Третья пуля. Охота на Цирульника - Карр Джон Диксон

Джон Диксон Карр

ТРЕТЬЯ ПУЛЯ

ОХОТА НА ЦИРУЛЬНИКА

ОХОТА НА ЦИРЮЛЬНИКА

Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

СТРАННЫЙ БАГАЖ

Когда лайнер «Королева Виктория» вышел из гавани Нью-Йорка и взял курс на Саутгемптон и Шербур, его пассажиры только и говорили, что о плывущих вместе с ними трех знаменитостях. Между тем находилась среди них и четвертая — впрочем, совсем неприметная — личность, сыгравшая, однако, значительную роль в этой истории. Сам того не подозревая, молодой человек вез в своем багаже нечто куда более ценное, нежели марионетки месье Фортинбраса или изумрудный слон лорда Стэртона, что и стало в какой-то мере причиной той суматохи, кутерьмы и безобразий, которые степенная и спокойная «Королева Виктория» до этого никогда не знала. Произошедшее в этот рейс вышло далеко за рамки обыденного.

Вообще, отыскать корабль, достойный более «Королевы Виктории» нести флаг Британского пароходства, очень трудно. Этот лайнер часто даже называют «семейным», так что после одиннадцати вечера в его кают-компании шуметь запрещается. А если, кроме того, учесть, что экипаж постоянно переводит стрелки часов при пересечении кораблем в открытом море часовых поясов, то станет совсем понятно, как много неудобств это создает. Например, вы приходите в бар, надеясь расслабиться, а тут оказывается, что он уже сорок пять минут как закрылся. Такое кого угодно выведет из себя. В застекленном почтовом салоне «Королевы Виктории» обычно восседают настолько унылые и мрачные пассажиры, что можно подумать, будто все они сочиняют соболезнующие письма к родственникам усопшего. В роскошно убранной кают-компании текут тихие беседы, заглушаемые скрипом деревянных переборок, за иллюминатором видна зеленая зыбь, а внутри царит такая же зеленая тоска; вечерами, дабы вязальщицы не испортили вконец зрение, включают лишь несколько тусклых лампочек. Во время обеда и ужина в галерее ресторана оркестр исполняет серьезную классическую музыку — надо же хоть чем-то развлечь и повеселить пассажиров. Вот такая тут, как правило, атмосфера. А потому немудрено, что события, произошедшие в этом рейсе, навсегда остались в памяти капитана третьего ранга сэра Гектора Уистлера.

А надо сказать, Уистлер — типичный капитан океанского лайнера: спокойный, веселый, исключительно вежливый с пассажирами. Хотя под его лощеной внешностью таится взрывной нрав шкипера, променявшего парус на пар. В кругу друзей он славится богатством и образностью языка. Молодые офицеры записывают за ним отдельные выражения. Итак…

После этого необычайного рейса «Королева Виктория» вошла в док днем 18 мая. А уже утром следующего дня мистер Генри Морган стоял на пороге нового дома номер 1 на Аделфи-Террас. Возможно, читателям следует напомнить, кто это такой. Мистер Генри Морган — знаменитый автор детективов, человек, относящийся к своей профессии почти до неприличия легкомысленно. Он познакомился с доктором Феллом при расследовании дела с восьмеркой крошечных мечей. Вот только сегодня, несмотря на чудесное утро, молодой человек не склонен был любоваться восходом солнца над Темзой и садами, окружающими Аделфи-Террас. На его вытянутом, увенчанном очками лице (благодаря им посторонние считали его серьезным) застыло смешанное выражение ужаса и изумления. Сейчас у него, вне всякого сомнения, был вид человека, которому через многое пришлось пройти. В сущности, так оно и было.

Доктор Фелл радушно приветствовал гостя. Прогудев «Добро пожаловать!», он насильно сунул ему в руку кружку с пивом. Морган отметил, что хозяин дома со времени их прошлой встречи еще больше располнел и лицо его стало более красным. Доктор грузно опустился в глубокое кресло у окна, выходящего на реку.

