Найо Марш - Смерть пэра

Увидев Аллейна, Криссоэт поспешно просеменил через всю комнату, подал ему и тут же отдернул свою птичью лапу. Он пронзил взглядом сперва Аллейна, потом Фокса и только после этого сел. Затем высунул кончик языка и слегка пошевелил им, точно отведал горячего и обжегся.

— Мы очень признательны вам, сэр, что вы нашли возможность зайти к нам, — сказал Аллейн.

— Что вы, что вы, что вы, — закулдыкал мистер Криссоэт. — Ужасное дело. Возмутительное.

— Кошмарное.

Мистер Криссоэт с большой силой повторил вслед за Аллейном:

— Кошма-а-арное, — и молча уставился на Аллейна, ожидая продолжения разговора. Инспектор решил, что выбора у него нет и остается только идти напролом.

— Полагаю, вы понимаете, зачем я попросил вас сегодня утром прийти к нам, сэр.

— Искренне говоря, — ответил Криссоэт, — не совсем.

— Боюсь, что по нашему обычному поводу, сэр. Мы очень надеемся, что вы расскажете нам о завещательных распоряжениях покойного лорда Вутервуда.

Высунутый язык мистера Криссоэта уже затрепетал, предвкушая отповедь, и Аллейн заторопился:

— Разумеется, мы представляем себе, что вы поставлены в — как бы это сказать?.. — конфиденциальное положение, и оно может стать весьма затруднительным, если мы начнем осуществлять определенный нажим, но в интересах правосудия…

— Именно в этих интересах, — ловко вставил мистер Криссоэт, — у меня есть долг перед моим клиентом.

— Разумеется, сэр.

— Сегодня утром, сэр, как вы знаете, я имел беседу с теперешним лордом Вутервудом. Могу сообщить вам, что на предварительном слушании я буду наблюдать за процедурой от его имени и по его поручению. Мне кажется, что я могу, не нарушая профессиональной этики, уведомить вас, что мой клиент стремится предоставить полиции всяческую помощь, какая только будет в его силах. Больше всего он хотел бы, чтобы убийца его брата предстал перед правосудием. Однако вы должны понять: во всем, что касается сведений, которые могут представить моего клиента в невыгодном свете, — это отнюдь не означает, что таковые сведения существуют, — я занимаю весьма определенную позицию.

Аллейн ничего другого от мистера Криссоэта и не ожидал и потому сказал:

— Но в качестве поверенного в делах леди Вутервуд…

— Нынешней леди Вутервуд?

— Вдовствующей леди Вутервуд, сэр.

— Э-э… ме-е-е-е! — громко проблеял Криссоэт. — Я отнюдь не поверенный в делах вдовствующей леди Вутервуд, старший инспектор.

— Вот как, сэр?

— Отнюдь! Насколько мне известно, она консультировалась в прошлом с поверенными. Эти сведения я получил из надежных и проверенных источников. Полагаю, что могу назвать вам имена ее поверенных: господа Гладомор, Гладомор и Джиртраст.

— Благодарю вас, — сказал Аллейн, делая пометку. — В таком случае, сэр, ваше положение не представляется мне столь затруднительным, как я полагал в начале нашей беседы. — Аллейн замолк, от души мечтая, чтобы стиль высокопарных речей мистера Криссоэта не был бы таким заразным. — Может быть, — продолжил Аллейн, — вы не будете возражать против того, чтобы сообщить мне, каково положение вдовы лорда Вутервуда в свете его завещания?

— Я предвидел этот вопрос. Могу сказать, что я подробно изучил все аспекты этого дела… короче говоря, старший инспектор, существуют детали, с которыми я решил вас ознакомить.

Мистер Криссоэт заерзал всем телом. Кабы он не был таким иссохшим и тощим, такие движения означали бы, что он предвкушает нечто лакомое.

— Вдовствующая леди Вутервуд, — быстро произнес он, — по условиям брачного контракта получает весьма значительное состояние. Помимо этого состояния она пожизненно наследует процент от дохода с «Медвежьего утла» в приходе Святого Иуды, что в Кенте, и с поместья Мэнор-Хайс возле Богнор-Региса.

— Значит, она становится весьма состоятельной женщиной?

— Весьма состоятельной! — повторил мистер Криссоэт, как если бы выражение это было туманным, вульгарным и совершенно непрофессиональным. — Э-э… можно сказать, что она получает довольно значительное, я бы сказал, весьма значительное наследство. Да-с.

— Ясно.

