Томас Харрис - Красный Дракон

— Тебе кости еще не ломали, недоумок?

Заправщик быстро замотал головой:

— Я не хотел вас обидеть. Правда. Клянусь Богом.

Долархайд держал изогнутый металлический носик перед лицом заправщика, сжимая его обеими руками. Вдруг мышцы на его груди взбугрились, и носик согнулся пополам. Долархайд оттянул заправщику пояс брюк и бросил туда согнутый носик.

— Больше не пяль свои свиные зенки. — Он засунул деньги за бензин в нагрудный карман заправщика и сказал спокойно: — Пошел вон, но учти: чуть что, я тебя из-под земли достану.

36

Пленка пришла по почте в воскресенье. На небольшом пакете был указан адрес: «Вашингтон, Управление ФБР, для Уилла Грэма». Отправили бандероль из Чикаго в тот же день, когда убили Лаундса.

Криминалисты тщательно изучили коробку, в которой лежала кассета, и оберточную бумагу, но ничего заслуживающего внимания не нашли.

Кассету переписали и после обеда отправили копию с курьером в Чикаго. К ней была приложена записка от Ллойда Боумена: «Анализ индивидуальных характеристик речи подтверждает, что это Лаундс. По-видимому, он повторял под диктовку. Пленка новая, выпущена в течение последних трех месяцев, использована впервые. Отдел психологии сейчас анализирует текст записи. Доктор Блум тоже должен ее послушать, когда поправится, — ну это ты сам решишь.

Убийца явно пытается тебя запугать. Видно, не знает, бедолага, на кого напал!»

Скупая, но такая нужная сейчас ему, Грэму, поддержка.

Грэм знал, что слушать пленку придется. Он подождал, пока уйдет Честер.

Он не хотел сидеть взаперти в комнате присяжных с этой пленкой. Лучше было пойти в пустой зал суда — высокие окна пропускали там скупой солнечный свет. После ухода уборщицы в лучах света еще висела пыль.

Магнитофон был небольшой, серого цвета. Грэм положил его на стол адвоката и нажал на кнопку.

Раздался монотонный голос криминалиста: «Вещественное доказательство по делу номер 426238. Промаркировано и занесено в журнал под номером 814. Представляет собой компактную кассету для магнитофона. Далее следует запись оригинала».

Качество записи меняется.

Грэм стоит, схватившись руками за ограждение скамьи присяжных.

В голосе Фредди Лаундса звучат усталость и страх.

«Мне была оказана высокая честь. Передо мной… Передо мной… предстало чудесное… чудесное… и ужасное… ужасное зрелище — Могущество Большого Красного Дракона».

Запись оригинала, видимо, часто прерывалась, и магнитофон каждый раз записывал щелчок кнопки остановки ленты. Грэм видел палец, лежавший на кнопке. Палец Дракона.

«Я часто лгал. Я писал про Дракона под диктовку Уилла Грэма. Это он заставлял меня писать всю эту ложь. Я… Я оклеветал Дракона. Несмотря на это… Дракон милостив. Теперь я буду служить Ему. Он… озарил мою жизнь лучами Своей Славы, и я буду прославлять Его. Газеты! Когда вы будете это печатать, обязательно печатайте слово „Его“ с большой буквы.

Он знает, что ты заставлял меня лгать, Грэм. Так как ты заставлял меня лгать, ко мне Он будет более… более милостив, чем к тебе, Грэм.

Положи руку на поясницу, Грэм… и нащупай маленькие… узелки с двух сторон над почками. Теперь положи руку на позвоночник между ними… вот то самое место… где Дракон перекусит тебе хребет».

Грэм вцепился руками в барьер. «Черта с два, буду я себя щупать!» Дракон или не знает термина spina iliaca,[23] или намеренно решил не употреблять медицинскую терминологию.

«Тебя ждут страшные минуты. Из… из моих собственных губ ты услышишь то, что вселит в тебя ужас».

Пауза, после которой раздается страшный вопль. Затем еще более страшный крик человека, лишенного губ: «Чертов …одонок, ты …не о…ещал!»

Сев, Грэм опустил голову до самых колен. Он прерывисто дышал, открыв рот, пока перед глазами не перестали плясать яркие точки.

Прошел час, прежде чем он решился послушать пленку во второй раз.

Грэм отнес магнитофон в комнату присяжных и попробовал слушать там, но вынести голос Лаундса, раздающийся так близко, он не мог. Включив магнитофон, он вернулся в зал суда, оставив дверь открытой.

«Мне была оказана высокая честь…»

В дверях зала суда кто-то появился. Повернув голову, Грэм узнал молодого сотрудника из Чикагского управления ФБР и махнул рукой, чтобы тот заходил.

— Вам пришло письмо, — сказал парень. — Мистер Честер приказал отнести вам. Он велел обязательно передать, что письмо просветили.

