Томас Харрис - Красный дракон

Томас Харрис

Красный дракон

Человек видит лишь то, что он замечает, а замечает то, что так или иначе присутствует в его сознании…

Сердце людское – в груди Бессердечья;Зависть имеет лицо человечье;Ужас родится с людскою статью;Тайна рядится в людское платье.Плаате людское подобно железу,Cтать человечья – пламени горна,Лик человечий – запечатанной печи,A сердце людское – что голодное горло!

УИЛЬЯМ БЛЕЙК "Песни опыта (По образу и подобию)"

…И наше сердце у Добра,И наш – Смиренья взгляд,И в нашем образе Любовь,Пир – наш нательный плат.

УИЛЬЯМ БЛЕЙК "Песни введения (По образу и подобию)"

Под окнами дома, выходившими на океан, поставили переносной столик. Уилл Грэхем усадил за него Крофорда и принес гостю стакан чаю со льдом.

Джек Крофорд разглядывал уютный старый дом, деревянную обшивку которого посеребрили крупинки соли, искрившиеся в ярком солнечном счете.

– Зря все-таки я не перехватил тебя в Маратоне после работы, – заметил Крофорд. – Здесь ты не хочешь говорить об этом.

– Я вообще не хочу разговаривать на эту тему, Джек, но раз уж ты специально приехал, давай побыстрее закончим. Только фотографий не надо. Если ты захватил их с собой, пусть остаются в папке. Молли с мальчиком скоро вернутся.

– Что тебе известно?

– Только то, что писали в "Майами Гералд" и "Тайме", – ответил Грэхем. – С интервалом приблизительно в один месяц зверски вырезаны два семейства. В Бирмингеме и Атланте. И те, и другие убиты у себя дома. Обстоятельства преступлений аналогичны.

– Аналогичны – не то слово. Одни и те же.

– Сколько признаний уже получено?

– Я как раз сегодня звонил в Атланту; говорят, восемьдесят шесть, отозвался Крофорд. – Чокнутые в основном. Деталей убийства никто не знает. Преступник бьет зеркала и осколками располосовывает трупы, но это мы сохраняем в тайне.

– Что еще вам удалось не пропустить в газеты?

– Приметы. Блондин орудует правой рукой, сильный, носит обувь одиннадцатого размера. Запросто затягивает морской узел. Работает в тонких резиновых перчатках.

– Все это было в одном из твоих выступлений.

Крофорд продолжил:

– Вот с замками у него дело обстоит туго. В последнем случае проник в дом при помощи стеклореза и присоски. И еще: кровь у него группы АБ, резус положительный.

– Его что, ранили?

– Насколько мне известно, нет. Группу крови определили по слюне и сперме. Хоть это после себя оставляет.

Крофорд перевел взгляд на безмятежную гладь океана.

– Я хочу задать тебе один вопрос, Уилл. Ты читаешь газеты. О последних убийствах сообщали по телевизору. Скажи, ты думал позвонить мне?

– Нет.

– Почему?

– Ну, по первому, бирмингемскому, делу в особые подробности не вдавались, там можно было предположить все, что угодно: месть, семейный скандал.

– Ладно, пусть так, но по второму ты ведь уже понял, в чем дело.

– Само собой. Маньяк. А не позвонил я тебе просто потому, что не хотел. Я прекрасно знаю, какие люди в твоей упряжке. Лаборатория у вас первоклассная. На тебя пашет Хаймлих в Гарварде, Блум в Чикагском университете…

– Не говоря уж о тебе, хоть ты и заделался механиком хреновым.

– Не думаю, что смогу тебе помочь, Джек. Я выбросил все ваши дела из головы.

– Рассказывай. А ведь двух последних клиентов мы отправили за решетку с твоей помощью.

– Брось. Ничего особенного я не сделал. Все то же самое, что и твои ребята.

– Не прибедняйся, Уилл. У тебя мозги устроены не так, как у всех.

– Насчет моих мозгов сильно преувеличено.

– Нет уж, не скажи. Озарения у тебя случались потрясающие.

– Какие там озарения, когда доказательств было до черта, – отмахнулся Грэхем.

– Кто же спорит, были доказательства, только вся соль в том, что они возникли позже, когда мы уже арестовали подозреваемых, а до этого нам зацепиться было не за что.

– Знаешь, Джек, у тебя и без того команда что надо. От меня сейчас толку мало. Я и осел здесь, чтобы отвязаться от вас.

– Знаю. Последнее дело тебя доконало. Зато сейчас ты, как огурчик.

– У меня все окей. Но дело не в том, что меня здорово дорезали в тот раз. Тебе тоже досталось.

– Но не так, как тебе.

– Короче это не то, что ты думаешь. Просто я решил завязать. В общем трудно объяснить.

– Я прекрасно понимаю, что тебя уже воротит от одного вида трупов.

