Часы смерти [Литрес] - Джон Диксон Карр
– Убирайтесь, – резко проговорил он.
– Я хотел бы предложить… – начал Боскомб.
– Убирайтесь отсюда, – повторил Хэдли, делая шаг вперед, – или еще минута – и я…
– Прежде чем закончится это дело, – сказал Боскомб, раздувая ноздри и отступая назад, – вы еще придете ко мне за советом. Я мог бы сообщить вам кое-что, но сейчас я не чувствую склонности помогать вам. Развлекайтесь в свое удовольствие, пока я не передумаю.
Дверь захлопнулась. Хэдли пробормотал что-то в усы, отряхнул руки одну о другую и вернулся к своему блокноту.
– Что меня больше всего тревожит, – взорвался он после короткой паузы, – так это невероятная цепочка совпадений, наложившихся одно на другое и превративших все дело в сплошную путаницу. Вы только подумайте! Кто-то в этом доме – имени мы не знаем – сообщает Эймсу, что женщина, убившая администратора универмага, живет здесь и прячет в неизвестном месте неопровержимые улики ее преступления, но сам при этом отказывается помочь инспектору проникнуть в дом. Далее, кто-то другой приглашает Эймса сюда ночью, чтобы он попал в ловушку, которая кажется смертельной, но на самом деле устроена развлечения ради Боскомбом и бывшим офицером полиции, близко знавшим Эймса в свое время. Следуя в эту ловушку, Эймс получает роковой удар уже от третьего лица – предположительно, женщины, начавшей с убийства администратора. Через окно в крыше за адским замыслом Боскомба следит молодой человек, отца которого застрелил Стенли четырнадцать лет назад, а выследил и обличил Эймс! Фелл, если совпадения еще не кончились, я не желаю ничего больше слушать. Если бы я прочел это где-нибудь, а не увидел и не услышал лично, я бы наотрез отказался в это поверить.
– Так вы полагаете, все это совпадения? – поинтересовался доктор Фелл с задумчивым видом. – Потому что я думаю иначе.
– Что вы хотите этим сказать?
– И, кроме этого, я им не верю, – заявил доктор, упрямо покачав головой. – Чудеса могут случаться. Но они не являются нам по дюжине зараз, как на представлении иллюзиониста. К примеру, большинство заранее продуманных преступлений (говорю это с сожалением) раскрывается благодаря одному-двум совпадениям: кто-то случайно выглянет в окно, кому-то не хватит денег на такси – или еще целый ряд других случайностей, которые отправляют на виселицу хитроумнейшего убийцу. Но просто случайность никак не может объяснить такое нагромождение невероятностей, какое мы имеем в данном случае.
– Вы хотите сказать?..
– Я хочу сказать, что все это было подстроено, Хэдли. Существует одно действительное совпадение, крошечное и невзрачное. Все остальное создано воображением, рядом с которым неуклюжая попытка Боскомба пошутить со смертью кажется мне невинной забавой. Человек, который все это придумал, и есть настоящий дьявол. Ему известны биографии и родственные связи всех, кто бывает в этом доме. Он двигал этими людьми, как пешками в шахматном гамбите, и искусственно создал эту путаницу, на фоне которой и был нанесен последний удар стрелкой часов. Знаете, Хэдли, похоже, я буду почти бояться каждого из тех, кого мы здесь встретим, пока…
– Извините, сэр, – прервал его сержант Беттс, просунув голову в комнату. – Вы не выйдете сюда на минутку? Тут кое-что… – В комнату вошла Лючия Хандрет, и его лицо в тот же миг утратило возбужденный вид и превратилось в деревянную маску. – Бенсон, Хампер и доктор закончили свою работу. Они хотят доложить вам о результатах, прежде чем уйти.
Хэдли кивнул и торопливо вышел, закрыв за собой дверь. Лючия проводила его долгим задумчивым взглядом. Она курила сигарету короткими нервными затяжками. Когда она ногтем мизинца снимала с нижней губы прилипший кусочек бумаги, губы ее разомкнулись, обнажив белые острые зубы. Удлиненные яркие карие глаза скользнули взглядом по Мельсону и остановились на докторе Фелле.
– Я как будто готова к допросу третьей степени, который вы устраиваете всем женщинам в доме, – объявила она. – Элеонора и Стеффинз будут здесь через минуту. Они, видите ли, все еще воюют друг с другом. Дон… Дон чувствует себя настолько хорошо, насколько можно ожидать в данной ситуации.
– Присаживайтесь, мадам, – пригласил доктор Фелл, лучась и благодушествуя, как бывало с ним всякий раз, когда он находился в обществе привлекательных женщин. – Хе-хе-хе. Я рад это слышать. Вы, если не ошибаюсь, уже давно с ним знакомы. Поэтому-то вы и смогли опознать покойного инспектора Эймса.
– Сегодня ночью так много кроликов было вынуто из мешка, – улыбнулась она. – Поэтому, думаю, большой беды не случится, если вы узнаете, что я его двоюродная сестра. Возможно, от этого будет даже какая-то польза, когда крошка Нелли убедится, что у нее нет причин для ревности. – В ее глазах промелькнуло отвращение, и она опустила их, разглядывая сигарету. – Моя мать была сестрой Карлтона Хоупа, или Хоуп-Хастингса, человека, которого подставили…
– Подставили?
Резким движением она убрала изо рта сигарету. Мельсон опять увидел ее острые зубы.
– В присвоении тех денег он был виновен не больше, чем вы. Даже меньше, если вы работаете в полиции. Вы полицейский? – Она внимательно оглядела Хэдли, и на ее лице появилась улыбка. – Я сделаю вам комплимент, сказав, что вы на него совсем не похожи. Полиция тогда никак не могла найти себе жертву, поэтому было решено подставить его. Затем они поняли, что им никогда не удастся доказать его виновность в суде, и…
Она швырнула сигарету в камин и начала быстрыми шагами расхаживать по комнате, обхватив себя руками, словно пытаясь согреться.
– Дону, – добавила она, – было тогда восемь лет, а мне – тринадцать, поэтому я помню гораздо больше его. Самое забавное заключается в том, что Дон до сих пор считает отца виновным – это мать воспитала его с этой мыслью, – и он очень болезненно к этому относится. Настолько болезненно, что, когда я появилась здесь и ему понравилась Элеонора, он даже не сказал никому, что мы родственники, опасаясь, как бы Стеффинз не докопалась до правды. При этом полицейских он ненавидит смертельно. В то время как я доподлинно знаю, что дядя Карлтон был невиновен, и я… – Она замолчала и устало пожала плечами. – Наверное, не стоит продолжать, как вы думаете? Есть на свете подлецы, есть, как мне кажется, и честные люди, и я едва ли могу что-то сделать, чтобы изменить порядок вещей. Я, наверное, немного фаталист по натуре.
Доктор Фелл, дунув, убрал ленточку очков с носа и добродушно хмыкнул.
– Может быть, конечно, – признал он, – хотя вы, возможно, не вполне четко представляете себе значение этого слова. Когда человек говорит, что он фаталист, он очень часто имеет в виду только то, что он слишком ленив, чтобы пытаться
