Код Адольфа Гитлера. Апрель - Владимир Иванович Науменко
«Что именно, Генрих? – подумав, Мюллер наморщил лоб и соединил кончики пальцев. – Всё просчитано, осечки быть не должно. Чем грандиознее будет ложь, тем легче ей будет русским поверить. Все знают, Генрих, что ты не из тех, кто трясётся и суетится. Как раз наоборот. Ты из такого сорта людей, кто хлопает дверью в последнее мгновение, а оно ещё, это мгновение, не спешит о себе заявить. Прав был Наполеон, когда говорил: “Совершить самоубийство – трусость”. Для Гитлера, олицетворяющего собой картину якобы неизбежной кончины, это не лучший выход. Фюрер не нажмёт на курок, а если и решится на это, то из-за волчьего страха попасть в капкан русских. Да и где, скажите на милость, мотив, побуждающий его сделать последний прыжок в вечность? Нет его и быть не может, так нами задумано. Было бы из-за чего фюреру пускать себе пулю в лоб. Или садиться на скамью подсудимых? На радость победителям? Февраль 1924 года не повторится никогда! Судебный фарс исключён! Не то время, не та ситуация! Пусть лучше эту глупость сделает кто-то из приближённых, кого он наделил властью, на такой смертельный риск Адольф не пойдёт. Ставки слишком высоки. Пока ещё в Берлине идут бои, гибнут люди, дома лежат в развалинах, главное – спасти Гитлера и себя. Немцы – народ воинственный, и кто знает, Генрих, не окажется ли так, что через полвека, а может, через век из капель пролитой крови вырастет новая империя… Четвёртый рейх. Что за странные у тебя фантазии, Генрих?! Довольно с тебя служебного рвения, лучше подумай о реальных вещах. Давно пора тебе различать явление и вещь, Генрих, а сердце в груди обуздать неизбежным роком, что произойдёт на моих глазах. Ведь еще Кант учил, правда, фюрер его недолюбливает, что между вещами и нами лежит интеллект. Вот и используй его в полную силу, Генрих! У тебя есть ум, а он есть рассудок, состоящий на службе у воли. Если фюрер серьёзно намерен покинуть бункер, в чем сомнений у меня нет, то его карьера политика, безусловно, должна иметь первую и последнюю строку. Ему необходимо исчезнуть в последний момент, когда русские возьмут в клещи район рейхсканцелярии, и ты Гитлеру в этом поспособствуешь. При любом раскладе, пока Монке удерживает “Цитадель”, у меня в запасе будет немногим неделя, если не больше. Все, что мне надо, – умело провернуть все комбинации, по-умному использовать максимум усилий при минимуме “засветки”. Если что-то необходимо знать Гитлеру и его покорному слуге Мюллеру, то, как правило, третий посвящённый умирает, уносит с собой в могилу тайну рейха, но прежде чем это случится, он должен отработать всё, на что я рассчитываю, и так оно и будет, потому что это воля шефа гестапо. Завтра “тень” попытаюсь внедрить в фюрербункер. Занятный получится следственный эксперимент! Заодно посмотрим, на что он годится, правильно ли он будет играть роль фюрера. Одного дня, я думаю, будет достаточно, чтобы в этом наглядно убедиться. Сегодня, правда, ты имел редкую возможность при подчинённом наблюдать его заносчивость, но гестапо стерпит это мелкое недоразумение. Пусть себе своевольничает. Всё равно, дорогой Клаус, жить тебе как моему произведению полицейского мастерства осталось мало, главное, чтобы камарилья фюрера ни о чём не догадалась. А дальше пойдёт как по маслу, что ты каждое утро умело намазываешь на свой сытный бутерброд. Доктор Геббельс артистично разыграет сценарий “гибели богов” в духе Вагнера, где ты с нашей помощью умудришься погибнуть, а в посмертном пути тебя будет сопровождать валькирия – Ева Браун. Стоп!»
От неожиданного прояснения ума Мюллер чиркнул спичкой, задумчиво закурил и стал размышлять про себя дальше: «Вот где ты допустил прокол, Генрих! Ну, конечно же! Ева! Вот в ком кроется серьёзный повод для беспокойства. И что ей не сиделось в Берхтесгадене?! Нет, взяла и явилась в Берлин. Тоже мне, звезда Голливуда! Пришлось лично мне её встречать на вокзале. А кому ещё? Лично фюрер просил. Да! Не каждая бы немка отважилась сюда приехать, в эту гигантскую мышеловку! Но что случилось, то не вернёшь назад. Она всех поставила перед свершившимся фактом. Даже фюрера. Редкая женщина! Я знаю, что Адольф легкоранимый мужчина; Ева для него что Блонди, только лишь в образе человека. Он слишком сблизился с ней, нет, он не станет приносить её в жертву. Любовница будет нужна ему и на другом краю света. Как быть? Думай, думай, Генрих! Как же так получилось, что ты не предусмотрел такого поворота в судьбе фюрера? Вовремя не подменил Еву! С твоими-то возможностями. Но и я не всемогущ, как Бог, вторую Еву я не сделаю из ребра Адольфа. Да и где, увольте, найти женщину, которая за неделю успеет освоить её привычки, вкусы? А почерк? С такой запоминающейся внешностью, которая имеется у Евы, не возьмёшь кого попало. В который раз тебе, папаша Мюллер, придётся сделать невозможное действие. Но всё же, Генрих! Как же поздно ты заметил этот подвох! И когда? Перед самым крахом рейха!»
Мюллер думал об этом всю ночь, и лишь занимающийся за окном рассвет привёл его к неожиданному решению.
Глава 5
23 апреля 1945 года
Еве в эту ночь не спалось. Разные думы вторгались в её охваченное тревогой сознание, мучили её, да так, что она, как тень, начинала блуждать по комнатам бункера и ждать, правда, неизвестно чего. Вот она плавной походкой пробралась вверх на лестницу, где ей мило улыбнулись двое солдат в форме СС, и с ужасом для себя увидела, как Берлин всё больше и больше приходит в опустение. Сам бункер был окружен руинами и развалинами, везде, куда ни проникал её взор, царила смерть,
