Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

– О! О! Я понял. Конечно там нас не было, – с жаром ответил Уоррен. – Разумеется, нет. Мы были в пустующей каюте по соседству.

– Почему?

– Почему? Ну… э… да, просто пришла такая идея, видите ли. Признаю, это была моя идея. Я хочу сказать, – мямлил Уоррен, и его разум отчаянно перетасовывал слова в надежде найти верные, – я подумал, что это хорошая идея. В любом случае мы были там, черт побери! Можете спросить остальных. Они вроде как ухаживали за мной…

– Ухаживали за вами, – с нажимом повторил капитан Уистлер. – И чем же вы там занимались?

– Ну, мы сидели на полу и играли в города. А потом услышали, как дверь с палубы открылась и эта девушка, на которую напали, начала звать меня. Я не знаю, кто она такая, я до этого момента видел ее всего раз, – втолковывал Уоррен, становясь все увереннее и красноречивее и говоря все быстрее, – это было в радиорубке, когда я получил радиограмму… насчет… э… В смысле, когда я получил радиограмму… насчет медведей, понимаете ли.

– Каких еще медведей?

Уоррен задвигал челюстью. Бросил на Моргана затравленный взгляд, прося помощи.

– Да тут все просто, капитан, – начал последний как можно увереннее. В горле у него стоял ком, и не покидало ощущение, что если предоставить Уоррену и дальше объяснятся самому, он сведет с ума всех остальных. – Кёрт, естественно, немного расстроен, поэтому, как я полагаю, излагает все несколько путано. Но все же тут нет ничего сложного. Речь идет о кое-каких акциях, ну, вы же понимаете. «Медведи», как водится, сыграли на понижение, и его акции упали в цене.

– Ах, так он переживает из-за финансов? Да-да, понятно, – тяжеловесно признал капитан. – Но давайте вернемся к нашим баранам, мистер Морган. Вы готовы поручиться за правдивость его безумной истории?

– Но почему бы вам не пойти и не посмотреть? – воскликнул взвинченный Уоррен. – Ведь именно об этом я и прошу с самого начала, а вы не понимаете. И у мисс Гленн уже зуб на зуб не попадает в моем пиджаке, и все мы торчим тут на пустой палубе, когда несчастная девушка, возможно, там умирает. Вы идете, доктор?

– Мы все пойдем, – неожиданно принял решение капитан.

Он жестом подозвал двух своих подчиненных, и странная маленькая процессия потянулась к двери. Уоррен рывком распахнул ее, и все ринулись внутрь. Пегги с побелевшим лицом затряслась, глубоко вдыхая теплый воздух. Несколько мгновений все моргали, привыкая к свету.

– Ну наконец-то, – произнес Уоррен, который и сам дрожал, привалившись к стене белого коридора. – Вот здесь она и упала, застряв в двери. Видите, там кровь на резиновом коврике…

Капитан поднял на него взгляд:

– Кровь? Какая кровь? Я не вижу никакой крови.

На полу ничего не было, хотя Морган знал, что еще недавно она там была. Он снял свои очки, протер их, посмотрел еще раз – и снова без результата. И в который уже раз он ощутил, как неприятно засосало под ложечкой от тревожного предчувствия, что за всеми этими дурачествами кроется что-то чудовищно страшное и опасное.

– Но ведь… – в отчаянии вырвалось у Уоррена. Он поглядел на капитана, затем распахнул дверь соседней с ним каюты.

Лампочка под потолком горела. Койка, на которую они уложили раненую, была пуста: подушка не смята, заправленные простыни без единой морщинки. Не было даже испачканного полотенца, которым Пегги утирала кровь с лица девушки. Свежее полотенце, белое, нетронутое, свисало с перекладины у умывальника.

– Ну? – взорвался капитан Уистлер. – Я жду объяснений.

Глава седьмая

В какой каюте?

В некотором смысле это и было начало. От одного только вида пустой койки и чистого полотенца, которые сами по себе предметы не особенно пугающие, Моргана охватил такой страх, какого он не испытывал ни в прошлом, во время расследования дела о восьмерке мечей, ни в будущем, в деле о двух повешенных. Он пытался убедить себя, что это просто нелепость, часть безумной комедии, разыгранной на палубе С.

Но нет. Позже он понял, что прежде всего его смутило то, как были застелены те простыни…

В короткую паузу, пока все они оглядывали белую каюту, он успел о многом подумать. Та девушка – он снова увидел ее лицо с классическими крупными чертами, с густыми бровями, запекшуюся под носом кровь на фоне подушки, – та девушка действительно была здесь. В этом никаких сомнений. Ergo[9], имелось три объяснения, почему теперь ее здесь нет.

Она могла прийти в сознание, понять, что находится в чужой каюте, после чего отправилась к себе. Версия звучала неубедительно – главным образом потому, что рана у нее была серьезная, к тому же нормальный человек, придя в сознание, позвал бы на помощь, или устроил бы скандал, или позвонил бы стюарду – любым способом выказал бы свою слабость или недоумение. Однако имелось и куда более веское возражение. Уходя отсюда, она не стала бы заново заправлять постель. Она не смогла бы старательно застелить свежие простыни и натянуть чистую наволочку, не говоря уже о том, чтобы унести куда-то испачканное полотенце и повесить на его место новое. И тем не менее это было сделано. Морган вспомнил, что, когда они уложили девушку, на простыне остались пятна крови. Он вспомнил, как из-за качки виски выплеснулся из стакана, залив подушку и верхнюю часть простыни. Постель была перестелена! Но зачем и кем?

Второе объяснение было настолько фантастичным, что даже Морган усомнился. Предположим, девушка притворялась. Предположим, она была в сговоре со своим приятелем, этим шутником; она лишь прикинулась раненой, желая отвлечь их внимание, пока кто-то шарил в каюте Уоррена. Нелепость или нет, но пропавшая кинопленка представляла потенциальную опасность в тех странах, где не считают смешным презрительное фырканье в адрес канцлера. Мир мотает из стороны в сторону, и прогресс возвращает к жизни напыщенные пережитки автократии. В Англии или в Соединенных Штатах от подобного легкомысленно отмахнулись бы, как от некой дипломатической ошибки, пусть грубой, совершенной высокопоставленным лицом, но что в других странах? И все-таки Морган не верил в столь хитроумный заговор. Даже если оставить в стороне факт, что этот шутник был бы весьма стеснен в движениях, поскольку в соседней каюте у него лежала сообщница, притворившаяся раненой. Они сами видели состояние раненой: опасная травма