Лондонский туман - Кристианна Брэнд
— Подожди минуту, и я узнаю. — Матильда позвонила в полуподвал спросить, не может ли Мелисса перенести выходной, но у Мелиссы было назначено свидание со Станисласом, и Тильда не считала себя вправе просить о его отмене. — Мне очень жаль, Рауль, но я никак не могу.
— Если ты думаешь, Матильда, что я собираюсь заниматься с тобой любовью, то это не так.
— Какое разочарование! — засмеялась Тильда.
— Для меня тоже, но я должен поговорить с тобой о другом.
— Это касается Роузи! — догадалась наконец Тильда.
— Возможно, но я не могу обсуждать это по телефону. Не удивлюсь, если нас подслушивают. — В трубке раздался щелчок. — Слышала?
— Странно, — промолвила Матильда.
— Не имеет значения — я ничего не сказал. Так я смогу увидеться с тобой наедине сегодня вечером?
— Хорошо, приходи к нам обедать, а потом мы поговорим. Я все устрою.
— Alors... bien!{11} Вечером я приду в твой дом. A quelle heure?{12}
— Скажем, в половине восьмого. Я должна приготовить обед, а потом уложить ребенка. Ты ведь помнишь, что у меня есть дочь? Ей два с половиной года.
— Ma foi!{13} — вздохнул Рауль. И что только делают с собой привлекательные женщины? Наверняка он увидит Матильду в белом фланелевом фартуке, с красными от стирки пеленок руками, с ногами, искривленными от длительного сидения на низком стуле с ребенком на коленях. Впрочем, когда он знал ее три или четыре года назад, она уже начинала прибавлять в весе. Но Матильда была... très gai! Très gai, toujours gai!{14}. И даже более того. В тот вечер под деревьями в Каруже... Жаль, что в последний момент... Но все англичанки в глубине души девственницы. — Alors, ma chère — à bientôt!{15}
Матильда положила трубку и печально посмотрела на свои загубленные руки — такие красивые до того, как родилась Эмма, — не маленькие, но белые, холеные, с овальными лакированными ногтями. В былые веселые дни трудовой жизни в Лондоне она зарабатывала достаточно денег и тратила их на одежду, прически и то, что французы так выразительно именуют макияжем. Тогда больше тратить деньги было не на что, но теперь... Ну, в конце концов, она не могла иметь одновременно все это и Томаса с Эммой в придачу, которых не променяла бы ни на какие сокровища! Поднявшись, Матильда переключилась на мысли об уборке, обеде и детской, но, проходя мимо зеркала, бросила в него взгляд. «Боже мой, я толстею? — подумала она. — Хотя что тут удивительного? Если я выгляжу на тридцать восемь лет, то потому, что мне столько и есть». Тильда была не настолько тщеславна, чтобы чураться хорошего черного платья, способного сотворить чудеса. Что до остального, то отсутствие красоты не всегда ставит крест на женщине, а она знала, что еще в состоянии просвистеть мелодию, способную заставить петушков вспархивать с насеста!
Кроме, возможно, Рауля. Подобно многим представителям латинской расы, он был на удивление циничен. Рауль делил свои отношения с женщинами на три категории: привязанность, дружба, смешанная с флиртом, и то, что он именовал «эротической любовью». Матильда после неудавшейся авантюры в Женеве была переведена во вторую категорию, но их дружба продолжалась годами, что позволило ей написать ему перед отправкой Роузи в Швейцарию с просьбой приглядывать за девочкой. Теперь бедняга, несомненно, спешил извиниться за невыполнение оказавшейся неожиданно столь трудной обязанности. Женева — маленький город и, вероятно, переполнен сплетнями о похождениях «английской мисс».
Мелисса что-то стряпала в маленькой кухне полуподвала, сопровождая это стуком и звоном, проникавшем Матильде в самое сердце. «Неудивительно, что я страдаю от головных болей, — подумала она, — не говоря уже о расстройстве пищеварения!»
— Мелисса, — окликнула ее Тильда, стоя на лестнице, — ты уже поднималась к миссис Эванс?
— Еще нет, — отозвалась Мелисса.
— Не могла бы ты сделать это поскорее? Должно быть, она уже интересуется, что случилось.
— Пока не могу. Я готовлю печенье.
— Разве его нельзя отложить на потом?
— Боюсь, что нет, — сказала Мелисса. — Понимаете, печенье должно отстояться, — снисходительно добавила она, будучи непревзойденной мастерицей учить ученого.
— Не это печенье, — возразила Матильда. — Только из слоеного теста. В любом случае, я не понимаю, почему ты должна заниматься печеньем, еще не побывав наверху. И вообще, почему обязательно делать это сегодня?
— Вторая половина дня у меня выходная, — ответила Мелисса, как будто это объясняло все. Перенеся военные действия на территорию противника, она заявила, что, к сожалению, не может в последний момент отменять назначенные встречи, так как нужно думать и о других...
— Никто не просил тебя об этом, — рассудительно заметила Тильда.
— Вот как? Но ведь вы звонили... Если джентльмен придет к обеду...
— Откуда ты знаешь, что джентльмен придет к обеду?
— Вы же звонили, — повторила Мелисса.
— Это мосье Рауль Верне, — объяснила Матильда, скрывая смущение, вызванное тем, что она поймала Мелиссу на подслушивании по параллельному аппарату. — Он француз — точнее бельгиец — и познакомился с Роузи в Женеве.
— Ah, quelle domage!{16} — Мелисса пожала плечами чисто галльским жестом. — Mais je suis...{17} — Не найдя нужного слова, она прибегла к буквальному переводу: — Сегодня вечером я занята.
— Но я и не собиралась причинять тебе неудобства, — отозвалась Матильда на небезупречном, но беглом французском. — Просто мой очень старый друг завтра улетает в Бельгию, и я бы хотела встретиться с ним вечером, пока он в Лондоне, но раз ты занята, ничего не поделаешь. Я не стану унижаться, прося тебя об одолжении, а ты ведь все равно не понимаешь ни единого моего слова, не так ли, мой драгоценный знаток французского языка?
— Конечно, конечно, — кивнула Мелисса, героически улыбаясь.
— Пожалуйста, поднимись наверх и помоги миссис Эванс одеться.
Бабушка, несмотря на упражнения по выбрасыванию вещей из окон, не могла поднять пораженную артритом правую руку и толком причесать волосы, которые, строго говоря, принадлежали не ей, а Томасу, так как он заплатил за них крупную сумму в магазине на Бонд-стрит{18}. (Если бы Деймьян
