При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
Петр Огурцов оказался одним из них. В те годы, а Василий «совпал» с Огурцовым где-то в районе третьего курса, Петюня был робким, чистеньким маменькиным сынком с рекламной внешностью. Такой тип лица особенно ценим производителями детского питания — румяные щечки, голубые глазки, длинные ресницы. Так должен выглядеть всякий, кто добросовестно ел витаминизированные кашки и пил обезжиренный кефир. Сейчас, судя по голосу, Петр возмужал и огрубел.
— Бог мой, Коновалов! Кого я слышу! Ты еще учишься?
— А то. Люблю это дело страшно, ты же знаешь.
— Помню-помню! — Петя захохотал, и Василий отметил про себя, что прежнее тоненькое и протяжное хихиканье он сменил на хрипловатый короткий смешок.
— Нет, Петюня, я уже два года как дипломированный спец, так что обращайся, если будут юридические вопросы. По конституционному праву, к примеру…
Огурцов опять захохотал, в том смысле, вероятно, что образ омоновца Коновалова поневоле вызывал ассоциацию с конституционным правом.
— Окажи услугу бывшему товарищу, — прервал веселье Огурцова Василий, — проверь мне одного типа. Участкового попроси.
— О чем речь! Записываю…
— Морозов, Горная, 6, 192.
На том конце провода воцарилась тишина, такая глухая, что Василий заподозрил разрыв связи. Он постучал по трубке ладонью, дунул в нее:
— Але, але…
— Да, я здесь, — отозвался Огурцов, но теперь в его голосе даже самое чуткое ухо не уловило бы веселых интонаций.
— Пстюня, что-то не так? Или ты знаешь этого Морозова?
— Знаю, — ответил Огурцов мрачно. — Это наш бывший кадр. Специализировался по особо тяжким. Хороший был мент, хороший парень. Что тебе еще сказать? Здоровый такой, вроде тебя, но не такой оболтус, поссрьсзнес будет. Да ты должен помнить его — вы вместе по женскому маньяку три года назад работали, это же на нашей территории происходило. А что у тебя на него?
Василий пропустил вопрос мимо ушей:
— А уволили за что? За поведение, несовместимое с гордым званием? Или за пьянку?
— Ты с луны, что ль, свалился? Или у вас в МУРе такой заповедник? Когда из нашей системы в последний раз за пьянку выгоняли? Лет сорок назад, по моим-то данным. Начальству нужно, чтобы хоть кто-то в органах работал. Нет, его не увольняли, он сам ушел. После ранения ударился в благотворительность, занялся защитой животных. Ну, крыша слегка поехала, но для окружающих неопасно. С чего вы им заинтересовались?
— Старушка, тетя двоюродная одного нашего стажера, чего-то с ним не договорилась. Подробностей не знаю, — соврал Василий, сам не понимая, зачем.
— А фамилия этой тети? Как ее фамилия?
— Господи, Пстюня, откуда мне знать?
— Давай поможем старушке. Я готов выступить посредником и попросить Валерку, чтобы он уделил ей особое внимание.
— Ладно, я уточню и перезвоню тебе, — пообещал Василий.
— Буду ждать.
«Будет ждать, — подумал старший оперуполномоченный. — Надо же, какой добрый. С чего бы это? Детской кашки переел? Раньше за Петюней Огурцовым такого внимания к посторонним старушкам не водилось, зато явственно просматривался эгоизм и пофигизм. Интересно».
Глава 11
АЛЕКСАНДРА
Удивительно, но в многочисленных телефонных справочниках не значилось ни одной организации по защите животных. Были всяческие «зеленые» — грин-писы, эко-писы и тому подобное, но они, как оказалось, нисколько не интересовались зверями и концентрировали свои благие порывы только на атмосфере, речках, горках, цветочках и травке. Подразумевалось, что те, кто по этой травке бродит или в этой речке плещется, должны обороняться сами. Впрочем, нет, в список объектов, особо охраняемых столичными «зелеными», удалось пробраться тюленям, белым акулам и китам, что для Москвы было сверхактуально.
Я поняла, что защищать в нашей стране положено только тех, кто одной ногой стоит в могиле. Исчезающие виды, желательно занесенные в Красную книгу, и прочую уходящую реальность. А собаки — да от них же спасу нет. Каждая так и норовит размножиться, поселиться на помойке и стать распространителем заразы. Кроме того, если подумать, собаки могут представлять опасность для подведомственной экологам флоры — они могут топтать цветы и травы, грызть стволы деревьев и тому подобное.
Тем не менее меня не покидала уверенность, что общество, защищающее НЕ редких, а, напротив, очень частых животных, существует, пусть даже в статусе подпольной организации. В наше сложное время и в нашей парадоксальной стране должно найтись место и для Союза по защите навозных мух и энцефалитных клещей.
Ладно, подумала я, пойдем окольным путем. Все общественные организации подлежат регистрации. И я позвонила в Московскую регистрационную палату.
— Да! — надтреснутым раздраженным басом ответило мне существо женского пола и неопределенного возраста. На такое «да!» рискует нарваться любой, кто решит позвонить мирным спящим гражданам среди ночи с вопросом: «Как пройти в библиотеку?»
Гражданка из регистрационной палаты с ненавистью сообщила, что интересующие меня сведения могут быть получены не раньше чем через месяц и только в ответ на официальный запрос редакции.
— А пораньше? — попросила я жалобно.
— Нет, женщина, — моя собеседница была непреклонна, как скала. — В лучшем случае месяц.
— Почему?
— Такой порядок.
Я вынуждена была признать, что регистраторша одержала уверенную победу — мне нечего было противопоставить ее канцелярскому радушию, основанному на святом соблюдении правил.
Выбраться из угнетающего незнания мне помог любимейший Жора Рахмалюк. Он позвонил, засыпал меня комплиментами, что всегда к месту, и дал телефон своего знакомого зоозащитника.
— Классный мужик, хотя и стоматолог, — заверил меня Жора. — Уже год ведет собачью жизнь, то есть открывает какие-то приюты для собак, ищет им хозяев. И твоему маленькому найдет. Звони, ссылайся на меня, а если что не так — держи меня в курсе. Зовут его Ильин Вениамин Гаврилович. Целую, вечно твой. Да, Санечка, он сейчас куда-то уехал, будет завтра.
Один день, конечно, не срок, но руки у меня чесались. И чтобы как-то унять творческий зуд, я в который раз принялась перебирать бумажки, отобранные у Морозова. В одной из них говорилось, что его деятельность строится на основе Конституции, законов РФ и постановления номер 101 правительства Москвы. Указанное постановление в библиотеке нашлось. Текст этого документа однозначно свидетельствовал о том, что члены московского правительства по долгу службы страстно любят животных и намерены защищать их до последнего патрона. Так, например, постановление предписывало «соответствующим структурам» заняться наконец строительством приютов для бездомных собак и кошек. Контроль за претворением постановления в жизнь поручался некоему Семенову В.А., руководителю Департамента по строительству.
Найти Семенова было легче легкого, несмотря на то, что через полгода после выхода 101-го постановления он сменил строительный департамент на торговый. Из его показаний явствовало, что защита животных в Москве вообще-то
