Обманщики - Эван Хантер
«Мы начинаем перегружаться», - сказал Бирнс.
«Я же говорил. Мусорный бак департамента полиции», - сказал Паркер.
«Откуда привалило?» - спросил Хоуз.
«Тридцать восьмой участок. В Маджесте. Старушка и её собака.»
«Сколько лет?» - спросил Карелла.
«Семьдесят три.»
«Он увеличивает возраст», - сказал Мейер.
«Всё более простые цели.»
«Тот же «глок»?» - спросил Браун.
«Идентичный. Выстрелил в собаку для пущей убедительности.»
«Убил и его?»
«Её. Суку.»
«Собаку, я имею в виду.»
«Точно. Женского пола.»
«Откуда у тебя сведения?»
«Из отчёта Тридцать восьмого участка. Они прислали нам свой документ, как только баллистики подтвердили.»
«Конечно», - со знанием дела сказал Паркер.
«Что это была за собака?» - спросил Дженеро.
«Мы уже прошли мимо собаки, Ричард.»
«Мне любопытно.»
«Золотистый ретривер» (порода охотничьих собак, выведенная в Англии в XIX веке – примечание переводчика), - сказал ему Бирнс.
«Это хорошая собака, золотистый ретривер.»
«Некоторые люди очень обижаются, когда убивают собак», - сказал Хоуз. Он сидел у окна, его рыжие волосы, тронутые солнечным светом, казались горящими. «Вы можете убить всех кошек в мире, им всё равно. Но убить собаку? Они выйдут на марш к мэрии.»
«Речь о золотистых ретриверах?» - спросил Дженеро. «Или обо всех собаках?»
«Суть в том, что мы перегружены», - сказал Бирнс. «Уже пять убийств...»
«Плюс собака, не забудьте», - сказал Дженеро.
«К чёрту собаку», - сказал Паркер.
«Эйлин, Хэл? Над чем вы работаете?»
«Ограбления винных магазинов на Калвер.»
«Сможете ли вы помочь с собачницей?»
«Не понимаю, как это возможно», - сказал Уиллис. «Мы дежурим в четырёх магазинах поочерёдно.»
«Мы с Энди возьмём собачницу на себя», - сказал Дженеро.
«У нас уже есть продавщица косметики», - напомнил ему Паркер.
«Я люблю собак», - объяснил Дженеро.
«Как у вас дела с профессором?» - спросил Бирнс.
«Мы быстро уходим в никуда», - сказал Браун.
«Где Клинг?» - сказал Бирнс.
Браун пожал плечами.
Все посмотрели на часы.
«Так что же нам здесь делать?» - спросил Бирнс. «Коттон? Хочешь поработать в одиночку?»
«Конечно», - сказал он. «Кто принял вызов в Тридцать восьмом участке?»
«Парень по фамилии Андерсон. У нас есть все его бумаги.»
«Я позвоню ему.»
«Спроси его, как звали собаку», - сказал Дженеро.
* * *
По словам соседей Хелен Рейли, собаку звали Паваротти (итальянский оперный певец, один из самых выдающихся оперных певцов XX века – примечание переводчика). При этом самка. Вот это да. Судя по всему, на момент убийства Хелен была не замужем, но до этого дважды выходила замуж. Это сведения поступили из нескольких источников в её доме, но в первую очередь от её ближайшей подруги, женщины, жившей через дорогу по адресу 324 Южный Уэверли. Хоуз добрался до неё только почти в три часа дня в ту субботу.»
Её звали Паула Веллингтон, и ей было около пятидесяти, как он догадался, примерно на двадцать лет моложе хозяйки собаки. Симпатичная женщина с густой копной белых волос, которые она распустила по лицу. Голубые глаза. Она почти сразу сказала Хоузу, что три месяца назад весила двести фунтов. Сейчас она выглядела подтянутой и стройной.
«Мы с Хелен часто гуляли вместе», - говорит она. «Мы долгое время были подругами.»
«Сколько именно времени?» - спросил Хоуз.
«Она переехала в наш район, наверное, года три назад. Она была милой женщиной.»
«Где она жила до этого, вы не знаете?»
«В Калмс-пойнте. Она недавно овдовела, после чего переехала сюда.»
«О?» - сказал Хоуз.
«Да. Её муж был убит во время перестрелки на дороге.»
«О?» - повторил он.
«Бандитские разборки. Он возвращался домой с работы, только спустился на улицу с вокзала, как мимо проехали эти подростки, стрелявшие в кого-то из другой банды. Мартину не повезло оказаться в нужное время в нужном месте.»
«Вы знаете его фамилию?»
«Это была банда», - сказала Паула.
«В любом случае, я бы хотел проверить.»
«Мартин Рейли. Ну, Рейли. Он был её мужем, как вы понимаете.»
«Конечно», - сказал Хоуз, но всё равно записал имя.
«Они были очень счастливы в браке. В отличие от первого раза.»
«Когда это было, вы не знаете?»
«Это было по меньшей мере пятьдесят лет назад. Её первый брак. Двое детей. Она ушла после двенадцати лет страданий.»
«Ушла?»
«Примерно так: пока, было приятно с тобой познакомиться.»
«Они когда-нибудь разводились?»
«О, я уверена. Ну, она ведь снова вышла замуж, верно?»
«Верно. А как звали её первого мужа, вы не знаете?»
«Нет, простите. Люк как-то там?»
«Вы с ним когда-нибудь встречались?»
«Нет.»
«Он не пытался связаться с ней, верно?»
«Я так не думаю. Нет. Я уверена, что она бы мне сказала. Это было доброе избавление от плохого хлама.»
«А дети? Вы знаете, как их зовут?»
«Нет, простите.»
«Мальчики или девочки?»
«Простите, я не знаю.»
«Спасибо, мисс Веллингтон, я ценю ваше время.»
«Вы ведь не откажетесь от чашки чая? Сейчас как раз такое время суток, знаете ли.»
Хоуз на мгновение замешкался.
Потом он сказал: «Мне нужно вернуться... Может быть, в другой раз.»
Паула кивнула.
* * *
Толстяк Олли Уикс не любил религию вообще и священников в частности, но он надеялся, что никто не будет писать ему письма на эту тему, потому что он просто не станет на них отвечать. Он не мог сказать, что ему особенно не нравится отец Джозеф Санторо, разве что на вид ему было около семидесяти, а Олли не питал особой любви к старикам.
Почему мужчина в столь преклонном возрасте ещё не догадался, что ношение длинного чёрного платья и золотого ожерелья с крестом может считаться несколько женственным, Олли не знал. Но он был здесь не для того, чтобы обсуждать сексуальные наклонности или особенности одежды католических священников (намёк на резонансный скандал в 1990-х — 2000-х годах, связанный с выявлением множественных случаев сексуального насилия над детьми в среде католического духовенства – примечание переводчика). Он хотел узнать, что видел или слышал отец Джозеф Санторо в ту ночь, когда отцу Майклу Хопвеллу дважды выстрелили в лицо. Он был последним, кто видел своего погибшего коллегу живым, - разумеется, кроме убийцы.
В ту субботу в шесть вечера в центре для престарелых как раз подавали ужин пятидесяти или около того священникам и монахиням, живущим на пенсии. Олли знал, что все эти религиозные люди дали обет целомудрия и бедности, который, как он предполагал, включал в себя запрет есть
