Всегда подавать холодным - Макс Александрович Гаврилов
– Я бы, пожалуй, так и сделал…
– Но потом я успокоился. Я решил, что накажу их всех. Разумеется, все подробности дела, фамилии, роли мне были тогда неизвестны, но я твердо решил, что пожертвую всем, что у меня есть, лишь бы воздать им по заслугам. Я решил, что они не просто умрут – они умрут зная, за что их наказывают. Но план мне пришлось отложить, потому что вокруг бушевала война. Два года армия кружила по Европе, два года перекраивались границы государств, падали целые династии и погибали тысячи людей. А потом была битва при Прейсиш-Эйлау… Долгие месяцы плена, за которые я отточил свой план мести, довел его до совершенства. – Порядин встал, заложил руки за спину и подошел к единственному в конюшне большому окну. – В Петербург мы приехали вдвоем. И моего друга вы уже знаете. – Он усмехнулся.
– Сенька?
– Почти. Я не назову вам его имени, граф, это не моя тайна. Скажу лишь, что он дворянин, один из лучших в гвардии стрелков, наездник, храбрец и герой. Но его героизм оказался никому не нужен! Он был предан императору Павлу, которому присягал на верность, за это и пострадал. Это проклятая династия, граф!
– Как вы смеете так говорить, вы же русский офицер?! – задохнулся Извольский.
– Смею, Андрей. Наш император возглавил заговор против собственного отца, в результате которого его отец убит. И преспокойно сидит на троне, залитом кровью его родителя. Генерал Бенигсен, участвовавший в убийстве, командует армией! Второй братец – насильник без чести и совести. Как могут люди таких моральных качеств править целой империей?
– Вы говорите как враг, Иван Францевич!
– А я и есть враг, Андрей! Я враг этому порядку вещей, при котором государство передается высокородному владельцу по праву рождения в дворцовой спальне! Поверьте мне, не пройдет и тридцати лет, как все изменится! Таких, как я, уже немало, а станет еще больше! – Глаза графа пылали огнем.
– Мы удалились от темы, Иван Францевич! – Извольский положил руки на решетку. – Ваш героический дворянин обманным путем заманил меня сюда, выдавал себя за ямщика и плутовал в карты… Поистине человек чести!
– Андрей, вы судите об айсберге по величине его надводной части. Мы познакомились с ним в плену. Он офицер гвардии, разжалованный за верность присяге в рядовые, был ранен и попал в плен, так же как и я. Четырежды бежал. Четырежды вновь пойман. Его готовились расстрелять гренадеры Сульта, но я спас ему жизнь, дав слово, что он будет при мне и не будет больше пытаться бежать. Нас и освободили вместе после Тильзитского мира, да только оказалось, что в своем полку он числится дезертиром. Пришлось ему вновь бежать. Только теперь от своих. И временно стать моим лакеем. Сенькой. Сначала я поручил ему следить за прислугой Мраморного дворца. Он познакомился с одним из лакеев и через месяц завел с ним тесную дружбу, угощал в трактире вином, играл в кости, короче, очень скоро я знал о том злополучном вечере все, до мельчайших подробностей. Затем навел справки обо всех, кто был в ту проклятую ночь во дворце. Баур остался при великом князе, Глинича, Валевича, Ахте и Левина найти было нетрудно, в гвардии все всех знают. Штейн тоже был лицом публичным, весь Петербург знал его как человека, помешанного на картах. Тяжелее всего было найти Плиади и Мартынова, второго я поклялся убить лично. Вы верите в провидение, граф?
– В определенной степени.
– Так вот, тогда я искренне поверил, что провидение существует. Я избегаю определения «Бог», потому как… Потому как не может окружающее нас непотребство быть его замыслом. Но провидение! Определенно, оно существует! Мартынова, этого негодяя, прибила молния! Вообразите, какое это известие произвело на меня впечатление! Затем я узнал о том, что Плиади пал на поле боя! Я даже всерьез задумывался: не подождать ли мне, пока их всех настигнет наказание свыше? К счастью, я быстро тогда пришел в себя.
– «К счастью»? – спросил Извольский. – Вы всерьез считаете, что выбрали правильный путь?
– Другого пути не было, – уверенно обрезал Порядин. – Хотя я пытался его найти. Я вышел в отставку…
– Точнее, были отправлены в отставку? – Извольский иронично поднял брови.
Порядин сверкнул глазами и затушил сигару.
– Вы и это знаете… Что ж, вы правы. Я был отставлен за отказ от дуэли. Глупые порядки гвардии, по которым дуэли запрещены, а отказ от дуэли считается уязвлением чести не только офицера, но и полка! Я не мог рисковать своей жизнью, пока не исполню задуманное! Мундир кавалергарда пришлось принести в жертву. Но я не был расстроен, потому как узнал, что Ахте тоже удалился из армии и живет в своем поместье. Я решил начать с него.
– Почему же оставили ему жизнь?
– Во-первых, из всех подлецов он один не участвовал в самом мерзком, я уже говорил. Хотя, разумеется, это слабо его оправдывает. Но главное, что я увидел, – это искреннее раскаяние. Майор в корне поменял всю свою жизнь после крепости, и я вновь тогда подумал о провидении. Когда он узнал, кто я и зачем приехал, он повел себя как мужественный человек. Он не стал отпираться, малодушничать и искать оправдания. Он понимал, что заслужил смерть, просил лишь, чтобы все произошло не в его доме, не при жене и сыне.
– А во‑вторых?
– Во-вторых, его жена. За время моего визита я понял, что она любит его безмерно и счастлива с ним. Короче, итог вам известен: я взял с него слово дворянина, что он будет молчать. Как видите, я не просчитался.
Извольский вспомнил мелькнувшую в окне промчавшейся мимо кареты красивую женщину и вздохнул.
– В общем, я его простил, – подытожил Порядин.
– По-христиански… А потом вы хладнокровно утопили Левина?
– Левин повел себя глупо. Лишь
