При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева

Последнее было сказано вполне профессиональным тоном, именно так капитан Коновалов разговаривал надопросах с подследственными.

Я, конечно, растерялась. И расстроилась. И разозлилась на себя за дурость: ну зачем я сразу же сказала Васе, что Гоша — это Гоша? Правильнее было бы сначала все разузнать, а потом уже принимать решение. Попробуй теперь убедить Васю, что Ильин — хороший человек и что его скорее всего обманули — пообещали отдать собачку добрым людям, а сами сплавили ее в барак, умирать. Вася все равно не поверит и начнет портить жизнь Вениамину Гавриловичу. А уж если он узнает, что Ильин за мной ухаживает и замуж зовет… Я в ужасе зажмурилась, потому что будущее Вениамина Гавриловича представилось мне в совершенно кошмарном свете.

Вася уже разозлился не на шутку. Поигрывая желваками и похрустывая пальцами, он расхаживал по кабинету, потом резко метнулся ко мне, схватил за плечи и несколько раз тряхнул мое неокрепшее тело.

— Ты чего добиваешься?! — заорал он. — Ты хочешь, чтобы я к тебе «наружку» приставил? Чтобы все твои связи прошерстил?

— Все? Тут-то ты и сдохнешь, — пыталась сопротивляться я. — У меня о-о-очень широкий круг знакомых.

— Ничего, как-нибудь. В среде зоозащитных организаций не такой уж он широкий.

Я выразительно захлюпала носом, изображая готовность прямо сейчас залиться обильными женскими слезами. Прием не совсем честный, но испытанный: Вася моих рыданий терпеть не мог. Подействовало и на этот раз.

— Давай так. — Вася сел напротив меня, взял за руки и по-отечески поцеловал в лоб. — Я вижу, что тебе почему-то не хочется рассказывать мне всю эту щенячью историю. Ладно — не хочешь, не рассказывай. Но тогда обещай мне, что прощупаешь почву сама, но осторожно. Попроси того, кому ты отдала щенка и кого ты выгораживаешь, чтобы он устроил тебе встречу с Гошей. Скажи, что хочешь навестить бывшего воспитанника. А? Все правдоподобно.

Я кивнула. Кстати, идея мне понравилась — таким путем я смогу, не смущая Ильина, выяснить, кому он доверил Гошу. И кто, значит, его обманул.

— Только сделай это сегодня, очень тебя прошу, — велел Вася.

— Ладно, уже иду.

— Кстати, живодера твоего мы с минуту на минуту повяжем, так что радуйся. Я всегда тебе говорил, что наказание за преступление неизбежно. Так вот, на этот раз я оказался прав.

Звонить из МУРа Вениамину Гавриловичу я не стала, опасаясь чутких ушей старшего оперуполномоченного Коновалова, и позвонила ему из ближайшего телефона-автомата. Боже мой, как же он обрадовался!

— Сашенька, как хорошо, что вы позвонили! Я боялся, что смутил вас своей бестактной выходкой. И не решался позвонить, потому что… ну, вы понимаете. Прошу вас, выбросите из головы все, что я вам наговорил.

— Это что же? — возмутилась я. — Это означает, что вы меня больше замуж не зовете?

Молчание Вениамина Гавриловича, пожалуй, было слишком долгим и слишком выразительным. Сколько можно держать у уха молчащую телефонную трубку? Минуту? Две? Но не больше же! Я уже совсем собралась повесить трубку на рычаг, но Ильин вдруг очнулся:

— Саша. У меня чудная идея — угостить вас хорошим коньячком.

— Опять взятка?

— Разумеется. Приедете?

— Да. И прямо сейчас, — согласилась я. — Если не возражаете, конечно.

— Было бы смешно, если бы я сейчас сказал: возражаю. Но я даже в шутку ВАМ такого не скажу никогда. Жду..

Езды от МУРа до стоматологической клиники — всего минут двадцать пять, и тем приятней мне было видеть, что Вениамин Гаврилович успел подготовиться к нашей встрече. Он стоял на крыльце клиники с букетом цветов, как всегда, роскошным.

Я увидела его раньше, чем он меня. Наверное, он ждал, что я приеду на машине, во всяком случае, он всматривался во все подъезжающие к клинике легковые автомобили. А я приехала на автобусе и целую минуту стояла на остановке и смотрела на него.

Он стоял на крыльце без пальто и даже без пиджака — в одной рубашке. Букет он держал двумя руками перед собой, и в глазах проходящих мимо людей сквозило удивление: он действительно странно смотрелся на заснеженном крыльце без верхней одежды с цветами и совершенно растерянным выражением лица.

Я подумала, что он стоит так уже минут десять, потому что на волосах его и на плечах, да и на цветах тоже, был заметен слой снега.

— Простудится, — уверенно сказал кто-то у меня над ухом. Я вздрогнула и оглянулась. Сухонькая бабулька, вместе со мной только что вышедшая из автобуса, тоже, оказывается, рассматривала Вениамина Гавриловича. Причем, в отличие от других прохожих, весьма неодобрительно.

— Простудится, вот увидишь, — заверила она меня. — Нельзя так вот голым на улицу выскакивать.

В этот момент, как будто услышав ее слова, Вениамин Гаврилович повернулся к остановке. Я помахала ему рукой, он улыбнулся и пошел ко мне навстречу. А я к нему.

…Ужасно мешал букет. Он все время был между нами, и когда Вениамин Гаврилович пытался обнять меня, и когда пытался поцеловать. Ни из объятий, ни из поцелуев ничего не вышло, хотя порыв с обеих сторон был искренним, и даже очень.

— Ты не замерзла? — спросил он, хотя я-то, в отличие от него, была тепло одета. — Нет? Не замерзла? Пойдем скорей.

В его кабинете, как всегда, было тепло и уютно. Синие шторы, настольная лампа, мягкое кресло. Я почему-то подумала: «мое кресло», ведь в прошлый раз сидела в нем.

Ильин сел на пол рядом со мной (разумеется! Я почему-то не сомневалась, что он выберет именно это место и эту позу) и прислонился виском к моей поджатой коленке. Приглушенный свет настольной лампы добавлял обстановке интиму или как минимум возвышенной грусти.

— Давно вас не видела, — сказала я, — ровно с нашей последней встречи в ресторане. Кстати, ваша дама — очень привлекательна.

— Да, — Ильин кивнул, — мне раньше тоже так казалось. До встречи с тобой. Бог с ней, она та еще стерва и не заслуживает нашей жалости.

Он замолчал и задумался. Я ждала более подробных объяснений и потому тоже молчала. Прошло три минуты. Почему я говорю об этом с такой точностью? Потому что все это время я тупо смотрела на часы, висящие на стене, и ждала, когда Вениамин Гаврилович что-нибудь скажет. Правда, характер моих ожиданий быстро менялся. Первую минуту я ждала чего-то вроде «ты самая красивая и самая лучшая». Вторая минута понизила планку моих ожиданий: я уже готова была согласиться на просто «обаятельную и симпатичную». Не дождавшись ни