Дела святейшие - Дельвиг Полина Александровна

Пухлый рот медленно приоткрылся.

— Ты... Гедиминович? — прошептала ошеломленная Софи.

— Да.

— Это правда?

— Разумеется. Зачем мне тебя обманывать. Наоборот, я скрывал это, сколько мог.

Растерянность снова уступила место недоверию.

— Скрывал. Хм. Хотела бы я знать зачем. И если все, что ты сказал, — правда, то от кого ты собираешься бежать? Даже последний дурак знает, что в Литве сейчас нет коммунистов. Впрочем, так же, как и королей.

Петер кивнул.

— Все правильно.

— Тогда в чем проблема?

— Выслушай меня, не перебивая, и ты все поймешь. — Крепкие узловатые пальцы несколько раз с силой сжались. — Очень давно, когда Литва еще была советской, когда мы с сестрой были еще детьми, мама часто водила нас в наш бывший замок. Она верила, что рано или поздно нам все возвратят... Она говорила, что если это произойдет тогда, когда ее уже не станет, то первым делом мы должны будем заполучить перстень и медальон, хранящиеся в особом футляре в витрине парадного зала. Я был еще мальчишкой, и, конечно, мне было совершенно непонятно, почему из всех сокровищ, драгоценностей, картин надо было брать именно эти два предмета... А мама улыбалась и говорила, что все сокровища замка не стоят и тысячной доли того, что можно будет получить с их помощью.

— И что же можно получить с их помощью?

Пышные черные ресницы затрепетали.

— Сокровища, — одними губами произнес Петер. — Несметные богатства.

Софи, словно завороженная, подалась к мужу.

— Настоящие сокровища? — также шепотом переспросила она.

— Конечно, настоящие. Золото, серебро, драгоценные камни. Старинное оружие, иконы...

— Ты не врешь?

— Клянусь тебе.

— И... там много всего?

— Ты даже представить не можешь сколько!

И тут Софи словно кто-то подстегнул.

— Какого же черта мы тогда сидим здесь и шипим друг другу в ухо? — вскинулась она. — Почему не едем за...

— Все не так просто. — Петер придвинулся еще ближе. — Дело в том, что сокровища хранятся в одном монастыре.

— Что?!

Вскрик легким эхом пролетел над деревьями.

— Тише ты, тише... — Муж нервно огляделся. — Не хватало еще, чтобы прислуга услышала.

— Да плевать мне на прислугу! Лучше скажи, кому это в голову пришло? — Софи досадливо постучала кулачком по белоснежному лбу. — Доверить такую уйму денег шайке пройдох, славящихся мотовством и пьянством! Да там, наверное, уже давно ничего не осталось. Может, отыщется пара нелепых украшений и мешок со средневековой мелочью.

— Зачем ты так... Это женский монастырь, — попытался возразить муж.

Узнав, что сокровища охраняют женщины, Софи несколько успокоилась, но все же сочла необходимым заметить:

— Монашки — те еще штучки! В любом случае — чужие люди. А в таких делах и своим-то доверять нельзя.

— Но это был единственный шанс сохранить имущество семьи. Город, в котором тогда жили мои предки, переходил то к полякам, то к русским, война не прекращалась ни на день, все вокруг грабили, сжигали... Люди лишались не то что состояний — жизнь ничего не стоила!

Чужие страдания многовековой давности оставили блондинку безучастной.

— Тоже мне, событие! Люди умирали во все века. При чем здесь наше имущество?

Она так и сказала: «наше».

— А как еще, по-твоему, можно было укрыть такую уйму серебра и золота? Ну не по карманам же его рассовывать.

Поняв, что у предков мужа, действительно, скорее всего иного выхода не было, прекрасная Софи задумалась:

— Но как нам теперь получить все обратно?

— Надо предъявить настоятельнице кольцо и медальон.

— И все?

— И все.

В синих глазах отчетливо читалось недоверие.

— Ой, ну не знаю... Поверь, ничего ты не получишь. Там уже давным-давно ничего не осталось.

— Осталось.

Софи прищурилась:

— А что, если кольцо и медальон из замка украли?

Петер невольно улыбнулся:

— За это можешь не переживать.

