Код Адольфа Гитлера. Апрель - Владимир Иванович Науменко
– Любовь моя! Я не нахожу себе места, меня гнетёт беспросветное отчаяние. Что с нами происходит? Почему русские оказались в городе? Как их можно остановить? Я, кажется, схожу с ума от всего того, что происходит наверху.
В ответ Гитлер взял Еву за руку и усадил рядом с собой в кресло.
– Противник знает, что я нахожусь здесь, Ева! – произнёс фюрер. – Это даёт нам превосходную возможность завлечь противника в капкан здесь, в Берлине. Я думаю, дорогая, что у нас ещё есть четыре дня. Всё решится в эти четыре дня. Надо подождать, а там действовать по ситуации.
– Ты знаешь, я не понимаю, почему все покинули тебя. – Ева не первый раз продолжала упорствовать в своих сомнениях. – Где Гиммлер? Где Шпеер? Риббентроп и Геринг? Почему они не остались с тобой, где им и положено быть? И почему здесь нет Брандта?
– Ты не понимаешь, деточка. Я не могу тебе, Ева, сразу всё объяснить. Там, вне Берлина, они служат мне лучше, – произнёс Гитлер. – Гиммлер должен командовать своими дивизиями, вот и сегодня Фегеляйн отбывает в Науэн, чтобы сформировать батальон. Шпеер выполняет важные задания, у всех – обязанность важнее моей жизни. Сегодня доктор Геббельс должен сказать немцам, что «Гитлер останется в Берлине и будет командовать всеми силами, собранными для обороны города». Дёниц получил власть на севере, Кессельринг – на юге Германии.
– Да, – Ева вполне успокоилась. – Это я понимаю. Но Шпеер, например, он же был твоим другом, а его жена Марго – моей подругой. В моих воспоминаниях до сих пор живут те светлые деньки, когда я вместе с ней собирала цветы, еще находясь в Берхтесгадене. Он наверняка придет, я его знаю.
– Я полностью с тобой согласен, Ева! – охотно поддержал её Гитлер. – Но пока нет Шпеера, зато у нас есть детишки Геббельсов. После обеда они пьют со мной какао и рассказывают разные забавные истории. Славные, славные детки! Вчера фрау Юнге повела их на склад, и они выбрали там то, что им понравилось, в том числе детские игрушки и одежду.
– Они не должны находиться здесь, милый! – в голосе Евы фюрер уловил просьбу. – Дети должны покинуть Берлин, им не место в бункере.
– Я пытался уговорить Магду отправить детей в безопасное место, – оправдывался Гитлер. Впрочем, здесь фюрер был вполне искренен. – Но она не послушалась меня и сказала: «Для моих детей лучше смерть, чем жизнь в позоре и издевательстве. В той Германии, какой она будет после войны, для наших детей не будет места». Ева! Тут даже фюрер бессилен что-либо сделать. Они родители, они и должны нести ответственность за своих детей.
– Да, но скоро всё кончится! – мрачно предположила Ева. – Что будет с нами? Ты когда-нибудь задумывался о будущем, Адольф?
– Я надеюсь, Ева, хотя, надо признать, это очень слабая надежда, что США и Англия не желают того, чтобы СССР увеличил свое влияние на Балканах и Ближнем Востоке. Америка, в лице Трумэна, будет недовольна, если Черчилль усилит Англию в Средиземном море, а Сталин, как это было не раз, проявит к англо-американцам своё недоверие. Нам это будет на руку. Поэтому Берлин должен продержаться хотя бы неделю. Тот, кто, как паук, будет сидеть в центре сети и наблюдать развитие событий, сможет увидеть, как эти антагонизмы час от часу будут становиться всё сильнее. Поэтому я вижу будущее, словно в пылающем зеркале. Судьба Фридриха! Судьба Фридриха – тому пример! На всякий случай, Ева, если наши ожидания не оправдаются, напиши родным прощальные письма. Лучше плохие вести, чем ничего! Ступай к себе! У меня сегодня предстоит трудный день и мне надо сосредоточиться.
– Да, мой фюрер! Я удаляюсь, как ты того желаешь.
Ева лишь кивнула Адольфу, понимая, что некоторые вещи нужно просто принять, и покинула фюрера.
На пути к себе она повстречала Раттенхубера. Начальник личной охраны тепло поприветствовал Еву, но в попытке продолжить свой путь был остановлен её голосом:
– Скажите правду, Ханс!
– Я вас слушаю, фрау Браун!
– Как долго мы продержимся?
– Даже я, милая Ева, вряд ли отвечу на ваш вопрос.
– Но вы спасёте нас, Ханс, не так ли?
– Безусловно, Ева! – слова Евы воодушевили его. – Я отвечаю за безопасность фюрера, жизнь фюрера есть моя компетенция.
– Кем для вас является фюрер, Ханс?
– Он сверхчеловек, – ответил Раттенхубер. – Всё в нём значительно. Именно такое лицо должно быть у фюрера. Мне, например, щётка усов, волосы, прикрывающие покатый лоб, внушают уважение. Нервические жесты, быстрая смена настроения, богатая мимика, завораживающий голос удивляют меня. Он исключительный человек, он мой фюрер.
– Я рада слышать это, Ханс! – обрадованно воскликнула Ева. – Я рада, что вы с ним. Такие, как вы, нужны ему именно сейчас, когда решается его личная судьба, а лучшие деньки для нас рано или поздно настанут.
Созревшее в голове решение подтолкнуло Мюллера прямо с раннего утра навестить камеру, где содержался Клаус.