– Если бы только это. Мертвецы они и есть мертвецы. Удовольствие ниже среднего, но из колеи не вышибает. Больницы, допросы потерпевших – это потяжелее. Такие вещи потом из себя не вытравишь. Как заклинит, так постоянно и думаешь о них. Не подхожу я больше для этой работы. Так что взглянуть, конечно, могу, но, имей в виду, в голове я ваши дела больше не держу. Хватит с меня.

– Ну и взгляни, Уилл. Кроме трупов там все равно больше ничего не увидишь, – осторожно вставил Крофорд.

В словах Грэхема Джек Крофорд вдруг уловил ритмику и стиль своей собственной речи. Раньше он наблюдал, как Грэхем проделывает подобные штучки с другими, в ходе оживленной беседы копируя манеру собеседника говорить. Крофорд вначале счел это сознательным приемом, рассчитанным на то, чтобы ловко втянуть собеседника в разговор, Лишь много позже до него дошло, что Грэхем подражает своему партнеру непроизвольно, иной раз сам того не заме?ая.

Крофорд полез в карман куртки, двумя пальцами выудил две фотографии и выложил их на стол.

– В живых никого не осталось, – прокомментировал он.

Грэхем посмотрел в глаза Крофорду, помедлил и лишь после этого перевел взгляд на фотографии. На одной из них была изображена женщина, которая шла по пляжу, волоча за собой большую сумку и коврик. Трое ребятишек следовали за матерью, а завершала шествие утка. Второй снимок запечатлел семейство, собравшееся у стола, на котором красовался праздничный пирог.

С полминуты Грэхем изучал снимки, затем отодвинул их в сторону и взглянул куда-то вдаль. Там, в глубине песчаной косы, ползал по земле мальчишка. За ним наблюдала женщина.

Она стояла, упершись руками в бока, и пенистые гребни волн лизали ее обнаженные икры. Отбрасывая мокрые волосы с плеч, она слегка наклонилась вперед.

Грэхем, будто забыв о своем госте, смотрел на Молли и мальчика.

Пока все шло именно так, как и рассчитывал Крофорд, хотя он и старался не подавать вида. Грэхем не должен догадаться, как тщательно продумана каждая деталь их разговора, начиная с выбора самого места встречи. Грэхем проглотил наживку. Пускай переваривает.

Приковыляли и улеглись на песке три пса задрипанного вида.

– Бог ты мой, это что еще такое? – воскликнул Крофорд.

– Как тебе сказать… Собаки. Отдыхающие тут вечно бросают щенков. Приличных мне еще удается пристроить по знакомым, а остальные бродяжничают в окрестностях и вырастают в огромных одичалых псов.

– По виду не скажешь, будто они голодают.

– Это все Молли разбаловала их. Не может она равнодушно смотреть на бездомных собак.

– Неплохо тебе тут живется, Уилл. С Молли и с мальчиком. Сколько ему?

– Одиннадцать.

– Симпатичный парень. Будет повыше тебя.

Грэхем кивнул.

– Отец у него был высокий. Да, повезло мне, сам знаю.

– Я собирался приехать сюда с Филлис. Как выйду в отставку, обоснуюсь в таком вот местечке во Флориде. Сколько можно ютиться в паршивых городских квартирах! Да куда там, у Филлис все приятели в Арлингтоне.

– Я хотел поблагодарить ее за книги, которые она присылала мне в больницу, да все как-то не пришлось. Передай ей от меня огромное спасибо.

– Я скажу ей.

Две маленькие пестрые птички вспорхнули на поверхность стола в надежде чем-нибудь поживиться.

Крофорд наблюдал, как они, суетливо попрыгав, улетели.

– Уилл, насколько я понимаю, этот псих реагирует на фазы луны. Семья Джекоби в Бирмингеме убита в ночь на двадцать восьмое июня, то есть как раз в полнолуние. Убийство Лидсов в Атланте произошло ровно за сутки до наступления нового лунного месяца, двадцать шестого июля. Так что у нас, если повезет, еще три недели до того, как он проявит себя снова. И я не уверен, что тебе сейчас захочется торчать в этой бухте и ждать, пока в газетах появятся сообщения о следующем убийстве. Черт! Я для тебя, понятно, не большой авторитет, но скажи, Уилл, ты доверяешь моему чутью?

– Разумеется.

– Так вот, я уверен: если ты согласишься нам помочь, у нас появится реальный шанс выйти на убийцу. Черт побери, Уилл, ты снова должен быть в седле. Берись за дело.

Слетай в Атланту и в Бирмингем, разнюхай на местах, а потом двигай к нам в Вашингтон. В конце концов, что ты теряешь? Выйдешь временно поработать у нас.

Грэхем молчал.

Крофорд тоже. Волны пять раз накатывали за это время на берег. Наконец Крофорд поднялся, перебросил куртку через плечо и произнес: