При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
Семенов сказал, что инициатива по принятию 101-го постановления исходила из Окружной префектуры, и эксперимент по организованной защите московских собак и кошек начался именно на территории этого округа. Насколько он помнит, там сильно преуспели в благородном деле защиты и опеки.
В Окружной префектуре за бездомных собак отвечал заместитель префекта Олег Наумович Зеленский, на встречу с которым я отправилась немедленно.
Здание префектуры поражало величием. Розовый особняк с колоннами резко контрастировал с окружающими его бетонными многоэтажками. Внутреннее убранство было столь же величественным: длинные коридоры, устланные коврами, стены, украшенные картинами, в темных недрах которых угадывались женские надменные лица, — и тишина. Правда, в просторном холле стояла легкомысленная новогодняя елка, сверкая лампочками и мишурой, зато все остальное выглядело солидно и массивно. Двери кабинетов были закрыты, таблички на дверях вселяли тревогу. «Основной контингент» было написано на одной. «Постоянное обслуживание» — на другой. «Одинокие пенсионеры» на третьей. На четвертой был приколот потрепанный плакат: «Идет совещание». Самой загадочной была надпись: «Среда 9.00–14.00; четверг 15.00–19.00».
— А в пятницу нельзя? — спросила я у вышедшей из указанной двери пышнотелой дамы. Она посмотрела на меня с ужасом:
— В пятницу?! О боже! Да ни в коем случае!
Олег Наумович Зеленский занимал апартаменты в конце коридора. Золотая вывеска на двери с указанием должности, имени и отчества обитателя кабинета больше походила на надгробие, так что случись что с Олегом Наумовичем (дай бог ему здоровья, конечно), родственникам останется лишь выбить на имеющемся золотом фоне приличествующие случаю памятные даты.
Зеленский встретил меня с распростертыми объятиями, в прямом смысле этого слова. Он выплыл из-за стола и, мелко перебирая короткими ножками, что придавало его походке особую плавность, засеменил мне навстречу, широко расставив руки. У меня не было уверенности, что наш тридцатисекундный разговор по телефону дает мне моральное право принять такую же ответную позу и припасть к его впалой груди. Поэтому я коварно прибегла к обманному маневру — сначала бросилась навстречу Олегу Наумовичу, но когда расстояние между нами стало критически малым, метнулась к столу и заняла круговую оборону. В результате в тот момент, когда Зеленский настиг меня, я уже плотно сидела у внешней стороны его рабочего стола, для убедительности держась за поверхность стола двумя руками. Олег Наумович на секунду замешкался и, не придумав, как именно можно обнять сидячего дорогого гостя, поплыл обратно, на свое рабочее место.
— Рад. Очень рад, — констатировал он, потирая блестящую лысину. — Вы поймите правильно… — он заглянул в блокнот, — Александра Дмитриевна, мы все равно будем заниматься защитой этих несчастных. — Он горестно вздохнул, подумал и вздохнул опять, еще горестнее. — Вне зависимости от того, будет пресса освещать эту деятельность или нет. Но согласитесь, наш долг — привлечь как можно больше людей под наши знамена. Это я метафорически, — пояснил он, и я в который уже раз подумала о том, что с лицом моим что-то сильно не в порядке — не случайно же ответственные должностные лица всегда принимают за круглую идиотку.
— Не возражаете? — Я поставила перед носом Зеленского диктофон и весело ему улыбнулась.
— Пожалуйста-пожалуйста, — великодушно разрешил он.
— Олег Наумович, — начала я проникновенно, — я пришла просить вас о помощи. — Зеленский вздрогнул. — Нам нужна полная картина всего зоозащитного движения в Москве. Что, кто, как — ну, вы понимаете. Мы навели справки, — я заговорщически прищурилась, без особой, правда, надежды, что моя гримаса будет правильно понята, — и нас заверили, что вы — самый осведомленный в этих вопросах человек. Помогите.
Зеленский расплылся в довольной улыбке:
— Конечно. Все-все-все. Итак…
Итак, из слов Олега Наумовича явствовало, что их префектура и лично он сам в прошедший календарный период совершали благородные поступки один за одним.
— Вы спросите — почему? — утвердительно сказал Зеленский, и я кивнула — действительно, когда префектура ни с того ни с сего начинает совершать благородные поступки, кто угодно может потребовать ее к ответу. — Я отвечу. Прежде всего, таково было указание мэра. Для нас это закон. Кроме того, совесть. Да-да, душенька, совесть. Ведь если человек не поможет собаке, ей никто не поможет.
— Логично, — вставила я. Только очень наивные собаки ожидают помощи от кошки или, скажем, от вороны. Умные собаки прямиком идут в префектуру.
— А ведь они ждут помощи, — надрывно продолжал заместитель префекта. — Стоит посмотреть им в глаза — голодным, больным, несчастным, — чтобы понять, КАК они ее ждут. У нас было специальное выездное мероприятие на улицы округа, выезжали всей префектурой, и никто из наших сотрудников не остался равнодушным. Ничего даже не пришлось объяснять — просто посмотрели им в глаза, и все стало понятно.
Я представила себе, как сотрудники Окружной префектуры, среди которых наверняка преобладали тетки типа той, которая «только по средам и четвергам», бродят по улицам и заглядывают в глаза собакам, и мне стало весело.
— И — дело пошло. Построили три приюта. Три! — Зеленский поднял вверх указательный палец, хотя, учитывая количество пальцев на его руках, имел полную физическую возможность поднять три пальца. — Это немало, душенька. Собираем туда собак, лечим, кормим, моем. А то ведь они почти все больные, грязные. Они ведь живут около помоек и там же питаются. А потом эту инфекцию разносят по городу…
Зеленский увлекся и не заметил, как его понесло вниз с высоты первоначального благородного сострадания. Голос его стал жестче, черты лица заострились, и мне показалось, что еще минута-другая, и он перейдет к призывам отстреливать разносчиков заразы и очищать улицы родного округа от злобных собак, которые ведь и укусить могут. Этого не произошло, Олег Наумович вовремя спохватился и опять запел сладкую песенку о любви и беззащитности. Я прервала его самым бестактным образом:
— Вам не знакома случайно фамилия Морозов?
— Морозов? — Зеленский посмотрел на меня странно. — Морозов… Фамилия распространенная, наверняка у меня найдется пара-тройка знакомых. Он чем занимается?
— Благотворительной деятельностью по защите животных, — сказала я безо всякого выражения.
— Нет, не знаю такого.
— А вообще-то вы поддерживаете контакт с общественными организациями? — спросила я. — С теми, которые тоже защищают животных.
— Да, в общем, нет, — неуверенно ответил он. — Они — сами по себе, мы — сами по себе.
— Неужели их представители у вас не бывают? — театрально удивилась я. — Хотя бы для того, чтобы сказать вам
