Павел Сутин - Апостол, или Памяти Савла
– Ляжешь спать?
– Ты хочешь спать? – Нируц поднял глаза.
– Долгий день был сегодня. Я опять читал твои списки. Потом был у Пинхора, провел там два часа. Потом опять читал.
Нируц что-то невнятно пробормотал.
– Что ты сказал?
– Ты двадцать семь списков прочел за две недели, – глухо сказал Нируц.
– Да. Двадцать семь списков.
– Так давай подытожим. События последних недель, Малук. Арест галилеян. Твои разговоры с образованным гончаром.
– Ничего мы сейчас не подытожим, – нелюбезно сказал Севела. – Ты пьян.
– Нет, не пьян.
– Хорошо, – сказал Севела. – Давай подытожим.
– Начинай, – велел Нируц.
Он поставил стакан на стол и прикрыл глаза.
– Четыре года тому назад в Провинции возникло новое учение, сходное с учением братьев-эссеев…
– Семь, – поправил Нируц, не открывая глаз.
– Что?
– Семь лет тому назад это началось.
– Семь лет тому, как в Провинции явилось новое учение. Это учение неконфликтное…
– Не так! – недовольно сказал Нируц.
Он открыл глаза и заворочался в кресле.
– Тогда говори ты, – озлился Севела. – Я еще рта открыть не успел, как ты стал поправлять!
– Ну и кто из нас пьян? – насмешливо спросил Нируц.
Севела потер лицо ладонями и почувствовал, как колется щетина. Уже два дня Ида не брила его, он возвращался в дом заполночь.
– Прости, – сказал он. – Я тоже устал.
– Продолжим, – примирительно сказал Нируц. – Они, между прочим, твердо подчеркивают свою несхожесть с периша. А в Синедрионе-то – одни периша! Восьмая проповедь, самый ветхий лист. Она датирована, и место написания указано. Написано в общине близ Кумрана. Те общинники называют себя Новым Союзом. Еще они называют себя «эвийоним». Еще они называют себя «немудреными» – в противопоставление «книжникам». А «книжники» – это и есть периша.
– В чем же несхожесть?
– Галилеяне решительно заявляют, что Храм давно осквернен. Галилеяне жертвоприношений не приемлют. Они с негодованием говорят о жертвоприношениях.
– Итак, семь лет тому назад возникла и преумножилась секта, чуждая периша и саддукеям, – подхватил Севела. – Прирастает секта выходцами из общин братьев-эссеев. Далее…
– Кого привлекли галилеяне? – вполголоса спросил Нируц, как спрашивают учителя в иешивах, когда хотят подсказать ответ.
– Разных людей привлекли они. Богатых людей тоже привлекли.
– Не только лишь богатых – очень деятельных, заметь! – сказал Нируц. – О сути учения что знаешь?
– Лаконичное учение, – сказал Севела, он тщательно подбирал слова.
– Ну же! Это лаконичное учение, так. Что еще?!
– Ритуалов в нем немного.
– Именно! – сказал Нируц. – А кто поддерживает деньгами эту секту?
– Так я передал тебе список, – растерянно сказал Севела. – Там имена…
– Забудь про имена. Кто эти люди?
– Рудознатцы. Механики, ростовщики. Есть два врача, содержат госпиталь в Аскалоне.
– Плевать, где там они что содержат! Продолжай!
– Менялы. Торговцы. Ученые – химики и анатомы. Виноделы. У Абрахама из Завулона четыре виноградника, продает вино и романцам, и иеваним, дела идут превосходно. Кто еще? Ну да, Хацор. Судостроители.
– Достаточно! – весело сказал Нируц. – Так откуда взялись братья-галилеяне?
– А! – Севела хлопнул себя ладонью по лбу. – А!
Трезвый Нируц с доброй усмешкой глядел на Севелу.
– Мне и в голову не приходило, дураку этакому!
– Механики! Рудознатцы! Химики! Врачи! – отчеканил Нируц и щелкнул пальцами. – Держатели ссудных контор! А еще арендаторы!
– Мебельщики, мануфактурщики… У Симона бен Самуила из Антипатриды полотняная фабрика, шесть тысяч локтей полона продает ежегодно. Я глупец!
– Судовладельцы, – улыбаясь, сказал Нируц. – У Хаима бен Зофа в Апполонии рыбацкая флотилия. Нанимает рыбаков сотнями.
– Это что же… Это ведь… новые люди. А, Тум?
– То самое слово – новые люди! Не было бы Абрахама из Завулона, Хацора из Галилеи, Йонатана из Тира – и галилеян бы не было. Мир меняется, мой капитан – потому-то и родилось в Провинции галилеянское учение.
– Но почему ты думаешь, что они опасны?
– Они не опасны, – спокойно сказал Нируц. – Чего им быть опасными? Торговцы, ученые. Ростовщики. Почтенные люди, деятельные люди.
– Что же тогда тебя тревожит?
– Опасным может стать некое положение вещей. Ты перечислил в докладной нескольких людей, явно сочувствующих галилеянам. А скольких ты не перечислил? А о скольких Служба еще не знает? Но одно несомненно: людей, что поддерживают галилеян деньгами, очень много. И люди эти могущественны. Умны, деятельны и богаты. Ростовщики и торговцы, судостроители и механики. Они выбрали такой канон, который не тянет людей в древность. Они выбрали канон простой и добрый.
