Обманщики - Эван Хантер
«Другие парни любят рассказывать, какие они умные или какие они мачо. В середине ночи. Это потому, что они платят за секс, и хотят, чтобы ты поняла, что им не нужно платить за это, если они решат этого не делать, что они действительно нечто особенное, и они хотят, чтобы ты это оценила. Некоторые из них, если ты не оценишь, насколько они чудесны, начинают тебя отшлёпывать. Есть те, кто настолько чудесен, что может выбить девушке зубы, сломать ей руку или неожиданно выхватить пистолет или нож. Вот от них-то и нужно быстро уходить. Выбегайте в трусиках, выбегайте с голой задницей, просто уходите, пока это не стало по-настоящему опасным. Вы весите сто десять фунтов, а горилла в постели с вами - двести пятьдесят, и неважно, что на помощь придут морские пехотинцы.»
«Я никогда не ложилась в постель с таким, как вы, Чез», - сказала она и, перегнувшись через стол, снова взяла его руки в свои, - «никогда. Вы никогда не пытаетесь выпендриться, не хвастаетесь собой, не говорите мне, что у вас коэффициент интеллекта триста двенадцать или бицепсы восемь дюймов в окружности. Вы просто... такой полный жизни, Чез. Такой... милый... и... нежный... и... и...»
«Вы всегда обращаетесь со мной как с леди, Чез. Всегда. Ну... это потому, что я шлюха, верно? Я знаю это. Всегда обращайтесь с леди как со шлюхой, а со шлюхой как с леди, верно?»
«Ты не шлюха, Реджи.»
«Если вы будете продолжать говорить это, я начну в это верить.»
«Поверь», - сказал он.
«Чез», - сказала она, сделала паузу и, глядя на него через стол, спросила, - «вы мне доверяете?»
«Полностью.»
«Тогда расскажите мне, что произошло прошлым вечером.»
«Я не понимаю, о чём вы. В смысле вчера вечером?»
«Куда вы ходили, например? Что вы делали?»
«У меня были кое-какие дела. Я же говорил тебе.»
«Поздно вечером? Вы вернулись в отель только...»
«Да, Реджи. Поздно вечером.»
«Пожалуйста, не сердитесь на меня. Я просто пытаюсь...»
«Я не сержусь.»
«Это действительно был кошмар, Чез?»
«Да.»
«Потому что, как вы себя сжимали...»
«Это был кошмар, Редж.»
«... вам, кажется, было больно.»
«Это был мучительный кошмар.»
«У вас в ванной полно обезболивающих таблеток, Чез.»
За столом воцарилось молчание.
«Чез? Для чего все эти таблетки?»
«У меня иногда болит голова. Воспоминания о Вьетнаме.»
«Головные боли в животе?»
«Оставь это, Редж.»
«Не сердитесь, пожалуйста, не надо.»
«Я не сержусь.»
«Куда вы собрались сегодня вечером, Чез? Какие у вас дела на ночь глядя? Что мешает нам остановиться в гостинице с завтраком?»
«Старые дела.»
«Вы же говорили, что на этом всё закончится...»
«Так и будет в конце концов.»
«В конце чего, Чез?»
«Всего этого старого дела.»
«Что за старые дела? Чез, если я не шлюха, то доверьтесь мне, ладно? Позвольте мне помочь вам с чем угодно...»
«Со мной всё в порядке, Реджи. Ты ничем не сможешь помочь, поверь мне.» Он сжал её руки. «Поверь мне.»
Она посмотрела ему в глаза.
«Поверь мне», - повторил он.
Она хотела бы это сделать.
Ей не хотелось бы чувствовать, что очень скоро произойдёт что-то ужасное.
* * *
«Мы с Кристиной только что закончили колледж», - рассказала Сьюзан Хардиган. «Мы обе были очень молоды, очень заносчивы и, боюсь, не очень привлекательны.»
Она сидела в инвалидном кресле в лучах угасающего солнца, сама увядающая женщина, которой, по их мнению, было уже около шестидесяти, хрупкая, в синем халате и шерстяных синих тапочках, седые волосы собраны на затылке в аккуратный пучок. Они подозревали, что она никогда не была красивой женщиной, но и возраст не был к ней благосклонен. Её мысли доносились до них сквозь дрожащий голос, а сама она сидела сморщенная и исхудавшая, словно скукоживалась от самой смерти.
Они нашли её имя в стопке писем в столе Кристин Лэнгстон, последнее из которых было датировано 24 апреля, почти девять недель назад. Они позвонили и спросили, можно ли им приехать поговорить с ней, и администратор дома престарелых «Фэйрвью» сказала, что всё будет в порядке, если визит будет коротким. Поездка на косу Сэндс заняла чуть больше двух часов. Сейчас, в семь часов вечера, они сидели на крыльце в широком эркере, а вокруг стремительно опускались сумерки.
«И вы сохраняли дружбу все эти годы?» - спросил Клинг. В его голосе звучало удивление. Он был ещё достаточно молод, чтобы полагать, что дружеские отношения делятся на чётко определённые периоды жизни человека: детство, средняя школа, колледж, взрослая жизнь. Он не мог представить себе дружбу, которая длится до глубокой старости, возможно, даже до самой смерти. Но вот появилась Сьюзан Хардиган, которая была знакома с Кристиной Лэнгстон, когда они обе были молодыми учительницами в средней школе имени Уоррена Г. Хардинга в Риверхеде.
«Да, все эти годы», - сказала она. «Видимся мы не так уж часто, особенно с тех пор, как у меня начались проблемы с ногами. Но мы регулярно переписываемся и разговариваем друг с другом по телефону, да. Мы по-прежнему очень хорошие друзья.»
Обоим детективам почти одновременно пришло в голову, что она ещё не знает, что Кристина Лэнгстон мертва. Браун взглянул на Клинга и в тот же миг обнаружил, что тот повернулся к нему. Так кто же ей скажет? Они оба вдруг пожалели, что проделали сегодня весь этот путь.
«Мисс Хардиган», - сказал Браун, - «вы должны кое-что узнать.»
Его голос и глаза передали сообщение ещё до того, как он произнёс слова.
«С ней что-то случилось?» - сразу же спросила Сьюзен. «Вот почему вы здесь?»
«Мэм», - сказал Браун, - «её убили.»
«Мне это приснилось», - сказала она. «Той ночью. Мне приснилось, что кто-то зарезал её.»
Браун рассказал ей, что произошло на самом деле. Он сказал, что они разговаривали с её коллегами, студентами, которым она преподавала, пытаясь разобраться в деле. Сьюзен внимательно слушала. Он не знал, как ему следует затронуть вопрос о... сексуальности Кристины Лэнгстон? Это была пожилая женщина, сидящая в инвалидном кресле, старуха, напомнившая ему его тётю Хэтти из Северной Каролины, хотя и белую. Как спросить её, знает ли она, что её близкая подруга однажды подала ложное обвинение в изнасиловании, когда они обе были слегка помоложе?
«Вы