Аллейн очень хорошо знал, что совершенно бессмысленно пытаться подъехать к Криссоэту с вопросами о наследстве Миногов. Лучше всего, думал он, постараться выудить что-нибудь из тех сведений, которые сам Криссоэт посчитал бы «безопасными для его клиентов». Поэтому он продолжал:

— Мне кажется, я могу быть вполне откровенным с вами относительно леди Вутервуд. С момента трагического происшествия ее поведение представлялось, мягко говоря, довольно-таки эксцентричным. Из того, что я успел узнать от окружающих, это нельзя отнести исключительно на счет потрясения. История подобного ее поведения гораздо старше. Вы сами понимаете, сэр, что в ходе расследования нас очень интересуют отношения между лордом Вутервудом и его супругой. Надеюсь, вы не откажетесь поделиться со мной тем, что вам известно.

Мистер Криссоэт сделал несколько судорожных хватательных движений, в результате чего на свет божий из недр кармана явилось пенсне. Он замахал им на Аллейна.

— Разумеется, при не столь чрезвычайных обстоятельствах… — начал он, и Аллейну пришлось довольно долго выслушивать, как повел бы себя мистер Криссоэт при не столь чрезвычайных обстоятельствах. Однако постепенно сквозь сухую труху юридических фраз стали сыпаться приличные кусочки сведений. Оказалось, что мистер Криссоэт очень даже немало знал о леди Вутервуд. Аллейн узнал из его рассказа, что она была дочерью мелкого венгерского чиновника и русской артистки варьете. В девичестве ее звали Глафира Задоди. Он также узнал, что брак с самого начала оказался чудовищной ошибкой и одно время лорд Вутервуд консультировался с мистером Криссоэтом, всерьез рассматривая преимущества развода. Они обсуждали вопрос душевной болезни как повод для развода. Этого Аллейну было маловато. Кроме того, он уловил, что Криссоэт словно стоит на грани более смелых излияний. В конце концов после нескольких странных гримас и овечьего блеяния мистер Криссоэт раскрыл свою страшную тайну.

— Я вспоминаю, — проговорил он и выглядел при этом точь-в-точь как диккенсовский персонаж, готовый разразиться рассказом в рассказе, — я вспоминаю, что был один случай, о котором я нахожу нужным поставить вас в известность, хотя сперва я посчитал его не имеющим значения. Не далее как в прошлом феврале покойный лорд Вутервуд посетил меня в моем доме. Он показался мне странно возбужденным и расстроенным. Должен сказать, что тогда меня поразило его поведение, которое я могу описать только как тревожное и испуганное. Он не сразу приступил к цели своего визита, но в конце концов из разговора выяснилось, что он хотел знать, может ли он принять какие-либо юридические меры, чтобы защитить себя от угроз своей жены. Я попытался выяснить у него, в чем именно дело, и он дал мне еще кое-какие сведения. Могу утверждать, что в тот момент его рассказ показался мне нелепым. В нем разве что содержались дополнительные доказательства душевной болезни его жены.

Мистер Криссоэт прочистил горло, бросил косой испуганный взгляд на Аллейна, помахал пенсне и быстро заболботал:

— Он сообщил мне, что сделал неприятное открытие. Он нашел в ящике туалетного столика леди Вутервуд… ме-е-е… свидетельство, как он уверял меня, покушения с ее стороны… на него… при помощи… ме-е-е… потусторонних сил.

Аллейн сдавленно ахнул.

— Я вполне понимаю вас, — сказал мистер Криссоэт. — Фантастика! Я весьма подробно его расспросил, но он не представил мне никаких доказательств своего рассказа, хотя и намекал на конкретное и осязаемое доказательство. Он пребывал в почти истерическом состоянии и не был похож на себя. Я… право, в тот момент я совершенно не знал, как поступить. Я указал ему на то, что никакая юридическая защита в данном случае невозможна. Он же ответил мне на это буквально тем, что законы против колдовства никто пока не отменял. Я предложил ему проконсультироваться на сей предмет у психиатра. Его ответ был чрезвычайно странным: если леди Вутервуд и поместят под наблюдение, она все равно сможет тем или иным образом ему навредить.

Должен пояснить, что, хотя его светлость находился почти в панике, он в то же время отрицал мысль о какой-либо опасности. Он вел себя крайне необычно и нелогично, многократно противоречил сам себе и приходил во все большее возбуждение. Я не мог успокоить его. Он все время вел себя раздражительно и даже, я бы сказал, несколько враждебно. Наконец он собрался уходить и в дверях повернулся и… э-э… ме-е-е… — Мистер Криссоэт несколько раз облизнулся и со свистом втянул воздух. — Лорд Вутервуд, — решился он наконец, — сказал последнюю фразу: «Попомните мои слова. Если кто-нибудь ее не остановит, она до меня еще доберется!»