Филипп Ванденбер - Восьмой грех
У Гонзага в голове было только две мысли. Первая: «Кто стоит за этим нападением?» И вторая: «Они тебя не убьют - слишком много возни, чтобы доставить жертву сюда».
В громкоговорителе, где-то под потолком холодильной камеры, раздался щелчок и послышался незнакомый мужской голос:
– Надеюсь, вы уже обдумали ваше положение, Гонзага? Температура там у вас минус четыре. В последующие полтора часа температура упадет до минус восемнадцати. Боюсь, что ваш черный костюм - неподходящее убранство для таких погодных условий.
– Послушайте, - ответил кардинал, голос которого звучал так, будто он говорил в пустое ведро, - я не знаю, кто вы и какие у вас намерения, но уверен, что вы не хотите меня убивать.
– Я бы не стал этого утверждать, - раздался голос из громкоговорителя. Теперь Гонзаге показалось, что интонации говорившего были ему знакомы. Но где он слышал этот голос?
– После тридцати минут при минус восемнадцати, - продолжал голос, - работа сердца замедляется настолько, что вы потеряете сознание. Еще через двадцать минут наступит остановка сердца. Через две-три недели ваше тело перевезут вместе со свиными тушами на мясокомбинат в Чивитавеккью для дальнейшей переработки. Советую вам подумать, стоит ли изображать из себя героя.
– Что вам нужно? - спросил Гонзага дрожащим голосом. - Говорите уже!
– Пла-ща-ни-ца из Турина! - мужской голос делал уда рение на каждом слоге.
– Это невозможно.
– Как это невозможно?
– Плащаницы Господа в Ватикане уже нет.
– Послушайте, Гонзага! - в голосе появились более резкие потки. - Речь сейчас идет не о копии! Я говорю об оригинале.
– Оригинал находится в Германии.
– А вот и нет, Гонзага! А вот и нет!
Холод не позволял думать четко, но кардинал пришел к мысли, что за похищением могло стоять только братство Fideles Tidei Flagrantes. Он попытался вспомнить голос Аницета, но попытка не удалась. Наконец он сказал:
– Как вы можете быть настолько уверены?
– Гонзага, вам не следует задавать вопросы - вам нужно отвечать. Мне кажется, что, облачившись в пурпурную мантию, вы совершенно ушли от реальности. У вас еще осталось восемьдесят минут, не больше и не меньше. Восемьдесят минут, которые решат исход всей вашей жизни. Честно говоря, мне с трудом верится, что вы попадете в Martyrologium Ro-manum '.
Гонзага вздрогнул. Был ли это голос Аницета? Во всяком случае, его собеседник упомянул теологический термин. Мар-тирологиум, в котором приводились имена всех почитаемых Церковью святых и их дни, был впервые издан в конце шестнадцатого века.
– Свежезамороженный мученик- это что-то новое! - усмехнувшись, добавил незнакомец.
– Прекратите! - Гонзага сказал это настолько громко, насколько позволяли обстоятельства. - Если вы хотите убить меня, сделайте это… Или, может, вы хотите денег? Назовите свои требования. И я их выполню.
– Вы считаете, что весь мир можно купить? У вас очень скверный характер, господин кардинал.
Перечень почитаемых католической церковью святых и блаженных.
– А у вас нет? - Хотя ситуация к этому не располагала, Гонзага проявлял удивительную собранность. Вдруг он спросил: - Вы работаете на Аницета, бывшего кардинала Тецину?
Вопрос был явно неожиданным и вызвал удивление. Прошло несколько секунд, прежде чем громкоговоритель ответил:
– Я бы сказал, что Аницет работает на меня!
Гонзага не мог взять этого в толк. Постепенно он стал замечать, что незнакомец явно занервничал.
– Сколько у меня еще минут? - провоцируя своего мучителя, поинтересовался Гонзага.
– Семьдесят пять, если вы не ответите на мой вопрос. Если ответите, вас тут же развяжут и отведут в тепло. Температура в камере минус девять. Температура на улице - двадцать восемь. С плюсом, разумеется!
Точ(1ые температурные данные повергли Гонзагу в шок. Дрожь переросла в постоянную тряску. У кардинала появились сомнения, что он сможет провисеть еще семьдесят пять минут.
