Час пробил - Виктор Львович Черняк
— Послушай! Я не сказал главного.
Она замерла. Еле слышное тарахтение мотора казалось адским грохотом. Лоу просунул голову в кабину — стекло было опущено.
— Я не сказал главного, ради чего приехал сюда. Все раздумывал, говорить иди нет. Когда ехал сюда, хотел предостеречь тебя, как малознакомого человека. Теперь… — он умолк, как будто что-то взвешивая. — Одним словом, не нужно заниматься моим делом.
— Видишь ли… — Элеонора дотронулась рукой до его щеки: кожа была теплой и сухой. — То, что произошло, — это одно. Моя работа — совсем другое. И не нужно путать такие разные вещи — третье.
Он молчал. Появилось солнце. Птица исчезла. Море искрилось множеством красок.
Элеонора поцеловала Дэвида Лоу. Поцелуем долгим, таким долгим, что, когда она откинулась на подголовник, снова стали слышны крики чертовой птицы.
— Что ты намерена делать?
— Жить.
— Я имею в виду не вообще. Что намерена делать дальше? По моим делам?
Непонятно, почему практически чужой человек задает
такие вопросы. Еще непонятнее: он ей нравится. Она ответила, непременно ответила бы, знать бы что. Он спрашивает из притворного любопытства, или как вежливый человек, или ему на самом деле не безразлично, что с ней может произойти? Он ехал, чтобы предостеречь ее. От чего? Почему? Хотелось бы спросить. Вряд ли будет выглядеть красиво, если она задаст кучу непродуманных вопросов, да еще в спешке. Час назад ее вопросы звучали бы вопросами профессионала. Сейчас они будут для него вопросами женщины. Сомнительно, чтобы мужчины приходили в восторг от женщин, которые засыпают их вопросами, к тому же дурацкими.
— Нужно попасть в архив вооруженных сил. У меня там кое-какие связи. Документы тихоокеанской кампании, скорее всего, уже рассекречены. Меня интересуют военные биографии трех человек.
Лоу обеими руками сжал голову Элеоноры и прошептал: — Прошу тебя, будь осторожна.
— Жаль, нет кинокамеры. — Она смотрела снизу вверх. — А то можно было отснять самые душещипательные кадры на моей памяти.
Лоу выпрямился. Наверное, заболела спина — он стоял в неудобной позе, — расправил плечи, пальцами помассировал затылок.
— Умная женщина, а говоришь такую ерунду.
— Чем умнее женщина, тем больше ерунды должна говорить, а то с ней быстро станет скучно. Разве непонятно? Не хочу, чтобы тебе стало скучно со мной.
— Понимаю, почему ты хороший детектив. Мастерски запутываешь всех: и противников, и союзников. Даже меня запутала.
— Уже?
— Похоже.
С моря потянуло холодом. Ветер усилился. Клетчатая ткань пузырилась и вздувалась, фигура Дэвида становилась комичной, как у циркового клоуна.
— Холодно. — Элеонора дотронулась до матерчатого пузыря. — Иди.
— Прогоняешь?
— Забочусь.
Он поцеловал ее и, уже вернувшись к своей машине, крикнул:
— Кстати, ты молодчина! — он поднял вверх большой палец и озорно, по-мальчишески улыбнулся.
Элеонора что-то ответила, слова потонули в шуме мотора. Машина тронулась и тяжело поползла к шоссе.
— Говорите, обратиться к миссис Уайтлоу? — Розалин допила пиво и протянула руку к полной банке.
— Я налью, — Харт опередил миссис Лоу и налил стакан до краев.
— Черт знает, где она сейчас. — Розалин сделала большой глоток. — Она же мне не докладывает. Спросить у нее? Что толку? Уверена: она ничего не знает. Сядет, вытянет ноги и будет откровенно любоваться ими. Или рассматривать руки. Удивляюсь, какие женщины пошли. Ничего не боятся. На редкость беззастенчивые особы.
— На редкость, — поддержал Харт, — не то, что в наше время.
Он так посмотрел на Розалин, что она поежилась. Такое случалось с ней не часто. Брови поползли вверх. Джоунс с удовольствием начал следить за их движением. Для него это было отдушиной: каждый квадратный дюйм тела миссис Розалин Лоу он изучил с таким тщанием, что еще минута — и делать было бы нечего. А теперь вот бегающие брови — опять развлечение.
— Нельзя ли без педагогических мудрствований, миссис Лоу?
Розалин присосалась к стакану и, оторвавшись от него, довольно развязно понесла. В этот момент между Хартом и Джоунсом состоялся примерно такой немой диалог: «По-моему, наша престарелая блудница готова?» — спросил Харт. «Пожалуй, вы правы, сэр», — незамедлительно ответил Джоунс. Оба остались довольны состоявшейся беседой.
— Помогите мне. — Розалин действительно захмелела. — Помогите. Я умею быть благодарной. — Сказав эти слова, она посмотрела на Харта, будто ей было не больше двадцати, но, поскольку зеркало давало изображение чуть не втрое старше, у того мурашки побежали по коже.
— Чего вы добиваетесь? — спросил Харт и подумал: «Откуда у женщин берется эта уверенность, что мы только и ждем, как бы получить соответствующие благодарности где-то между полуночью и часом после хорошего ресторанного застолья?»
— Найдите его в Европе, в Италии, где угодно. Вы же можете связаться с вашими агентами, или как вы их там называете. Направьте кого-нибудь за границу. Мне нужен Лиджо. Я за все заплачу. За все. — Розалин порозовела.
Харт встал, всем видом показывая, что коррида идет к завершению. Он посмотрел на могильный камень Аль Капоне, как бы призывая великого бандита в свидетели, и начал:
— Я-обязан строго придерживаться служебных предписаний. А в них сказано: расследование за границей подлежит передаче в руки Интерпола. По той причине, что полицейское расследование является суверенным актом государственной власти каждой страны в отдельности.
Глаза Джоунса излучали восхищение: «Шеф — человек! Когда захочет…»
— Никто не может туда приехать и на собственный страх и риск учинить расследование.
То ли от выпитого, то ли от знакомого слова «учинить» у Розалин заблестели глаза. Харт ничего не знал про изумруды, которые, после очередной оргии, рекомендовал носить миссис Лоу давно забытый вздыхатель, но про себя отметил, что глаза у нее действительно зеленые и яркие для ее возраста.
— Если учинить расследование в чужой стране, это будет квалифицировано как вмешательство во внутренние дела и вызовет политический скандал. Надеюсь, вы понимаете, что политический скандал слишком дорогая цена за то, чтобы ваша спальня не пустовала.
Миссис Лоу сидела неподвижно, смиренно положив руки на колени, лишь брови сновали вверх-вниз, вверх-вниз. Джоунс блаженствовал.
— Предположим, мы телеграфируем в Париж. Они все там как сонные мухи. Па-риж! — нараспев произнес Харт. — Па-риж! До работы ли им? Они предпочитают толкать машины… — Брови миссис Лоу застыли в вопросе. — А! Вы не знаете, что значит толкать машину? Поясняю. Один мой знакомый был в Париже. Идет по улице. Видит, машина с двумя очаровательными девушками. Одна из них кричит: «Эй, не можете ли толкнуть машину?» Он снимает пиджак и начинает толкать. Бедолага. А оказывается? Оказывается, машина в полном порядке. А просьба девиц потолкать означает совсем
