаете, кого он мне напоминает? – От сильного смущения фройляйн Шварценбах сунула в рот ещё одну сливочную конфетку, не успев дососать предыдущую.
– Можно, я отгадаю? Штефана Волю. – Не нужно было уметь читать чужие мысли, чтобы знать, кого она имела в виду, и не только из-за плаката на стене, вставленного в рамку: Воля в образе Вильгельма Телля, «Сильный сильнее всего в одиночку», с личным посвящением. О том, что господин партийный президент – её идол, она уже поведала ему в прошлую их встречу.
– Значит, вы тоже замечали их внешнее сходство?
Нет, он бы предпочёл здесь не видеть сходства. Хотя он и был не слишком высокого мнения о характере своего сына, но если Воля действительно несёт ответственность за убийство Моро-сани… Ради своей карьеры Маркус пошёл бы на многое, но всё-таки не на такое.
– Вы умная женщина, фройляйн Шварценбах, – уклонился он от ответа. Такое можно сказать женщине всегда, на это ещё ни одна не возразила.
– Они оба такие… такие самоотверженные. Всегда всё только в интересах страны. Вы знаете, что господин Воля вообще не хотел становиться президентом партии?
Он настолько не хотел им становиться, подумал Вайлеман, что ради этого пошёл на убийство.
– Его вынудили занять этот пост! Он не
