При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
Зеленский опять заулыбался:
— Бывают… — он пожал плечами, — наверное. Но лично я… вот сюда ко мне, то есть так, чтобы здесь…
Он запутался и замолчал.
— Но у вас есть координаты этих организаций?
— А вам зачем? — Зеленский подозрительно засопел.
— Было бы очень хорошо, чтобы вашу деятельность похвалили специалисты, те, кто давно занимается защитой животных.
— Понятно. — Зеленский нажал кнопку селектора. «Слушаю, Олег Наумович», — донеслось из динамика.
— Леночка, принесите нам… — он вопросительно посмотрел на меня: — Чай? Кофе? Сок? Коньяк?
— Спасибо, ничего, — отказалась я.
— Тогда, Леночка, два кофе и воды минеральной и скажите Ковлеру, чтобы принес координаты защитников животных.
— Кого? — переспросил селектор.
— Организаций, защищающих животных. Он поймет.
Селектор пискнул и затих, а через каких-то пару секунд в двери кабинета появился поднос с чашками и фужерами, с серебряными кофейником и молочником, а вслед за подносом — замечательной красоты девушка в мини-юбке и блузке с макси-вырезом. То, как Зеленский уперся взглядом в ее ноги, выдало в нем несомненного ценителя.
— Ковлер уже работает, — сообщила Леночка, поставила поднос на стол, качнула бедрами и удалилась.
Кофе оказался хорошим, равно как и минеральная вода, чего не скажешь о беседе, которая сопутствовала кофейной церемонии. Зеленский продолжал расписывать свои прелести, сыпал цифрами и фактами, которые я добросовестно фиксировала, и говорил, говорил, говорил. Из потока дифирамбов самому себе удалось извлечь всего одну любопытную информацию, а именно — расценки на содержание бездомных животных в приютах.
Судя по этим расценкам, жизнь собак и кошек, а также, как загадочно выразился Зеленский, «всех остальных животных», в приютах была просто сказочной. На «каждую единицу» выделялось 50 рублей вдень, вне зависимости от того, котенок это или большая собака. Редкого домашнего любимца кормят с такой интенсивностью и холят с таким усердием. Хотя, может быть, львиная доля средств уходила на содержание «всех остальных»?
Кто же они такие? И кого еще, кроме собак и кошек, содержит в приютах на 50 рублей в день господин Зеленский? Лошадей? Коров? Обезьян?
И все равно расценки на их содержание вызывали недоумение.
Но попробуйте обвинить человека в том, что он слишком щедр и слишком добр. Хорошего не бывает много, его всегда не хватает. И все же в благородной позиции чиновника можно было нащупать серьезную брешь: он проявлял свою невиданную щедрость за государственный счет. Похоже, Олег Наумович и сам смутно чувствовал уязвимость позиции Окружной префектуры и потому, не дожидаясь циничных вопросов с моей стороны, поспешил расставить все точки над «i»:
— Вы не можете себе представить, как нам трудно было пробить эти расценки! («Почему же? Могу», — подумала я.) Люди жестоки, люди немилосердны. Как они рассуждают? Тратить деньги на каких-то собак? Да проще их убить. Они не понимают, что все взаимосвязано и нельзя выстроить гуманное общество только для людей. В гармоничном добром мире хорошо должно быть всем — и человеку, и животному. Когда мы это поймем, жизнь изменится в корне.
Да-а, Олег Наумович был демагогом высокого класса!
— Давно существуют эти расценки? — спросила я елейным голосом, но Зеленскому вопрос все равно не понравился.
— Вот видите! — всплеснул он руками. — И вы туда же!
— Нет! — горячо возразила я. — Я не туда! Я за вас! Я поддерживаю!
— Да? — он посмотрел на меня с сомнением. — Что поддерживаете-то?
— Все, — сказала я твердо, не мигая глядя ему в глаза. — Все.
— Расценки существуют уже год. Почти год, — сказал он сухо.
В этот момент дверь кабинета дрогнула, застонала и с грохотом распахнулась. На пороге появился человек богатырского сложения с красным потным лицом, причем пот лился с этого лица градом. Человек тяжело с присвистом дышал, нервно подергивался и пугливо озирался. К центру живота он прижимал тоненькую канцелярскую папку модели «Дело», и вид у него был такой, как будто он в течение последних трех часов колол дрова, а злые люди отобрали у него привычный и милый его сердцу топор и вложили в руки чуждую ему папку, что, разумеется, совершенно вывело его из душевного равновесия. Увидев меня, он еще больше покраснел и метнулся обратно в дверной проем.
— Ковлер! — крикнул Олег Наумович зычно. — Назад!
Но не так-то просто было остановить паническое бегство Ковлера. Он не просто выскочил за дверь, но и прикрыл ее за собой, оставив для переговоров только узкую щель. Из этой самой щели донесся тонкий, удивительно не подходящий столь крупному человеку голосок:
— Вы заняты, Олег Наумович?
— Мы ждем вас! — заорал Зеленский. — Войдите!
Ковлер бочком протиснулся в дверь и замер на пороге.
— Где вы пропадаете? Почему так долго? — рявкнул Олег Наумович.
— Среагировать мобильно в сегодняшний период нехватки… — начал Ковлер.
— Нашли? — перебил его заместитель префекта. — Давайте.
— Собственно, только три организации. Контакты, собственно, только намечаются. Ведем, так сказать, переговоры. Они, собственно, не все допонимают. То есть некоторые недопонимают. Я хочу сказать, не всегда идут на контакт. Иными словами, работа на средней стадии…
Я слушала красного Ковлера затаив дыхание. На Зеленского же красноречие его подчиненного не произвело никакого впечатления. Наоборот — он раздраженно закатил глаза и рявкнул:
— Координаты!
Я начала догадываться, откуда у него такая страсть к собакам — Олег Наумович в совершенстве отточил методику общения с окружающими посредством четких команд: «лежать», «сидеть», «голос», «место». Ковлер тут же подчинился:
— «Друг», «Фауна» и «Придем на помощь». Вот телефоны.
— Свободны, — поблагодарил подчиненного Зеленский, и тот покинул нас. Я, в свою очередь, поблагодарила Олега Наумовича, переписала телефоны и, пообещав звонить, удалилась.
Оказавшись на улице, я с наслаждением вдохнула чистого московского воздуха и пообещала себе, что только большая беда сможет заставить меня вновь переступить порог гостеприимной Окружной префектуры. Даже в среду и четверг, даже с 9 до 14 и с 15 до 19, даже будучи одиноким пенсионером или оснозным контингентом, я сюда не вернусь. И вряд ли позвоню.
Данные Ковлера мне пригодились лишь частично, потому что по всем трем телефонам мне было отвечено, что «таких здесь не проживает». Интересно, названия организаций он тоже выдумал или таковые действительно существуют?
Репутацию Ковлера как умеренного вруна отчасти спасла газета рекламных объявлений, которую нам раз в неделю засовывали в почтовый яшик. В ней я нашла объявление благотворительной организации «Фауна», которая предлагала щенков и котят, «потерявших хозяев», бесплатно, в хорошие руки. Как они отличают хорошие руки от плохих, не разъяснялось, но само предложение вселяло надежду. Правда, в газете ни слова не говорилось ни о «Друге», ни о «Придем на помощь», но — хоть что-то. И я позвонила в «Фауну».
К телефону подошла тетенька-диспетчер,
