Час пробил - Виктор Львович Черняк
Харт наконец обратил внимание на сумрачного Джоунса.
— Джоунс, ты преодолеваешь себя?
— В каком смысле, сэр?
— В смысле делания того, чего тебе делать не хочется.
— Пожалуй, сэр. Преодолеваю. Делаю зарядку по утрам, когда ночую один.
— Джоунс, я бы мог спросить, как часто ты ночуешь в одиночестве, но как человек тактичный я спрошу, как часто ты делаешь зарядку.
— В среднем раз в неделю, сэр, — обескураженно ответил Джоунс.
— О! — присвистнул Харт. «Узнавая о таких замечательных достижениях, начинаешь думать: все разговоры о вырождении человечества, в частности его мужской половины, скорее всего, брехня».
Харт кивнул на стул, и Джоунс сел. Оба понимали, что события последних дней вот-вот внесут новое в их годами складывавшиеся отношения. Они привыкли друг к другу. Харт считал, что сделал из Джоунса настоящего полицейского. Джоунс считал, что дал пережить Харту ощущение обожания, которое удается познать далеко не каждому, тем более если чувство это не замешано на столь презираемых Хартом деньгах или каких-то мелких страстишках.
Взаимопониманию их мог позавидовать любой: молчание в течение часа не воспринималось ни тем, ни другим как нечто тягостное в отношениях. Джоунс видел: положение начальника осложняется с каждым днем, он знал, что в городе присутствуют люди, которые могли бы быть приняты за гангстеров, но, как однажды намекнул ему Харт, таковыми не являются. Тогда Джоунс догадался, что в городе ведется какая-то крупная игра. Особенно после внезапной гибели двух респектабельных граждан. Помощник дал бы голову на отсечение: спроси он шефа, что творится здесь, Харт выложил бы все. Но Джоунс не привык задавать вопросы, ответы на которые могли поставить шефа в затруднительное положение. Он не сомневался: шеф не скрывает что-то от него, а всего лишь не хочет втравить в неприятную историю с непредсказуемыми последствиями.
Однако бог, видно, послал его на эту землю, чтобы проверять искушениями.
— Что у нас происходит, сэр? — вдруг спросил он неожиданно для самого себя.
Харт уставил в него тяжелый взгляд, лицо его медленно багровело, бульдожий подбородок задергался.
— Щенок! — с силой выплюнул он, и это так отличалось от самого страшного его спокойствия, а тем более от рева: «Какого черта, Джоунс! Где наше пиво?» — что помощник, внутренне содрогнувшись, пожалел, что еще в детстве не откусил свой язык.
Харт поводил перед его носом толстым пальцем и сказал только одну фразу:
— Те, кто здесь пострадал недавно, знали больше, чем им было нужно для спокойной жизни в нашей благословенной стране.
Собственно, это подтверждало первоначальные рассуждения Джоунса, и, вместо того чтобы обидеться, он проникся еще большей благодарностью к Харту. А тот помрачнел.
— Паршиво! — Харт включил телевизор, несколько секунд смотрел на пустой экран и, когда опять появился пастеризованный Фолуэлл, с ожесточением ткнул кнопку.
— Джоунс, завтра утром ты собирался делать зарядку?
— Собирался, сэр, — простодушно ответил Джоунс, не понимая, к чему клонит шеф.
— Тогда ночуй-ка у меня. Не хочется быть одному. Неважно себя чувствую, — приврал Харт, но если приврал, то чуть-чуть: какая-то странная, еле уловимая боль появилась в предреберье, смещалась под мышку и дальше — к лопатке.
Он попросил Джоунса вовсе не потому, что боялся оказаться один в доме, который в любой момент мог превратиться в западню. Нет. Просто после гибели Барнса и Розенталя он понял, что совершенно один на целом свете. Если бы он сейчас исчез, ни одна живая душа не скорбела бы о нем. Смешно: единственно, кто растерялся бы, так это люди сэра Генри. Они бы перевернули все вверх дном, пытаясь понять, куда исчез Харт. Убедившись, что его исчезновение им ничем не грозит, они бы с облегчением вздохнули и забыли его навсегда.
— Пожалуй, вы правы, сэр. Останусь. — И, очевидно, не желая, чтобы его согласие воспринималось одолжением, Джоунс добавил: — Если честно, сэр, мне давно хотелось побыть с вами допоздна и потом заночевать.
У Джоунса никогда не было отца, то есть он был, так сказать, номинально, но не более того. Джоунс совершенно не Иредставлял, что значит отношения между отцом и сыном. Этого же не мог себе представить и Харт. Вполне понятно, почему после джентльменского соглашения скоротать вместе ночь несостоявшийся отец и ничейный сын подумали об одном и том же. А Джоунс еще подумал, что сидящий перед ним человек — единственный, из-за которого он мог бы распрощаться с жизнью.
Они вместе поужинали, немного выпили, посидели на скамейке у дома. Оказалось, что Джоунс знал названия едва видимых созвездий и даже знал, откуда есть смысл ждать сигнала разумных существ, а откуда — нет. Он попытался объяснить, почему связь, скорее всего, будет осуществлена на волне излучения свободного кислорода. Запутался, смущенно пробормотал извинения на попытку Харта прийти ему на помощь в наведении мостов с другими цивилизациями и, наконец, спросил разрешения отлучиться на минутку.
Он скрылся в темноте деревьев, а когда вернулся, рука его лежала на всегда расстегнутой кобуре. Ему было явно не по себе.
— В чем дело? — Харт поднялся и придирчиво осмотрел помощника.
— Там кто-то ходит, сэр, — Джоунс кивнул в сторону темных очертаний стволов.
Небо поражало чистотой, напоминая внутреннюю витрину роскошного ювелирного магазина, в которой на синем бархате лежат россыпи драгоценных камней. Закричала какая-то ночная птица. В маленький пруд, обложенный кусками битого полированного камня, плюхнулась лягушка: показалось, будто в воду столкнули пушечное ядро, — такая была тишина. Джоунс стоял, не шелохнувшись..
— Кто там может ходить? — пожал плечами Харт и двинулся к дому.
Джоунс оглянулся, пристально посмотрел в густую черноту деревьев и покорно поплелся за Хартом.
Харт объяснил, где взять чистое белье, и ушел в спальню, плотно притворив дверь. Хорошо, что он не один сегодня ночью. Никто, конечно, не ходит по участку, но даже у Джоунса начинают сдавать нервы, такая напряженная атмосфера в городе после двух убийств. И все началось с этого Лоу. Убрать маленького человечка — пара пустяков. Как говорят: вынуть камень из ботинка. Убийство богатого человека — сложная задача. Сэр Генри и его команда и те испытывают затруднение, решая ее., '
Харт лежал на спине, широко раскинув ноги, едва прикрытые простыней. Не мог уснуть. Так же как в ту ночь, с которой начались их злоключения.
ВОСПОМИНАНИЕ О 9 АВГУСТА 1945 ГОДА
Он слышал, как Барнс, тогда еще Уиллер, выходил курить, уничтожая по нескольку сигарет за раз. Их огонек плавал в темноте, и скрипели тяжелые армейские ботинки.
Они уже знали, что им предстоит. Знали
