При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
Как все стремительно! Каких-то три минуты назад моя душа парила высоко в облаках и была полна чудесных ожиданий, волнений и предвкушений, и вот она неуклюже, стилем «мешок с тряпьем» плюхается на землю.
Как только секундная стрелка, болезненно задрожав, в третий раз миновала верхнюю точку циферблата и открыла счет четвертой минуте траурного молчания, я вдруг почувствовала себя скованно. Глядя на макушку Вениамина Гавриловича, на его руку, лежащую на подлокотнике моего кресла, я ощущала только неловкость, только ее, проклятую. А это труба. Я могу переломить любое настроение в себе — и гнев, и обиду, и радость, и даже раздражение. Я умею брать себя в руки и загонять эмоции туда, откуда они норовят выплеснуться. Но стыд, неловкость и скованность мне неподвластны. Я не знаю, как с ними бороться и куда их загонять.
Бесплатный совет всем трепетным девушкам: если во время любовного (или предлюбовного) свидания вы почувствовали себя неловко — немедленно уходите. Не тяните резину, не надейтесь, что «вот-вот пройдет», а уходите к чертовой матери! Своевременный уход нисколько не мешает вам встретиться с этим же самым человеком день-другой спустя. И наоборот, затягивая с уходом, вы ставите под сомнение вероятность последующих встреч.
…Поняв, что четвертая минута молчания меня добьет, я решила покинуть кабинет хозяина стоматологической клиники В.Г. Ильина. Но уйти, не попрощавшись, мне не позволяло воспитание, а прощаться, не успев прийти, тоже не слишком вежливо. Я на секунду задумалась, но, не найдя никакого внятного решения, совсем затосковала и мрачно спросила, только чтобы покончить с тишиной:
— Не покурить ли нам?
Ильин поднял голову и посмотрел на меня насмешливо:
— Отчего же не покурить? Покурим. — И протянул мне пачку сигарет.
Как же я возмутилась! Ни тени смятения, ни капли волнения. Да что там… ОН НАДО МНОЙ СМЕЕТСЯ!
Я, как дура, приперлась выслушать признание в любви, предложение руки и сердца, желательно срывающимся голосом, а здесь, оказывается, вечер сатиры и юмора.
Пока я придумывала, как достойно и гордо выйти из создавшегося положения, тишина опять обрушилась на нас. Курение, без сомнений, привычка вредная, но спасительная в тех ситуациях, когда нечего сказать. И я прикурила сигарету. Щелчок зажигалки в тишине прозвучал как выстрел — громко и зловеще. Во всяком случае, Вениамин Гаврилович вздрогнул так, как будто я изо всей мочи рявкнула ему в ухо: «Гав!!!»
Кстати, о «гав». Мне же Вася велел разузнать про Гошу.
— Я, собственно, к вам по делу, Вениамин Гаврилович. Помните моего шенка? Хотела спросить, где он, как прижился у новых хозяев? И можно ли его навестить? Если это удобно, конечно. Подрос, наверное.
— По делу? — удивился Ильин. — А я-то, старый дурак, размечтался. Напридумывал, что у нас чуть ли не романтическое свидание.
«Ага! — мстительно подумала я. — Неприятно? А мне каково?»
— Какое же может быть романтическое свидание в стоматологической клинике, — фыркнула я. — Под чарующие звуки бормашины.
— Ага, — он засмеялся. — И со стоматологом.
— И со стоматологом. Хотя даже стоматологи иногда ведут себя гостеприимно, — все-таки сорвалась я на выяснение отношений. — Развлекают гостей интересными рассказами о сложных кариесах. А вы молчите, как пациент вашей клиники, которому запихивают в зуб новую пломбу.
— Виноват, — Ильин прижал руки к груди и сокрушенно затряс головой. — Был не прав, вел себя, как свинья, обещаю исправиться и молю о прощении. Единственное, чем могу оправдаться — волнение, трепет и душевный надрыв.
— Ладно, мне пора, — я не считала нужным скрывать, что обижена. — Про щенка узнайте, пожалуйста.
— Сегодня же, — пообещал он, глядя на меня по-прежнему насмешливо. — Узнаю и доложу.
— А вы знаете, где он живет? — уточнила я, потому что Ильин никогда не говорил мне, что отдал Гошу своим знакомым. Согласитесь, что «в хорошие руки» вовсе не означает, что «в знакомые руки».
— Нет. Не знаю, к сожалению, — ответил он. — Знаю только, что это где-то за городом, недалеко. Но мы спросим у тех, кто осуществлял транспортировку.
— До свидания, Вениамин Гаврилович, — произнесла я подчеркнуто вежливо.
— До свидания, Сашенька, — тем же тоном ответил он. И протянул руку, которую мне, хочешь не хочешь, надо было пожать на прощанье.
Рукопожатия не получилось. Он мягко, но властно притянул меня к себе, обнял, поцеловал сначала в висок, потом в уголок рта, потом… А потом я перестала обижаться и злиться, мне стало хорошо и легко, и когда Ильин спросил, а не погостить ли мне у него в ближайшие дни, я уверенно кивнула: почему бы нет?
Глава 37
ИЛЬИН
Он оставил Сашу в директорском кабинете, а сам, сославшись на неотложные дела, ушел в свой врачебный кабинет. Рабочий день заканчивался, пациентов уже не было, и только молодой доктор рассматривал рентгеновские снимки.
— Ты еще долго? — спросил Ильин, и доктор, чутко уловив настроение начальника, стал спешно собираться:
— Нет-нет, Вениамин Гаврилович, уже ухожу.
После ухода молодого доктора Ильин снял телефонную трубку и набрал номер:
— Зоечка? Приветствую тебя. Как здоровье? Да? Рад, держать в том же духе. Я вас вот о чем хотел спросить — помнишь, я просил тебя пристроить щенка?.. Да, рыженького, да, да… Нет, не передумал, просто мне нужно уточнить — что да как… Что ты, я не сомневаюсь, просто его бывшая хозяйка спрашивает, нельзя ли навестить питомца… Я все понимаю, но это МНЕ нужно. Позвонишь? Отлично, и спасибо большое.
Посидев с минуту в задумчивости, он опять набрал номер:
— Олег? У меня сегодня гости. Будь добр, голубчик, подготовься там. Мы приедем около девяти вечера, так что… ну, сам знаешь. Нет, не много, один человек. Нет, еду я сам куплю.
Ильин опять погрузился в задумчивость. Казалось, он тянет время и почему-то опасается возвращаться к Саше. И вместе с тем одного взгляда на него было достаточно, чтобы уверенно сказать: у человека хорошее настроение.
— Седина в бороду… — сказал он сам себе и засмеялся: — Не ожидал.
После демонстративного ухода Ляльки, ухода, вызвавшего у него скорее досаду, чем огорчение, у Ильина, что называется, бывали девушки, но ни одна из них не вызвала у него не то что страсти, но даже интереса.
Так, как он говорил, для поддержания формы. И он успел привыкнуть к подобному порядку вещей и отчасти полюбить его — чем плоха размеренная, полная житейских удовольствий жизнь состоятельного и вхожего в высший свет человека? Он был
