Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит» - Энтони Бучер

— Как вам известно, я сидел у себя в комнате и читал «Журнал Американской медицинской ассоциации». Точнее, пытался читать его. Большую часть времени я курил свой калабас; те, кто знают меня, расскажут вас, что я курю трубку, только когда тревожусь.

— И почему вы тревожились?

— Почему? Потому, что абсурдная сцена, разыгранная ранее мистером Уорром, по-видимому, указывала: приятный отдых, на который надеялся я, может обернуться жутким беспорядком.

— Можете это подтвердить?

— Полагаю, вы считаете — и, впрочем, совершенно справедливо, — что свет, увиденный мисс ОʼБрин под моей дверью, ничего не подтверждает? Мрмфк. Я так и думал. Тогда других доказательств предложить не могу.

Джексон что-то начертил на листочке и продолжил:

— Мистер Эванс, похоже, вы следующий.

— Боюсь, лейтенант, моя история чуть менее убедительна, чем даже у доктора Боттомли. Я просто бродил — наверху, внизу и даже, — тут он отвесил миссис Хадсон вежливый поклон, — в комнату леди.

— Нельзя ли поконкретнее?

— Я беспокоился. Меня, как и доктора Боттомли, встревожили действия Уорра. Когда наша группа распалась, я не знал, что с собой делать, а в калабасе я искать утешения не могу. Я ненадолго заглянул в комнату доктора Боттомли…

— Почему вы не упомянули об этом? — рявкнул доктору Джексон.

— Почему? Потому что это было за несколько минут до того, как я услышал выстрел; я думал, это ненужно для вашего расписания.

— Продолжайте, Эванс.

— Затем я вновь спустился…

— По какой лестнице?

— Парадной, конечно.

— Вы видели его, мистер Вейнберг?

Продюсер всплыл из глубин меланхолической озабоченности.

— Мой мир рушится вокруг меня, и вы хотите, чтобы я увидел маленького человечка на лестнице? Ха!

— Но вы сказали Финчу, что уверены, что убийца не спускался по этой лестнице.

— Лейтенант Джексон! Человека, несущего труп Стивена Уорра, я бы заметил, даже если бы мой собственный брат умирал у меня на глазах. Но если такой маленький человечек просто спускается вниз… Что тут сказать?

— Вы уверены, — снова повернулся Джексон к Эвансу, — что это была не лестница с веранды?

— Совершенно уверен, — невозмутимо ответил Джонадаб Эванс.

— Хорошо. А затем?

— Пошёл на кухню попить воды. Там была миссис Хадсон, и мы немного поболтали. Она рассказала мне, что горничная её сестры поступает в Миссурийский университет, и мы немного поболтали о Колумбийском.

Джексон посмотрел на деловитую экономку и с удивлением заметил на её лице почти человеческую улыбку.

— Это так, миссис Хадсон?

— Да, лейтенант.

— В какое время это было?

— Не знаю. Не подумала бы, конечно, что об этом будут спрашивать. Но, думаю, около четверти двенадцатого. Да, должно быть так, потому что я помню, что, когда мистер Эванс ушёл, я посмотрела на часы и сказала сама себе: «Осталось ещё полчасика поработать, и до полуночи я уже не засну».

— И как долго он был с вами?

— Думаю, минут пять.

— Это значит, с 11:10 до 11:15 или с 11:15 до 11:20?

— В самом деле, не могу сказать. Ненавижу выглядеть столь неэффективной, но, бог мной, просто невозможно замечать всё это.

— Всё в порядке, миссис Хадсон. Я сам не заметил время выстрела. А потом, мистер Эванс?

— Я вышел из кухни и пошёл в переднюю часть дома. Мог простоять там несколько минут; наверняка не скажу. Затем я увидел, как в дом вошёл довольно взволнованный мистер Фернесс, и, заинтересовавшись, что происходит, я последовал за ним.

— Спасибо. С Федерхутом всё ясно, так что переходим к следующему имени в списке. Фернесс?

— Короткий и ничем не примечательный рассказ, — почти с сожалением промолвил Дрю Фернесс. — Я оставил вас, джентльмены, завёл машину, подъехал к дому, прождал, как показалось мне, очень долго и, наконец, пошёл в дом посмотреть, что случилось с мисс ОʼБрин. Остальное вы знаете.

— Просто для проверки — вы, пока ждали, не видели, чтобы кто-либо входил в дом?

— Нет. И могу сказать это уверенно — естественно, я смотрел на парадную дверь, дожидаясь мисс ОʼБрин.

— А через кухню никто не входил, миссис Хадсон?

— Никто.

— Вы всё это время были на кухне?

— Да.

Джексон ещё что-то пометил в своих записях.

— Ваша история, мисс ОʼБрин, нам уже хорошо известна. Остаётся только мистер Ридгли.

— Как обычно, — самодовольно заметил Ридгли.

— Мистер Ридгли, — продолжал Джексон, — вероятно, просто жаждет вновь показать мне, насколько он виновен, но не думаю, что нам нужно вдаваться во всё это снова. Он бродил по улицам, и никак это не проверишь. Вот так вот.

Он ещё что-то черкнул на бумаге и сложил листок.

— Можно ли увидеть ваши записи, лейтенант? — попросил Боттомли.

Джексон немного подумал.

— Оʼкей, — наконец, сказал он. — Вреда в этом не будет. Но не воспринимайте колонку «Очищен?» слишком серьёзно. Это лишь предварительный список.

Расписание переходило по всей жадно любопытствующей группе из рук в руки и, наконец, вернулось к Джексону. Он сложил его, убрал в карман и встал.

— Сержант, — проговорил он, — будет присматривать за вами всю ночь. Финч, полагаю, вернётся утром, я, возможно, тоже. Пока что доброй ночи вам всем. Пожелать и приятных снов мне не хватит духу.

— Конечно, — нервно проговорила миссис Хадсон, когда Джексон ушёл, — лейтенант в чём-то ошибся. Это был человек со стороны.

— Конечно, — заверил её Харрисон Ридгли. Эти уверения убеждали бы сильнее, не сопровождай их сухая полуулыбка.

Глава 10

В ту ночь Дрю Фернесс всё-таки отвёз Морин домой. Когда он впервые предложил ей эту поездку, мысли её были наполовину злонамеренные, наполовину — трудно ей было бы определить эту вторую половину. Но беззаботные мысли об этой поездке теперь представлялись чем-то не пятичасовой давности, а восходившим ко временам падения администрации Тафта[57] — празднованию которого верным демократом Теренсом ОʼБрином Морин и была обязана своим существованием. Ни злой умысел, ни та неопределённая вторая половина мыслей не тревожили её сейчас. Она просто измоталась и устала; и она ничего не помнила о времени между отъездом с Ромуальдо-драйв, 221б и тем моментом, когда её осторожно подняли с плеча Дрю Фернесса перед домом 1233 по улице Берендо. Она сонно пробормотала пожелание доброй ночи, которое, как она потом надеялась, не прозвучало слишком грубо, и неуверенно поплелась в дом.

Проснулась она от яркого солнечного света и обнаружила рядом с кроватью будильник, который положил все свои силы, но оказал на неё столь же незначительное воздействие, сколь дикий осёл на великого охотника Бахрама. Какое-то туманное мгновение она пребывала в вакууме. Воссоздать прошлый вечер было куда труднее, чем когда-либо утром 1 января.