Севела глядел на Нируца во все глаза.
– Сотни, а может и тысячи богатых, разумных, деятельных джбрим с единодушием поддержали малочисленную секту! Отчего? Да оттого, что учение братьев-галилеян дважды им подходит! – Нируц хлопнул ладонью по бедру. – Во-первых, это учение внятно. А во-вторых, оно космополитично.
– А это что значит?
– Это значит, что их учение обращено к любому живущему под небом, а не к одним лишь джбрим. И вот еще что – странствующие рабби не стеснены в средствах! Зоц два месяца тому отыскал Schola, где учат риторы-галилеяне. Одна Schola в Иерихоне, одна в Хевроне и одна в Иотапате. Ох и наездился же по Провинции бедняга Зоц! Что там твоя Лидда. Эти Schola процветают, выпускают проповедников и десятками – слышишь? десятками! – рассылают их по Провинции. Как так получилось, что маленькая секта за считанные годы разрослась, как на дрожжах?
– Деньги, – утвердительно сказал Севела.
– Верно! Прагматичным людям понадобилось, чтобы именно эта секта укрепилась, а не другие.
– Один лишь примитивный расчет в твоих словах, – возразил Севела. – Это красивое учение.
– Разве я с этим спорю? – Нируц поднял брови. – Я же сказал тебе: определенное положение вещей. Благое сопоставление обстоятельств. Лаконичное, светлое, красивое учение. Множество богатых, образованных и деятельных людей, что приняли это учение.
– Ты сказал, что опасным может стать положение вещей.
Нируц прищурился.
– А вообрази-ка вот что. Вообрази, что элита Провинции… Не бездельные землевладельцы, не отродье Маккавеев, не синедриональные – но подлинная элита… Финансисты, торговцы, механики и рудознатцы. Представь на миг, что элита эта единодушна с главенствующим каноном. Но не с нынешним, а с тем, что той элитой создан. Сей канон рационален и милосерден. Он не требует от человека скрупулезного соблюдения сотен малообъяснимых запретов и повелений. Представь себе такое.
– Не могу.
– Вообрази замечательное сочетание, – настойчиво сказал Нируц. – Интеллектуалы, финансисты, промышленники – и рациональный, милосердный, лаконичный канон… Что из того станется через десяток лет?!
«Ну а что же еще может статься из такого благого сочетания? – подумал Севела. – Да коли добавить к нему десяток мирных лет. Такое по разуму любому дуралею, для такого не надобно учиться в Яффе коммерции».
– Процветание, – робко сказал он. – Из такого сочетания одно только процветание и может получиться.
– Провинция без запрета на науки! Провинция без запрета на искусства! – повысил голос Нируц. – Провинция без ненависти к чужеродцам!
– Мне это нравится!
– Это понравится не одному тебе. Итак, в одной из романских автономий достигнуто волшебное единодушие между администрацией, элитой, вероучителями и населением. Промышленников и торговцев не вяжут больше по рукам и ногам запреты Книги. Провинция помалу расцветает. Это ведь дело нескольких лет? Два-три хороших урожая, расширение ирригационной сети. Новые верфи и мастерские. Shola, ссудные конторы. Ты это знаешь, ты этому обучался. Ежели горожане и селяне примут учение братьев-галилеян, то зелотам сочувствия не будет – в мире галилеян нет места убийцам. А армейские? Военных из уроженцев сейчас в Провинции уже многие тысячи. Коли их обуть, одеть и экипировать, как должно? Если часть доходов автономии пойдет на обучение и оснащение полков из уроженцев?
– Прекрасно! Не этого ли мы с тобой желаем Провинции?
– Гармония! – выкрикнул Нируц и зло рассмеялся. – Обогащение и покой! Расцвет ремесел и искусств! Главенство прагматиков!.. Как бы не так!
Севела вздрогнул.
– Романцы? Их ты боишься?
– Ну конечно же, романцы! Не допустят они всего этого, не допустят ни за что! – горько сказал Нируц и в три жадных глотка осушил стакан.
– Что они сделают?
– А ты не знаешь, что такое романцы? – оскалясь, отозвался Нируц и с громким стуком поставил стакан на стол. – Ежели они распознают в галилеянах угрозу – тогда кровь! Тогда со всеми механиками да антикварами обойдутся так, что Никодим покажется мамкой-кормилицей. Нужна романцам сильная Провинция? Нужны им наши верфи, ссудные конторы, университеты и оружейное дело? Нужны им, наконец, умелые офицеры и рекруты из уроженцев? Нужно им согласие между вероучителями, интеллектуалами, коммерциантами и фабрикантами? Нет, конечно же, они не прочь пограбить разбогатевшую Провинцию. Но вот какое дело, Малук, – сильная Провинция не позволит себя грабить! И на Палатине такое понимают. Бедная автономия для них предпочтительнее богатой. Как романцы видят богатую провинцию? Налоги. Наделы для ветеранов. Рабы, ливанский кедр, оливы. Зерно из Галилеи, золото из Десятиградия, олово из Самарии. Но вдруг богатой автономии вздумается изменить свой статут? Вдруг ей больше не пожелается оставаться романской автономией?
