Час пробил - Виктор Львович Черняк
В тот вечер вам звонили? — Да.
Вам угрожали? — Да.
Знаком ли был вам голос того или той, кто говорил по телефону? — Нет.
Вы предполагаете, от кого могли бы исходить эти угрозы? — Лоу отвел взгляд, что могло означать ни «да», ни «не т».
У вас есть явные враги? — Он попытался улыбнуться, и Элеонора поняла, что вопрос неудачен. Кто же ответит на такой вопрос вполне однозначно? Или высокомерный дурак, или непозволительно наивный человек. Лоу определенно не был ни тем, ни другим.
В комнате стало тихо, так тихо, что еле слышное постукивание Барнса подушечками пальцев по стеклу казалось адским грохотом.
Элеонора непроизвольно положила руку на одеяло и с этой минуты поняла, что стена, стоявшая между ней и Дэвидом Лоу, рухнула.
— А теперь, — продолжала она, — перейдем непосредственно к событиям той ночи.
Миссис Уайтлоу увидела свое отражение в зеркальной дверце больничного шкафа и осталась недовольна помадой — слишком яркая, недопустимо вызывающая. Ее палец снова заскользил по лесенке вопросов.
Вы можете утверждать, что кроме служанки Лиззи Шо и садовника Пита в доме никого не было? — Лоу закрыл глаза не сразу, но уверенно. Веки чуть подрагивали — это могло означать нечто вроде: пожалуй, да или ско-реевсего.
Вы видели кого-нибудь из них в своей спальне той ночью? — Нет.
Элеонора подобралась и даже — чего не переносила в других — облизнула кончиком языка пересохшие губы: сейчас она должна была задать самые сложные вопросы, от них зависело многое. Палец прижал цифру восемь, и малиновый ноготь впился в толстое круглое основание восьмерки.
В ту ночь в вашей спальне был кто-то или что-то? — Лоу напрягся, кровь отхлынула от лица, нижние и верхние веки сжались так плотно, как ни разу до этого: даже ресниц, его длинных ресниц, было почти не видно. Он напоминал зажмурившегося младенца. Это было похоже на троекратно повторенное «да». — Да, да, д а…
Из-за спины Элеонора услышала сдавленный голос Барнса:
— Может, хватит, в $амом деле? Он в тяжелом состоянии.
Элеонора пропустила его слова мимо ушей.
Кто-то или что-то? — Она внутренне ликовала, заранее предусмотрев этот вопрос. Лоу закрыл глаза, потом открыл, посмотрел на Элеонору и снова закрыл. Выдержал паузу и повторил все снова. Это могло означать только и д а, и нет.
В котором часу появилось это нечто или некто? В полночь, в час ночи, в половине второго, в два, в полтретьего, без четверти три? — Когда палец коснулся слов «без четверти три», Лоу закрыл глаза. — Да.
Элеонора была озадачена. На этом составленные заранее вопросы были исчерпаны. Она растерялась и, нервничая, стала сжимать и разжимать пальцы. Конечно, выклеивать вопросы, когда Барнс сверлил спину, не очень-то удобно и заняло бы массу времени. Она перехватила взгляд Лоу, указывающий на пюпитр у изголовья, который крепился к стене блестящим металлическим кронштейном. На пюпитре лежали карандаш и стопка бумаги. Элеонора схватила спасительный листок и большими печатными, по-детски скачущими буквами написала (цифры впопыхах она, естественно, не ставила):
Это живое существо? — Да.
Человек? — И д а, и нет.
Сначала появилось какое-то существо, а потом человек? — Лоу мгновенно закрыл глаза, как бы говоря: д а-д а, именно так это и было.
Вы начали кричать и поняли, что никто не успеет прийти к вам на помощь. Тогда вы начали стрелять, потому что угрозы по телефону заставили вас взять с собой ваше ружье? — Да. Лицо его исказила судорога.
— Хватит! — выкрикнул Барнс, и только тогда Элеонора заметила, что он давно отошел от окна и видел все вопросы и ответы, начиная с вопроса: в котором часу?..
Элеонора не могла предположить, что такой уравновешенный и выдержанный человек, как Барнс, способен проявлять столь бурный гнев. Она смотрела то на Барнса, то на Лоу и, увидев поддержку в глазах беспомощного больного, поспешно записала еще один вопрос:
Вы попали в того, в кого стреляли? — Она торопливо перечеркнула нескладный вопрос и написала: Вы попали в цель? — Д а, — не задумываясь, ответил Лоу.
Вы не могли ошибиться? — записала опа и умоляющей скороговоркой выпалила:
— Подумайте, вспомните, прошу вас — это очень важно, очень! Так вы не ошиблись?
Нет.
Элеонора почувствовала на плече сильную руку Барнса.
— Миссис Уайтлоу, — произнес скрипучий голос, — всему есть предел, никогда не нужно заглядывать за грань, отделяющую дозволенное от недозволенного!
Элеонора поднялась, стоя у кровати, сделала неловкий полупоклон. Но Дэвид Лоу смежил веки и уже не мог видеть подлинного участия, светившегося во взоре молодой женщины, склоненной над его ложем.
В холле перед палатой миссис Уайтлоу постаралась взять себя в руки, взглянула на Барнса — сама невозмутимость. Трудно представить, что всего минуту, нет, долю минуты назад клокотал от гнева. Интересно, его душил гнев возмущенного профессионала, гнев врача, стремящегося всеми силами оградить больного от посягательств бестактных визитеров, или в своих вопросах Элеонора слишком близко подошла к чему-то, что в значительной степени касалось и доктора Барнса?
Пучеглазое создание в аквариуме, казалось, ни на секунду не покидало своего поста, шароподобные глаза пристально изучали Элеонору, и в какой-то миг почудилось, что безобразная рыбина подмигнула. Барнс молчал, Элеонора искала повод начать ни к чему не обязывающий разговор, начать только для того, чтобы разрядить возникшее в палате напряжение.
— Скажите, доктор, — невинно произнесла она, — эти рыбы, с таким длинным латинским названием, способны подмигивать?
Возможно, у Барнса была масса недостатков, но отсутствие чувства юмора среди них не числилось. Он посмотрел на Элеонору и обезоруживающе улыбнулся.
— При взгляде на вас, миссис Уайтлоу, по-видимому, у всех живых существ возникает неосознанное желание кокетничать, особенно если это существа мужского пола. Готов поручиться, что наш герой, — Барнс кивнул на застывшее чудище, — мужчина, и совершенно естественно, что он вам подмигивает.
Из больницы они вышли как добрые друзья, поэтому нет ничего странного в том, что Элеонора приняла предложение Барнса заехать к нему.
— Я не случайно пригласил вас, — начал Барнс, как только они оказались в полутемной просторной гостиной. — Не случайно. Видите ли, я хорошо отношусь к вам и хотел бы кое о чем потолковать.
Элеонора давно обратила внимание, что при расследовании преступлений часто приходится иметь дело с людьми, использующими в своем лексиконе оборот «я к вам хорошо отношусь», нередко хорошее отношение бывает прямо пропорционально заинтересованности того или иного лица в ходе следствия. Но, будучи воспитанной женщиной, к тому же находящейся в гостях,