Морган огляделся. Последний раз он был здесь несколько, месяцев назад, когда доктор Фелл с супругой только переехали в этот дом. С тех пор в просторном кабинете с изящным камином работы Адама навели порядок. Правда, назвать комнату образцовой язык не поворачивался, ибо у доктора давно сложились свои представления о чистоте и уюте. Но пять с чем-то тысяч книг кое-как распихали по дубовым стеллажам, а все углы и укромные местечки забили всяким барахлом. Старомодный хлам вообще был слабостью доктора Фелла. Особенно он любил пестрые картинки, изображающие охоту или сценки из произведений Диккенса, а еще картинки с видами сельских трактиров, на порогах которых стояли веселые джентльмены с кувшинами пива. Собирал доктор также фарфоровые пивные кружки с оловянными крышками, причудливые книжные закладки, пепельницы, стянутые из пивных, статуэтки монахов, дьявола и прочую ерунду. И надо заметить, эти безделушки очень оживляли мрачный кабинет с темными стеллажами по стенам и протертым ковром на полу, а еще, как ни странно, мило сочетались с его гигантской фигурой.

Сейчас бандитские усики хозяина дома топорщились от довольной ухмылки, в глазах мерцали огоньки. Какое-то время он молча щурился на гостя поверх очков с широкой черной лентой, а когда закурили сигары, отдуваясь и тяжело дыша, сказал:

— Мальчик мой, возможно, мне это только кажется, но я вижу в ваших глазах профессиональный блеск. — Он положил большие руки на письменный стол, заваленный книгами и бумагами. — Признавайтесь, что-нибудь случилось?

— Много чего, — мрачно ответил Морган. — Хочу рассказать вам самую невероятную историю, какую вы когда-либо слышали, если только у вас найдется для меня время. Она довольно длинная, но, думаю, может вас заинтересовать. Кстати, если вы в чем-либо усомнитесь и вам понадобится подтверждение моим словам, я взял на себя смелость пригласить к вам Керта Уоррена…

— Хе-хе! — Доктор Фелл с удовольствием потер руки. — Хе-хе-хе! Как в добрые старые времена. Конечно, у меня найдется для вас время. И приводите всех, кого хотите. Налейте себе еще пива и выкладывайте.

Морган сделал большой глоток и набрал в грудь побольше воздуха.

— Во-первых, — начал он, словно заправский лектор, — я собираюсь привлечь ваше внимание к пассажирам, которых добрый капитан «Королевы Виктории» пригласил за свой столик. К числу этих избранных счастливцев — или, если угодно, несчастных — принадлежал и я.

С самого начала мне казалось, что путешествие будет скучным: пассажиры выглядели слишком уж добродетельными, словно мумии. Через полчаса после открытия бара в нем, кроме меня, появилось всего два посетителя. Вот так я познакомился с Валвиком и Уорреном.

Капитан Томассен Валвик — норвежец; в прошлом водил торговые и пассажирские суда в Северной Атлантике. Выйдя в отставку, он поселился в Балтиморе. У него жена, «форд» и девять детей. Внешне этот человек смахивает на боксера-тяжеловеса. У него пышные песочные усы; в разговоре он щедро помогает себе жестами, а когда смеется, сопит и фыркает. Рассказчик совершенно неподражаемый: ночь напролет способен угощать вас самыми невероятными байками, которые воспринимаются еще смешнее из-за его сильного скандинавского акцента; если его обзывают вруном — не обижается. Глазки у него бледно-голубые, постоянно прищурены и часто-часто моргают; кожа на лице дубленая, обветренная, морщинистая; лицо усыпано веснушками. И абсолютно никакого чувства собственного достоинства. Я сразу понял: нашему капитану, сэру Гектору Уистлеру, предстоят нелегкие деньки.

Дело в том, что Валвик знал капитана «Королевы Виктории» и прежде, еще до того, как Уистлер, по словам норвежца, «зазнался» и стал изображать из себя джентльмена. Да, чуть не забыл описать вам Уистлера! Он уже начал полнеть; лицо у него длинное, плечи узкие; и весь перетянут золотыми галунами, словно рождественская елка. За столом Уистлер глаз не спускал с Валвика. Следил за ним так, как пассажиры следят в шторм за тарелкой супа на столике в каюте. Однако старик норвежец совершенно не обращал внимания на укоризненные взгляды капитана и продолжал вспоминать молодость.