Заводная девушка - Анна Маццола

– Ты вполне в этом уверена? – Камиль вопросительно поднял брови. – А я вот сомневаюсь в твоей уверенности.

Мадлен вспомнила, как в последние дни изменилось поведение Вероники. Девушка стала молчаливой и часто отсутствовала дома.

– Следи за ней попристальнее. Ходи по пятам. Читай все ее письма. Ройся в одежде. Ничего не упускай из виду и записывай каждую мелочь.

Мадлен не понравился этот приказ. С чего бы этот внезапный интерес к Веронике?

– Зачем это надо? И кому?

– Зачем и кому – не столь важно. Делай то, что я велел. Через неделю напишешь мне отчет.

– Месье, мне будет нечего вам сообщить. Вы же сами говорили: она наивная неопытная девушка. Так оно и есть.

– И ты ей все больше нравишься, так? Думаешь, ее отношение к тебе останется прежним, если я ей расскажу, кем ты была прежде? – (У Мадлен похолодела кровь.) – Да. Думаешь, после этого она останется твоей подружкой? А что скажет ее отец, узнав, как ты обманывала его и всех остальных? Наконец, каким будет отношение слуг, если они обнаружат в Лувре паразитку? Думаешь, поймав полицейскую «муху», парижане станут сдерживаться?

Мадлен вспомнила толпу, собравшуюся утром вокруг крикливого мясника. Все сходились во мнении, что полиция виновна в бездействии. И никто не захочет разбираться, почему она пошла в услужение к Рейнхарту и почему вела себя так, а не по-другому. Учитывая настроение парижан, ей и рта раскрыть не дадут. Попросту растерзают на куски.

– И потому, я думаю, ты будешь делать так, как я сказал. Да? – Камиль не мигая смотрел на нее; Мадлен поняла, что снова очутилась у него в ловушке, словно паук, накрытый стеклянной банкой. – Кстати, где ты была?

– Когда?

– Сейчас. Куда тебя носило?

Гнев пульсировал по жилам Мадлен, но она не подавала виду и спокойно ответила:

– Жозеф, лакей Рейнхарта, разыскивает своего приятеля. Мальчишку-раба, который находился в услужении у скорняка. Я ему помогала.

Камиль отпустил ее руку.

– Надо же, завела себе дружка. Как мило. Шлюха, ставшая шпионкой, и раб, произведенный в лакеи. Кстати, для черномазого он очень даже ничего.

Гнев придал ей смелости.

– Так кто похищает детей? Почему полиция не ищет похитителей?

Поведение Камиля изменилось. Он сам попятился от нее.

– Какое отношение пропавшие дети имеют к тому, что я тебе поручил? Выполняй мое задание. Нечего приставать ко мне с вопросами. – Щеки Камиля раскраснелись, в глазах появился неистовый блеск. – Через неделю пришлешь мне отчет. За это время выведаешь, чем занимается Рейнхарт, и про его дочку тоже. А если не сделаешь… – Он вытянул руку и выразительно сжал пальцы в кулак.

Будь у Мадлен побольше времени, она бы успела оправиться после встречи с Камилем. Но едва она вошла в луврский вестибюль, как туда почти сразу же вбежала Вероника, вернувшаяся с урока Лефевра.

– Мадлен, что случилось? – спросила она, видя, как Мадлен держится за наспех перевязанную руку. – Ты покалечилась?

– По собственной глупости. Кипятила воду для чая и пролила на руку.

Мадлен сознавала, что ее голос звучит напряженно и неубедительно.

– Покажи место ожога. Я перевяжу.

– Не тратьте время, мадемуазель. Пустяки. Не впервой, – возразила Мадлен, чувствуя нарастающую панику.

– Не отнекивайся. Считай себя моей первой пациенткой. Быстро идем со мной.

Ослушаться Мадлен не могла и последовала за Вероникой. У нее гулко билось сердце. Мысли путались и разбегались, и ей было не придумать способа выбраться из ловушки, которую сама себе и устроила.

Вероника привела ее в свою комнату, усадила на стул и завернула рукав, чтобы осмотреть ожог. Увидев красный кружок, она искоса посмотрела на Мадлен. Конечно же, Вероника сразу поняла: кипяток здесь ни при чем. Горничной казалось, что жар от ожога почти целиком переместился на ее лицо. Она отвернулась.

Обе молчали. Тишина становилась все красноречивее. Мадлен понимала: еще один вопрос Вероники – и она расплачется или, того хуже, расскажет, кто она на самом деле и чем занимается в их доме. Потом Вероника встала, принесла мазь, осторожно наложила на место ожога и молча перевязала муслиновым лоскутом.

– Спасибо, мадемуазель, – выдавила из себя Мадлен.

– Не надо меня благодарить. Скоро у тебя все заживет.

«Нет, не заживет, – хотела ответить ей Мадлен. – Или заживет лишь обожженная кожа, а вот моя душа медленно сгорает из-за того, как я вела себя по отношению к твоему отцу. Теперь меня заставили шпионить еще и за тобой».

Она встала, расправила подол.

– Я ходила искать Виктора. Помните этого мальчика? Он исчез.

– Ты про мальчика, который помогал моему отцу?

– Да. Вот уже несколько дней, как он пропал. Мы с Жозефом обыскали везде, где он мог объявиться, но… – Не договорив, она покачала головой.

– Мадлен, это уже переходит все границы! – воскликнула Вероника, разом побледнев.

– Да.

Так оно и было, но Мадлен не ожидала столь бурной реакции Вероники. Что ей до малолетнего раба?

– Вам хоть что-нибудь удалось разузнать за время поисков? Может, кто-то что-то слышал?

– Его никто не видел. А про других детей одни слухи. Болтают разную нелепицу про принца, больного проказой.

Вероника вскочила:

– Ты должна назвать мне все места, куда вы ходили. И всё, что слышали от людей. Да, вы с Жозефом должны рассказать мне все, что сумели узнать. Тогда я напишу в полицию и потребую, чтобы они нашли этого несчастного ребенка.

– Это очень любезно с вашей стороны, мадемуазель. Вы очень добры.

Вероника смотрела не на нее, а на свои побледневшие руки.

– Мадлен, это самое малое, что я могу сделать. Самое малое.

Глава 15

Вероника

Будь осторожна со своими желаниями. Так однажды ее предостерегла сестра Сесиль. Тогда эти слова показались Веронике полнейшей глупостью. Зачем ставить преграды мечтам, если они живут лишь у тебя в сердце? Почему нельзя стремиться к тому, чего ты хочешь, вместо унылого следования по общепринятым путям? Но сейчас слова монастырской наставницы вдруг обрели смысл. Перефразируя их, можно сказать: прежде чем плыть, узнай, нет ли подводных течений.

Быть причастной к тому, что делает отец, хранить это в секрете, получать уроки от королевского хирурга! Как поначалу все это будоражило и вдохновляло Веронику! Но затем путь, казавшийся прямым, вдруг стал извилистым и ухабистым. Она увидела, а может, вообразила то, чего совсем не хотела видеть: ей на мгновение приоткрылась гниль, таившаяся под внешним лоском. Вероника начала сомневаться в себе, начала видеть тени там, где прежде видела только свет, и узкие люки вместо окон. Подойдя к бюро, она вынула лист бумаги. Говорить обо всем этом