Всегда подавать холодным - Макс Александрович Гаврилов
– Иван Францевич?!
– Добрый вечер, Андрей! – Голос его был тих и холоден. – Простите, что вынужден доставить вам неудобства.
Извольский стоял, от неожиданности потеряв дар речи. Первым желанием было крикнуть, что убийца Валевича и Левина там, за стеной! Что его нужно преследовать, что… Но тон и ледяное спокойствие Порядина указывали, что это было бы нелепо.
– Это… Вы?!
– Не знаю, верно ли я понял ваш вопрос, граф. Хотя я с удовольствием вам на него отвечу. Нас с вами ждет длинная ночь! – Он зажег на своем столе свечи, и в деннике стало гораздо светлее. – Начну, пожалуй, с главного. Вы ездили к майору Ахте. Я не знал, рассказал ли он вам о нашей встрече, но, судя по вашей реакции на мое появление, Федор Петрович не нарушил данного мне слова. Вы никак не продвинулись в расследовании.
– Значит, это вы… – Извольский смотрел на графа с ненавистью. – Вы убили их всех? Но за что?!
– Это очень длинная и давняя история, граф. Наберитесь терпения. Я вам все расскажу. И не опасайтесь за свою жизнь: уже утром весь мой план будет осуществлен, и вы никогда больше обо мне не услышите. В полдень ключи от этой конюшни с адресом доставят в Управу, и вас освободят. До этого времени вам придется побыть здесь. – Порядин сел на свой стул и откинулся на спинку. – Помните, Андрей, вы спрашивали меня в опере, любил ли я когда-нибудь?
– Вы обещали рассказать об этом в другой раз.
– Так вот, я любил… Это случилось со мной в девятьсот третьем. Мы познакомились на балу у Энгельгардта. Ее звали Елизавета. – Порядин говорил короткими предложениями, и Андрей чувствовал, как трудно даются ему произносимые слова. – К моему несчастью, мои чувства оказались взаимными. Но трудность заключалась в том, что Лиза была замужем за французским ювелиром, неким господином Араужо. Наш роман развивался стремительно, и мы придумали, как выйти из этого трудного положения. У Лизы была подруга, от которой у нее не было секретов, имени ее называть вам не стану, поскольку это для вас не важно, скажу лишь, что жила она на Невском. Мы придумали, что Лиза будет приезжать к подруге, а оттуда ее будет инкогнито забирать моя карета, поданная к боковому входу. Наш план работал, мы проводили замечательное время наедине, в снятом мною особняке. Так пролетел почти год… Лучший год в моей жизни, граф. – Порядин говорил тихо, и Андрей едва слышал его слова. – Весною девятьсот четвертого Лизу в театре приметил великий князь. Это было неудивительно, она была очень красива… Этот проклятый огрызок императорского семейства всегда был низменным и избалованным мальчишкой, и он тотчас решил получить ее, как капризный ребенок желает получить глиняную свистульку. Он посылал ей цветы, его адъютанты не давали ей прохода, ее возражения и слова о замужестве еще более распаляли сластолюбца. Адъютантом Константина тогда уже был генерал Баур. Этот подлец установил за Лизой слежку, и о нашем романе вскоре стало известно великому князю. Мы соблюдали все возможные предосторожности, и Баур смог лишь выяснить, что Лиза неверна мужу, а с кем неверна, он так и не узнал. Особняк я снимал через своего товарища, а экипажи использовал только наемные.
Извольский вовсе не понимал, при чем тут генерал Баур, Константин и семь офицеров, убитых в разное время и в разных местах, но рассказ Порядина только начался, поэтому Андрей слушал, не перебивая и не задавая никаких вопросов. Порядин помолчал. Затем вынул из кармана футляр на три сигары, обрезал одну из них и прикурил от свечи. С минуту собирался с мыслями, затем продолжил:
– У высокородного негодяя родился план. Надо признать, план этот был разработан до мельчайших деталей, сказался военный опыт лиц, его составлявших. Они подослали на Невский подложный экипаж, на козлах которого сидел подручный Баура, некий корнет Мартынов…
– Мартынов?!
– Да. Вам, граф, эта фамилия наверняка знакома. Как будут знакомы почти все фамилии из моего рассказа. Разумеется, новый кучер вызвал подозрения, но на этот случай он имел такое же подложное, как и он сам, письмо. Они не знали моего имени, и письмо было не подписано… – Он вновь помолчал. – Лиза колебалась, но Мартынов уговорил ее ехать самыми доверительными обещаниями и доводами… Экипаж, нанятый мной, приехал всего несколько минут спустя, после их отъезда. Когда Лиза поняла, что везут ее совершенно не в ту сторону, Мартынов подстегнул лошадей. Они приехали в Мраморный дворец, резиденцию Константина, где сам хозяин дворца с ближним кругом офицеров весело проводил время за выпивкой, дожидаясь, когда ее привезут.
Извольский ошарашенно глядел на графа, боясь слушать его историю дальше. Все описанное не укладывалось в голове. Порядин сидел на стуле, отстраненно глядя на стену, в его пальцах медленно тлела сигара. Было видно, что воспоминания отзываются в его сердце мучительной болью.
– Ее, отбивающуюся, лакеи затащили в спальню… Вошел Константин, брат императора, член венценосной фамилии. Сначала он, не привыкший к отказам от дам, предлагал деньги и все возможные блага, потом угрожал… Но не смог ничего добиться. Наконец, вспылив от несговорчивости мадам Араужо, он покинул спальню в самом опасном расположении духа. Покинул, чтобы сказать своим собутыльникам, чтобы они отбросили все церемонии…
Извольский закрыл глаза.
– Генерал Баур, флигель-адъютант великого князя, граф Штейн, майор Ахтырского полка Левин, ротмистр кавалергардии Глинич, ротмистр Ахтырского полка Валевич, поручик Уланского полка Плиади, корнет Уланского полка Мартынов… – Порядин медленно проговаривал имена своих врагов, подчеркивая их принадлежность к самым престижным полкам империи. Извольский чувствовал, что граф теперь уже не забудет их до самой смерти. – Они надругались над Лизой… Был еще один, майор Ахте, от артиллерии… Но то ли намеренно, то ли по воле случая он напился до беспамятства и не участвовал в самой низости… Они издевались над ней до рассвета. На рассвете, обессиленную, обесчещенную и окровавленную, Мартынов доставил ее до дома мужа. Он оставил ее прямо на пороге мужниного дома и трусливо сбежал… Лиза умерла к полудню. – Порядин тяжело вздохнул и закусил губу. – Я ждал вестей от нее до утра… А утром о ее смерти гудел весь Петербург! Дошло и до государя. Не каждый день члены императорской семьи подозреваются в такой низости! Было назначено следствие, все обвиняемые заключены в крепость… Тогда я еще был наивен и верил в правосудие… – Порядин горько усмехнулся. – В восемьсот пятом в Европе заговорили пушки, и я убыл на войну, будучи уверенным, что все подлецы получат по заслугам.
