Якудза, или Когда и крабы плачут - Юрий Гайдук
— Хорошо, пусть будет так, но почему бы ему не ошвартоваться сразу в Немуро, а шлепать в Ханасаки?
— А вот на этот вопрос у меня точного ответа нет, но самое простое, что я мог бы предположить, так это то, что заказчик убийства не хотел повторяться с тем финтом, который был проделан в Вакканае, и он решил усложнить операцию по ликвидации Сухова, зато сработать наверняка, одновременно обеспечив киллера неопровержимым алиби.
— Но это же весьма затрудняло устранение!
— Я бы не сказал, что очень. Причальная стенка Ханасаки в нескольких километрах отсюда, и добраться на машине от Ханасаки до Немуро — пара пустяков. Впрочем, в этом ты завтра сам убедишься, а сейчас — кампай!
Он сделал глоток саке и, уже поставив чашечку на стол, вздохнул обреченно:
— Ты даже представить себе не можешь, какой резонанс получило это убийство в Немуро. Короче говоря, наши боссы требуют ежедневного отчета по проделанной работе, и если что пойдет не так… В общем, ты меня понимаешь.
Родионов понимал.
— У меня тоже положение не лучше. Расследование убийства Ложникова поставлено на контроль не только в Государственной Думе, но и в Кремле, где также обеспокоены творящимся беззаконием в рыбной промышленности. А тут еще два убийства, последовавшие друг за другом.
— Почему два? — удивился японец. — Одно.
— Да нет, дорогой мой, именно два, причем, судя по всему, эти два убийства каким-то образом связаны друг с другом. Сегодня мне дозвонился Агеев и сообщил новость, которая переворачивает с ног на голову версию убийства Ложникова. Короче говоря, убит Мессер, которого ты знаешь не понаслышке.
— Но это же попытка передела рынка на Дальнем Востоке, или все-таки кто-то в очередной раз убирает рыбного короля, чтобы занять его место?
— Не знаю, а посему разрабатывать придется как первую, так и вторую версии одновременно. Похоже, что идет зачистка криминального поля, дабы не просто занять место икорно-крабового короля на Сахалине, но и поставить своих людей во главе всех филиалов и дочек «Дальросы».
— И подтверждение тому — убийство Ложникова, после чего убирается Сухов и…
— Совершенно верно, и именно эту версию я бы считал наиболее приемлемой.
— Что ж, вполне возможно, но плясать, видимо, придется от убийства Мессера, что же касается его связей с якудзой, это я беру на себя.
…Распрощавшись с Акирой, Родионов переоделся в спортивный костюм, с которым не расставался во время командировок, сполоснул лицо холодной водой и, включив телевизор, нашел программу телевидения Хоккайдо, вещавшую на русском языке. Шла какая-то информационная белиберда, и он, полностью абстрагировавшись от тех картинок, что мелькали на экране, словно утонул в кресле, позволив себе расслабиться. Он действительно устал «до чертиков» и теперь желал одного — полного покоя и умиротворения. Пока что не было ни того, ни другого, и он открыл дверцу холодильника, надеясь упасть в постель и отключиться глубоким сном, предварительно приняв «на посошок», но и пятьдесят грамм виски, разбавленные содовой, не помогли.
Голову заполняла та информация, которой он насыщался практически целый день. Убийство Камышева, Ханасаки, в котором ошвартовался СРТ «Надежда» с грузом морского гребешка на борту, тогда как была совершенно свободной причальная стенка в Немуро, и главное — сброшенный на месте преступления «вальтер», из которого был убит Сухов.
Он поднялся с кресла, достал бутылку виски, снова наполнил бокал и устроился в кресле, пытаясь сосредоточиться на чем-то одном, что давало бы ключ к разгадке.
Убийство Мессера или все-таки Сухова? Возможно. Или Вакканай? Пожалуй, именно с этого и надо начинать. Причем даже не с самого факта покушения, а с того «вальтера», из которого стреляли в Ложникова, а затем, вопреки всем правилам игры в «казаки-разбойники», этот пистолет вдруг всплыл в Саппоро при весьма странных обстоятельствах.
Родионов с силой растер уши, разгоняя наваливающийся сон, и только сейчас понял, что именно мучило его все эти дни. Если оружие, из которого был убит директор «Дальросы», предоставили киллеру уже здесь, на Хоккайдо, то «вальтер» в деле Сухова был привезен из России, и этому исполнителю уже не помогали боевики якудзы, выверявшие маршруты передвижения жертвы. Плюс к этому еще пистолеты, из которых стреляли в сына Ложникова и в Камышева. И все это вместе взятое…
Ухватившись за эту мысль, он потянулся рукой за смартфоном.
— Андрей? Прости, что потревожил в неурочный час. Я уже в Немуро, встретился с Акирой, и у меня к тебе великая просьба: постарайся прощупать арсенал группировки Мессера, и если у них есть «вальтеры», надо будет выяснить, какими путями они к ним попали, в каком количестве и, возможно, где-нибудь наследили.
— Что, нарисовалась серьезная версия?
— Похоже, что да. Правда, сейчас ничего определенного сказать не могу, но, видимо, уже завтра кое-что прояснится и будет понятно, как долго я здесь задержусь. Кстати, что у тебя по Мессеру?
— Кое-что есть, но пока что этого маловато. Короче, криминалисты разобрали на части оба «вальтера», и на внутренней стороне щечки обнаружены довольно четкие отпечатки двух пальцев. Так что проверяем по базе данных, но пока что всё мимо.
ЮЖНО-САХАЛИНСК
У каждого оперативника, который работает с агентурной сетью, есть свои любимчики, с которыми можно по кружке пива выпить, и просто «временно привлеченные», чьими услугами пользуются, когда возникает надобность; так называемые «ситуационные» и те, кого опера откровенно презирают, но вынуждены общаться с ними в силу «производственной необходимости».
Петра Хомякова Глеб Юрлин относил к категории «презираемых», и как ни старался настроить себя на более снисходительный лад, ничего не мог с собой поделать. И не потому, что Хомяк вызывал в нем чисто физическое неприятие, нет, просто он был студентом третьего курса филиала Дальневосточного юридического института, и капитан уже видел в нем того самого «крота», засевшего в Следственном комитете, который будет разваливать особо значимые уголовные дела, а то и просто вставлять палки в колеса пашущим с ним в одной упряжке операм. Как бы там ни было, но возложенная Агеевым на Юрлина задача могла быть решена только при помощи все того же Хомяка, и хотел того капитан или нет, но со студентом необходимо было встретиться, причем срочно. Он дождался, когда в смартфоне прорежется вальяжно-барственное «на проводе», и уже не мог сдержать себя:
— Да ты хоть на бабе будь, а не «на проводе», а друзьям по-дружески отвечать надо, иль опять не узнал?
Долгое молчание и уже более настороженное, но требовательное:
— Узнал — не узнал, кто это?
Судя по всему, студент поднабрался за последнее время
