Смертельный номер - Кристианна Брэнд
— Перейдешь? — тупо переспросил Лео. — В пятый номер?
— Только на эту ночь. Завтра нам уже уезжать.
Мгновение он сидел неподвижно, потом снова принялся за мучительные попытки развязать галстук.
— Понятно, — сказал он. — Так значит, из-за этого?
Хелен резко выдвинула ящик и стала вынимать свои ночные рубашки, чулки и шелковое белье с ручной вышивкой — интимные принадлежности женщины со вкусом и немалыми средствами.
— Нет, не из-за этого. Не знаю, что будет дальше, — мы обсудим это позднее, но я больше не собираюсь жить с тобой в одной комнате, Лео. Ложиться спать, вставать, раздеваться, одеваться — зная, что ты все время смотришь на меня, про себя проклиная за то, что это я, и от всей души желая, чтобы я была Ею.
Хелен спрятала красивые вещи в чемодан и неожиданно, отбросив все притворство, сдавленным голосом сказала, что никогда в своей жизни не знала ни капли злости, грубости, унижения до встречи с ним. И больше она не может этого выносить.
— Поступай, как хочешь, Лео, уходи от меня, женись на ней, оформляй развод, делай все, что тебе, черт возьми, нравится. Но что бы ты ни решил, не держи меня как надоедливую, но необходимую прислугу. — Она подняла голову и посмотрела на него в упор: — Или избавься от меня как-нибудь иначе.
— Что ты хочешь сказать, Хелен?
— Лишь то, что больше не буду жить с тобой в одной комнате. — Она резко прижала вещи в чемодане и захлопнула крышку. Потом более мягко сказала: — Я буду заботиться о тебе, помогать в том, с чем ты не справляешься, могу прийти к тебе в любое время, если понадобится. Я тебя не брошу. Но уйду в другую комнату.
Лео наконец удалось развязать галстук, и теперь тот лежал у него на коленях. Он сидел очень бледный.
— Подожди, я не понял насчет избавления от тебя — что это еще за перл? К чему это? И вообще, зачем сейчас все это? Из-за того, что тебе сегодня наговорила Лувейн?
— Она сказала, что я убила мисс Лейн. Ну, это меня не волнует — я не убивала, и все. Но жаль, что тебя не было, когда она говорила кое-что другое. — Хелен застегнула чемодан и теперь стояла, покачивая его за ручку кончиками пальцев и глядя прямо на Лео. — Она говорит, что если ты и любил меня, то больше не любишь. Говорит, вы планируете уехать вдвоем.
Лео молчал, склонив голову и глядя на галстук.
— Я всегда знала о твоих интрижках, Лео, я не дура, ты же знаешь. Но я также знала, что это всего лишь интрижки. Если на этот раз все иначе, почему ты мне об этом прямо не сказал?
— А как я могу прямо сказать? Я и сам не знаю.
— Она говорит, что вы уже все решили.
— Ничего мы не решили, — поморщился он. — Черт возьми, я знаком с ней всего неделю.
— А она говорит, что все решено.
На его лице появилось знакомое раздраженное и недовольное выражение.
— Ах ты господи боже! Уж эти мне женщины!
В Хелен шевельнулась слабая надежда, но она подавила ее.
— Не пытайся жалеть меня, Лео. «Не подслащай своей измены», как поется в песенке. Просто нужно было мне сказать. — Она с горечью добавила: — Уверяю тебя, сцен я бы не устраивала… и не препятствовала бы.
Он потер лоб.
— Не знаю, Хелен. Из-за этого жуткого убийства все переменилось, теперь все выглядит иначе, все, ну, как это сказать… в общем, не знаю: все смешалось, стало ужасным, треснуло, будто солнечный свет вмиг погас. — Он подумал о Лувейн, его рыжеволосой веселой и очаровательно улыбающейся Лувейн, которая вдруг, как Мегера, разразилась обвинениями в адрес Хелен, вспомнил, как она отказалась пожалеть убитую молодую женщину; о тех шуточках и глупостях, которые в первые дни были ему так милы, и о новых, казавшихся ему просто дурацкими и злобными. — Это убийство, — сказал он, — высвечивает все по-новому. — За день до убийства Лео обнимал ее в ночной тиши и считал, что готов ради нее на все. Но теперь — если вернуть волшебство той ночи, будет ли все прежним? — Хелен, я не пытаюсь тебя обманывать. Я сам ничего не понимаю. Я бы сказал тебе, если бы был уверен в своих чувствах. — «И все же, — подумал он, — даже сейчас, говоря эти слова, я ее обманываю». Ибо он знал, что тогда, когда поддался очарованию Лувейн, он держал в объятиях единственную для него женщину в мире, самую верную, самую сокровенную. — Да поможет нам бог, Хелен, но я просто не представляю, чем это может кончиться. Да, я любил ее. Это было что-то такое — настоящее, чему я не мог противостоять. Так говорят сплошь и рядом, но все же это действительно так. Для меня это было именно так. Не стану притворяться и говорить, что когда с убийством разберутся и мы вернемся к нормальной жизни, то эта любовь не завладеет мной снова. Если быть абсолютно честным перед тобой, я надеюсь, что она мной завладеет. Не могу не надеяться. Это было так прекрасно, что невозможно не желать этого вновь. — Он посмотрел на нее нежно и сочувственно. — Милая, постарайся меня понять. Не думай, что я не любил тебя, я всегда тебя любил, хотя и не всегда был к тебе ласков. Но, видимо, существуют какие-то степени любви. Эта другая любовь была совсем не такой, как наша с тобой, такой, которой мы не знали. — Лео поднял голову и взглянул на ее бледное лицо, но, поглощенный своими мечтами, не увидел, как последние отблески надежды угасли в ее глазах. — Если эта любовь вернется, — продолжал Лео, — я просто не сумею от нее отказаться. Пока же будь ко мне терпелива и постарайся не слишком переживать. — Впервые за многие дни он неожиданно улыбнулся ей по-настоящему искренней улыбкой. — По-своему я люблю тебя, если ты еще в состоянии принимать меня таким, я люблю тебя, ты мне по-прежнему нужна