Парень вытащил письмо из внутреннего кармана пиджака. Конверт был плотный, из розовато-матовой бумаги. Грэм надеялся, что письмо от Молли.

— Вот, видите штамп, что просветили?

— Спасибо.

— А вот зарплата, — сказал парень, передавая Грэму чек.

На пленке взвизгнул Фредди. Парень поежился.

— Извини, — сказал Грэм.

— И как вы все это слушать можете? — удивился парень.

— Ладно, иди домой, — отпустил его Грэм.

Он зашел за барьер, ограждающий места для присяжных, и уселся читать письмо. Ему нужно было передохнуть. Письмо прислал Ганнибал Лектер.

Дорогой Уилл!

Поздравляю с блестящим завершением операции по устранению Фредди Лаундса. Я безгранично восхищен. Вы очень хитры! Мистер Лаундс нередко оскорблял меня невежественными инсинуациями, и все же по крайней мере один раз его писания принесли пользу — это когда он сообщил, что Вы были пациентом дома скорби. Мой горе-адвокат так и не воспользовался этим, защищая меня в суде, ну да ладно.

Знаете, Уилл, Вы слишком много переживаете. Будет гораздо лучше, если Вы перестанете себя терзать.

Не мы выбираем себе натуру, Уилл, она дается свыше, как легкие, поджелудочная железа и все остальное. Зачем идти ей наперекор?

Я хочу Вам помочь, Уилл, и для начала ответьте-ка мне на один вопрос. Помните, у Вас была сильная депрессия после того, как Вы застрелили Гэррета Джекоба Хоббса? Вас ведь не смерть его так мучила, верно? Вы ведь на самом деле мучились потому, что Вам было очень приятно его убивать.

Подумайте над этим, но не переживайте. А где написано, что это обязательно должно быть неприятно? Ведь приятно же Богу убивать — Он постоянно этим занимается, а разве мы не созданы по Его образу и подобию?

Вы, вероятно, читали во вчерашних газетах о том, как Бог обрушил в Техасе церковную кровлю на тридцать четыре прихожанина. Это случилось в среду вечером и, наверное, как раз тогда, когда они елейными голосами выводили псалом, прославляя Его имя. Разве Ему было неприятно?

Тридцать четыре человека! А Вам — косточку подбросил. Одного Хоббса. Одним махом Он угробил сто пятьдесят филиппинцев в авиакатастрофе на прошлой неделе — что же Ему не позволить Вам убить какого-то ничтожного Хоббса. Короче говоря, Вам не грозит обратить на себя Его гнев из-за какого-то несчастного убийства. Вернее, уже двух. Все нормально!

Следите за прессой. Промысел Божий опережает нас, простых смертных.

С наилучшими пожеланиями,

Грэм знал, что Лектер был абсолютно не прав относительно смерти Хоббса, но на какое-то мгновение он задумался, а так ли уж он не прав в случае с Фредди. Извечный враг, сидящий внутри Грэма, присоединился к обвинению Лектера.

На фотографии в газете он положил руку на плечо Фредди, как бы официально подтверждая, что это он сообщил Лаундсу оскорбительные для Дракона факты. А может, он действительно желал подставить Фредди, хоть самую малость? Грэм задумался над этим.

Его немного успокоила мысль о том, что он сознательно не мог упустить случай схватить Дракона, чего бы это ни стоило.

— Как вы меня все достали, сукины вы дети, — простонал Грэм.

Ему нужно передохнуть. Он позвонил Молли в дом стариков, но никто не подошел.

— Наверное, поехали куда-то на своем чертовом трейлере, — пробормотал Грэм.

Он вышел на улицу попить где-нибудь кофе, а отчасти и для того, чтобы доказать себе, что он не прячется.

В витрине ювелирного магазина он увидел изящный золотой браслет старинной работы, стоивший почти всю его зарплату. Он попросил упаковать его и приклеить на пакет почтовые марки. Только убедившись, что рядом никого нет, он написал на пакете адрес Молли в Орегоне и бросил его в почтовый ящик. В отличие от Молли Грэм не осознавал, что дарит подарки, когда злится.

Ему не хотелось возвращаться к оставленной в зале суда работе, но он должен был вернуться. Его подгоняла мысль о Вэлери Лидс.

«К сожалению, я не могу сейчас подойти к телефону», — произнес автоответчик голосом Вэлери Лидс.

Он пожалел, что не был с ней знаком, что не… Какое ребячество!

Грэм устал, в нем просыпались эгоизм и злость. Его измотанная психика рвалась в детство, когда все единицы измерения сводятся к первичным представлениям об окружающем пространстве: так, север для него находился там, куда вело шоссе номер 61, а метр восемьдесят навсегда оставались ростом отца.