Часы смерти - Джон Диксон Карр
Глава пятнадцатая
Летающая перчатка
На какое-то время Хэдли оцепенел. Затем он нагнулся и забрал перчатку из безвольной руки Кристофера Полла. Подойдя к окну, он рассмотрел ее в сероватом свете дня. Ветви огромного клена, только-только начинавшего желтеть, почти касались его лица; из разбитого окна тянуло холодом. Хэдли коснулся пятен позолоты, потом провел пальцем по другим пятнам, еще не высохшим окончательно.
– Кровь, – сказал он.
Тихое слово эхом прокатилось по гостиной. В этой большой комнате с мрачными книгами и язвительными гравюрами Хогарта на стенах оно казалось еще более безобразным. Неторопливо вернувшись к столу, спокойный и неумолимый, Хэдли поднял с пола ключик. Отступив на несколько шагов, чтобы получше его разглядеть, он на этот раз оказался на фоне высокой кожаной ширмы, украшенной языками пламени и желтыми крестами. Лицо Хэдли казалось серым, глаза сузились и потемнели, поджатая челюсть выдавала удовлетворение. Из своего кармана он достал ключ, который Карвер дал ему внизу, ключ от двери на лестничной площадке. Он приложил один к другому и посмотрел на свет. Они точно совпадали. Затем он положил ключи в разные карманы.
– Теперь, мистер Полл, – проговорил он, – вы должны будете рассказать нам, каким образом у вас очутилась эта перчатка.
– Говорю же вам, я не знаю! – воскликнул тот, издав при этом подобие стона. – Неужели вы не можете дать человеку возможность собраться с мыслями! Может быть, если мне дадут сосредоточиться, я смогу до конца разобраться во всей этой чертовщине. У меня есть чувство… не могу сообразить… откуда это оно у меня появилось? Откуда? Кажется… разговаривал с какой-то женщиной. На лестнице. Нет, это была тетушка Стеффинз. Она еще положила мне мой галстук в карман. Тогда везде горел свет. Не знаю, почему я это запомнил?
– Вам известно, кому принадлежит перчатка?
– Боже милостивый, она не моя! Уберите ее, что вам, трудно? Откуда мне знать? – Он посмотрел на нее с сомнением; так человек мог бы смотреть на змею, после того как его уверили, что она не кусается, и он решил подойти к ней поближе. – Женская перчатка. Может принадлежать кому угодно… Послушайте, старина, плесните мне еще глоточек, если вас не затруднит. Я вполне трезв. Чувствую я себя паршиво, но я трезв. Черт меня побери, если я знаю, чья она.
– Вы, мистер Боскомб?
Ноздри Боскомба шевельнулись, но сам он остался стоять неподвижно, опершись спиной на буфет и сложив руки на груди. Он вновь боролся с собой. На перчатку он едва взглянул:
– Никогда раньше ее не видел.
– Вы в этом уверены?
– Совершенно уверен. Я также уверен в том, что вы готовы совершить самую большую ошибку в своей жизни. Извините.
Он поправил тонкое пенсне на носу и, мягко пройдя к столу, взял рюмку Полла.
– Вчера ночью, – продолжал Хэдли, – вы сказали, что мы будем должны прийти к вам за советом, прежде чем закончится расследование. Вы заявили, что у вас есть что сказать нам. Хотите вы сделать это сейчас?
– Я хочу ответить вопросом на вопрос. – Боскомб взял со стола рюмку Полла, но не поворачивался. – Что вы думаете по поводу этой перчатки?
– Мне ни к чему особенно напрягать воображение, – ответил главный инспектор, – когда я вижу буквы «Э. К.» на подкладке.
Боскомб повернулся в холодной ярости:
– Именно на это только и хватит вашего глубокого интеллекта. А теперь я скажу вам одну вещь. Элеонора не носит фамилию Карвер. Ее зовут, да будет вам известно, Смит. На вещах, принадлежащих ей…
– Вспомнил! – вдруг воскликнул Полл. – Элеонора! Ну конечно!
Ему пришлось выпрямиться в кресле, он сидел, пытаясь ухватиться за свои короткие усы. Багровый цвет его лица начал бледнеть. Он стал похож на толстого неудачника, но в первый раз казался уверенным в себе.
– Элеонора! В холле…
– Вы видели ее в холле?
– Тише, тише! Не дергайте меня, – запротестовал Полл с жалобной настойчивостью, словно память его могла пролиться, как вода из переполненной кастрюли, стоило ему лишь шевельнуть головой. – Разве не так было? Что-то начинает вырисовываться. Конечно, это не имеет никакого отношения к вашему несчастному полицейскому. Элеонора? О нет! Но раз уж вам так хочется знать… Послушайте, а что же все-таки произошло? Может быть, если бы вы рассказали мне, что…
Хэдли с видимым усилием подавил свое нетерпение:
– Вспоминайте все, что можете вспомнить, без посторонней помощи. Нам не нужны показания, которые вы исказите, чтобы они соответствовали вашему представлению о происшедшем. Итак?
– Ну что ж, тогда вспомнил. Отчасти. Меня только смущают ваши слова о том, что я добрался сюда так рано, – пробормотал Полл с упрямым видом. – Черт возьми, в конце концов, ведь был же ужин… или не было? Не знаю. Во всяком случае, я проснулся…
– Где?
– В своей комнате. Видите ли, было темно, и я не знал, где я и как сюда попал, и в голове стоял такой туман, что я было подумал, будто все еще сплю. Я сидел в кресле, и мне было холодно, поэтому я ощупал плечо и убедился, что наполовину раздет. Туфли тоже сняли. Потом я вытянул руку и наткнулся на лампу. Дернув выключатель, я обнаружил, что действительно нахожусь у себя, но свет был какой-то не такой.
Да, клянусь Богом! Теперь вспомнил… Помнится, что-то, какая-то мысль засела в подсознании и тревожила меня. Как-то сразу вдруг я вспомнил. Я подумал: «Черт побери, который час? Я же должен попасть на ужин», но я не мог двигаться по прямой, и комната вся как-то перекосилась, так что часов я не нашел, поэтому я сказал себе: «Кит, старина, ты все еще пьян как сапожник. Но ты должен попасть на тот ужин». Потом я стал все кругами и кругами ходить по комнате, пока не услышал откуда-то бой часов…
Он вдруг задрожал. Хэдли, уже доставший блокнот, подсказал:
– Вы помните время?
– С абсолютной точностью, старина. Полночь. Я считал. Помню потому, что нашел пижаму – было холодно – и сел на кровать, чтобы обдумать положение. Я решил, что еще могу попасть на ужин, если мне удастся раздобыть хотя бы глоток, чтобы не упали обороты. Потом… Нет, тут опять провал. Как встал с кровати –
