Часы смерти [Литрес] - Джон Диксон Карр
«Я не хочу причинить ему ни малейшей боли»! Господи помоги, я своими ушами слышал, как Боскомб это сказал! Он сказал: «Это не согласуется с целью, которую я себе поставил».
Лючия Хандрет, стоявшая у камина, вдруг отвернулась и закрыла лицо руками.
– Он не мог!.. – вскрикнула она. – Даже Кальвин Бос… Понимаете… О, это так ужасно! Это должна была быть шутка, как он говорил… просто поиграть на нервах у Стенли…
– Не вижу тут большой разницы, – произнес Хэдли посреди тяжелого, напитавшегося всей этой мерзостью молчания, – если у этого парня такие представления о шутках, которые можно шутить с невротичным калекой. – Он прокашлялся и добавил: – Итак, мистер Хастингс? Что они намеревались делать дальше?
– О, самое интересное на этом кончалось. Оставалась лишь кое-какая работа, которую нужно будет доделать. Они разложат его на полу в приготовленных для него ботинках и перчатках рядом с пустой шкатулкой. Вложат ему в руку заряженный браунинг. Стенли пожмет руку Боскомбу, поблагодарит за приятный вечер и выскользнет из дома, а Боскомб закроет за ним. Потом он поднимется к себе и разворошит свою постель. Оставив стреляную гильзу на полу, он вернется в кабинет, спрячет глушитель и ботинки жертвы и выстрелит холостым патроном… Когда грохот выстрела разбудит всех в доме, Боскомб (гильза холостого патрона удалена из обоймы, и на ее место вставлен другой патрон) объяснит, что его разбудил какой-то шум, и…
О, вы сами все прекрасно понимаете. Его не только тут же оправдают, но еще и поздравят. «Мужественный жилец, защищаясь, убивает вооруженного грабителя». Фотография. Подпись: «Мистер Кальвин Боскомб, оказавшийся на долю секунды быстрее в поединке с отчаянным преступником, угрожавшим его жизни». – Хриплый смех застрял у него в горле, и он подался вперед. – Так это должно было случиться. А теперь я расскажу вам, как это случилось.
Дверь мягко открылась, и в гостиную вошел Боскомб. Никто не шевельнулся и не произнес ни слова. Каждый скользнул по нему невидящим взглядом и опять повернулся к Хастингсу, но Мельсон ощутил какое-то движение воздуха, уловил ухом легкий шорох, почувствовал всеобщее отвращение, словно все постарались незаметно отодвинуться подальше от вошедшего. Атмосфера в комнате была пропитана неприязнью к нему, тем более что на лице Боскомба блуждала кривая улыбка и он часто-часто потирал руки. Боскомб по очереди посмотрел на каждого из присутствующих, но никто не удостоил его ответным взглядом. Его губы еще больше скривились, и он сложил руки на груди.
– Я заметил одну вещь, – продолжал Хастингс, хотя силы его таяли и он выглядел еще бледнее, чем когда вошел. – Я заметил одну вещь, – тяжело повторил он. – По мере того как приближался назначенный час, Стенли перестал дрожать и все больше походил на человека – или нечеловека. Его челюсть перестала дергаться и мотаться, словно подвязанная. Минуты шли и шли, пока вдруг часы на башне не начали отбивать полночь. Бог мой, как это было громко! – словно громовые раскаты, предвещавшие Судный день. Мне-то казалось, что я и пальцем шевельнуть не в состоянии, а тут я чуть из своей кожи не выскочил. Сразу после двенадцатого удара Стенли заговорил, и голос его звучал так же громко, как колокол: «Вы собираетесь пройти все до конца? Вы серьезно намерены это сделать?» И Боскомб ответил: «Да». Он сказал: «Прячьтесь за ширму и не мешкайте, когда придет время действовать. Вы увидите выключатель, потому что луна сегодня яркая, и я оставил…» Вот здесь-то он и посмотрел наверх.
– Он вас увидел? – требовательно спросил Хэдли, подавшись вперед, словно Боскомба вообще не было в комнате.
– Нет. Свет бил ему в глаза, и к тому же он думал о другом. В этих очках его лицо показалось мне лицом слепого. Его тогда отвлекло – а меня чуть не свело с ума – то, что в эту секунду зазвонил звонок входной двери.
Сам звонок, видимо, располагался где-то под потолком, потому что эта чертова трещотка, словно гремучая змея, вдруг ожила прямо у меня под руками. Я вздрогнул так сильно, что едва не скатился вниз. Боскомб сказал: «За ширму. Даю ему пять минут, чтобы добраться сюда» – и выключил лампу на столе.
Лунный свет наполнял комнату бледно-голубым полумраком. Возившегося за ширмой Стенли я видеть не мог, но Боскомба видел отчетливо – и впереди него голубоватый прямоугольник двойной двери с тяжелой черной тенью от высокого кресла. Боскомб стоял в этом призрачном освещении, поднимая и опуская плечи, и я слышал, как щелкнул пистолет, когда он снял его с предохранителя. Дверной звонок снова ожил – ужасный звук! – и прозвенел два раза, жертва во весь голос возвещала о своей готовности попасть в ловушку. Когда звук замер – он показался мне неимоверно долгим и действовал на нервы, – Боскомб отступил к высокому креслу и сел в него. Я видел, как он наклонился вперед, рука с пистолетом начала выдавать охватившее его возбуждение и лунный свет мелко подрагивал на длинном темно-синем стволе…
Он сказал, что жертве понадобится не больше пяти минут. Но мне показалось, что прошло втрое больше, хотя этого не могло быть, потому что, клянусь, все это время я пролежал, затаив дыхание. Мертвая тишина царила в доме – вообще в целом свете: ни автомобильного гудка снаружи комнаты, ни потрескивания каминной решетки внутри. Я думал про себя: вот он открывает дверь, вглядывается в темноту, вот идет через холл…
Минуты, часы…
Напряжение росло и становилось невыносимым. Я услышал, как Боскомб завозился в кресле. До меня даже доносилось его дыхание. Но пистолет в руке он держал твердо. В один момент Стенли загремел жестянкой или еще чем-то у себя за ширмой. Я чувствовал, что в голове у меня словно завели часы и в ушах не прекращается отсчет минут: тик-так, тик-так… Мне уже казалось, что я не смогу этого дольше вынести, когда Боскомб заговорил. Это был почти шепот, но Боскомб терял самообладание, и пистолет в его руке начал дергаться. Он сказал: «Что там, черт возьми, его задерживает?» И в этой фразе была какая-то боль. Голос съехал на сумасшедшую ноту и шепотом выстреливал слова. Он словно приподнял Боскомба с кресла. Боскомб встал и, деревянно переставляя ноги, сделал шаг, потом другой к двойной двери. В голубоватом свете ее было хорошо видно, и мне вдруг показалось, что одна из круглых ручек начинает поворачиваться. Но я уверен, что слышал шум…
Это было похоже на царапанье по двери снаружи, как будто в комнату пыталась войти собака. Царапанье становилось то громче,