Софи вздохнула, недовольно покачивая головкой:

— Ну не знаю... Как-то мне не очень во все это верится.

— Во что именно?

— Да во все. Какие-то медальоны, клады... Сказки все это, такого не бывает.

— Напрасно ты так думаешь. К тому же, поверив в мой рассказ, ты ничего не теряешь.

— Да, кроме всего этого. — Софи обвела рукой вокруг себя.

— Милая, но у нас нет другого выхода!

На кукольном личике читалось раздражение.

— Допустим, ты говоришь правду. Допустим, за тобой действительно охотится Интерпол и нам надо немедленно бежать... Мы принесем в монастырь кольцо, медальон, что там еще... Но почему ты так уверен, что монашки позволят тебе взять сокровища? А если они вызовут полицию? Что ты тогда станешь делать?

— Успокойся. Во-первых, существует договор, а во-вторых, я знаю, как их задобрить.

— Кого? Монашек?

— Да. — Петер потрепал жену по колену. — Я предложу настоятельнице оставить иконы и всякие предметы культа в монастыре, уверен, там хранятся настоящие реликвии! Все остальное заберем мы. Поверь, и для них, и для нас это станет хорошей сделкой.

— Если только не весь клад состоит из святых реликвий, — пробурчала недовольная Софи. — И кстати, — блуждающий взгляд остановился на перстне с крупным камнем на мизинце левой руки мужа, — а где сейчас находятся кольцо и медальон?

— Вот об этом я и хотел тебе рассказать. — Петер почти успокоился, казалось, заинтересованность жены придала ему сил и уверенности. — Однажды мы сестрой узнали о том, что в музее происходят хищения. Кто-то из служащих воровал оригиналы выставленных экспонатов, заменяя их копиями. Нами овладела паника. Мы с ужасом представили, как какой-нибудь негодяй завладеет тем, что должно принадлежать только нам. Естественно, вор, кем бы он ни был, все равно не смог бы воспользоваться ни медальоном, ни перстнем, но и мы бы потеряли все. И тогда Гардения предложила план.

— Кто такая Гардения? — Софи ревниво прищурила глаза.

— Моя сестра. Она была старше и решительнее, она сказала, что либо мы рискнем и, вполне возможно, окажемся в тюрьме, либо не будем рисковать, но тогда уж точно потеряем все.

— Что же она предложила?

— У директора музея было двое детей — сын и дочь, оба весьма некрасивы, и Гардения уже готова была принести себя в жертву, но... — Петер с хрустом сжал пальцы. — Я не мог ей этого позволить. Я сделал предложение дочери директора, и через месяц мы расписались.

— Я ничего не поняла, — скуксилась Софи. — Зачем тебе это понадобилось?

— А как бы иначе я смог оказаться в музее в неурочное время и открыть витрину? Постороннему человеку это сделать было практически невозможно.

— Но ты же мог просто устроиться туда работать.

— Я? Не смеши... Кто бы взял на работу сына бывшего владельца? Нет, нет, дело обстояло так: или мне жениться на директорской дочке, или...

— Я поняла, — перебила его Софи, ей было неприятно слышать о бывшей жене. — И что произошло дальше?

— Однажды днем я спрятался в подсобном помещении. Затем дождался ночи, отключил сигнализацию, вскрыл витрину и взял то, что принадлежало мне по праву. Фактически кражей мое деяние назвать нельзя.

— И?..

Петер с досадой ударил себя по колену:

— Все бы обошлось, но неожиданно поднялся шум, началась беготня, стрельба, мне пришлось прыгать прямо из окна... А наутро стало известно, что один из сторожей узнал меня и сообщил в полицию. За границу удалось сбежать чудом: в ту зиму было так холодно, что море замерзло до самой Финляндии. Всегда охраняли морскую границу, а тут вдруг образовались десятки километров сухопутной. Ну пока разобрались, пока туда-сюда, многие успели перебежать. И я в том числе. За границей я взял себе другое имя, это было не сложно сделать: тогда финны верили перебежчикам практически на слово. Мне даже помогли организовать дело, я быстро встал на ноги и вскоре стал весьма богатым человеком. Из Финляндии я переехал в Америку, оттуда обратно в Европу.

Софи свела тоненькие ниточки бровей.