– Итак, - требовательным тоном произнес мучитель, - где же находится Туринская плащаница? Оригинал!
– В замке Лаенфельс - ответил Гонзага. - Я ее сам туда отвез. Поверьте мне, ибо это правда! - Казалось, он больше не сможет произнести ни слова. На его губах образовались кристаллики льда. Ему хотелось вытереть их о плечо, но он не мог повернуть шею из-за связанных и высоко поднятых рук.
– Я же сказал, оригинал! - прорычал голос из громкоговорителя. - Оригинал!
– Ради Святой Девы и всех святых! Это и есть оригинал, - повторил Гонзага, - я лично передал его братству Fideles Fidei Flagrantes. И, как вам известно, сделал это добровольно.
– Не будем вдаваться в подробности. Мое сочувствие имеет предел.
– Я отвез оригинал в Германию, и это факт.
– Ну хорошо, если вы не хотите… Я спрошу вас еще раз через пятнадцать минут. Возможно, к тому времени память к вам вернется и вы скажете, где находится настоящая Туринская плащаница.
I Ьнзага услышал отчетливый щелчок. Потом наступила тн шина. Только мотор холодильной установки зловеще завывал. I'. голове кардинала проносились бессвязные мысли и картин ми ярко-зеленая трава и ветер на лугах вокруг Кастель Гаи дольфо, где он летом навещал понтификат; поездка в замок Ла енфельс с плащаницей; лучи вечернего солнца в высоких окнах Апостолического дворца, похожие на желтые ленты, разбросанные по полу, как на картинах рафаэлитов.; Перед глазами кардинала появилось изображение Мадонны - с черными волосами, карими глазами и открытым корсажем, подчеркивающим красоту ее роскошной груди.
Внезапно ему стало страшно. Гонзага боялся потерять сознание до того, как снова объявится незнакомец. В панике он надрывно закричал и почувствовал, что холод почти полностью сковал голосовые связки:
– Эй, ты, трус! Есть там кто-нибудь, кто меня слышит?
Кардинал отрывисто дышал, наблюдая, как пар изо рта исчезает среди свиных туш. Ответа не было. Никакого щелчка в громкоговорителе. Не шевеля губами, Гонзага начал читать по-латыни молитву Credo. До сегодняшнего дня тысячи раз или даже чаще он повторял свои признания в вере машинально, как автомат. Но теперь, находясь в этой чудовищной камере, когда все его конечности сводило от холода, он всерьез задумывался над каждым словом: Credo in unum deum, patrem omnipotentem, factorem coeli et terrae, visibilium omnium et invisibilium. Et in unum dominum Jesum Christum, filium dei unigenitum. Et expatre natum ante omnia saecula…1
– Вы слышите меня? - незнакомец из громкоговорителя прервал благочестивые мысли Гонзаги. - Еще пару минут - и у нас будет идеальная температура: минус восемнадцать градусов.
Молитва «Никейский символ веры»: «Верую во единого Бога Отца Всемогущего, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия единородного, от Отца, рожденного прежде всех веков».
Гонзага хотел ответить, но у него не получилось. Кардинал испугался, что, если он откроет рот, нижняя челюсть может сломаться, и прекратил попытки. Он стал похож на мраморную статую Микеланджело. Один удар молотком - и он рас сыплется на тысячи осколков. Отдельные куски, руки, ноги, пальцы - все разлетится вдребезги и упадет на пол.
– Гонзага, вы меня слышите? - снова прозвучал голос. Кардинал молчал.
– Проклятие, он потерял сознание! - словно сквозь пелену донеслось до Гонзаги. - Поднимите температуру. Мертвый кардинал нам не нужен. От трупа его преосвященства одни лишь проблемы.
Это было последнее, что услышал Филиппо Гонзага. Потом он погрузился в темноту.
Глава 32
Ночью начался дождь. Это был первый дождь за последние два с половиной месяца сухого жаркого лета.
Хотя Барбьери предупреждал Мальберга, чтобы тот не посещал места, связанные с делом об убийстве Марлены, Лукас с утра направился на Кампо Верано, где ее похоронили. На вопрос, что он там забыл и почему пренебрег всеми предостережениями, Лукас не ответил бы и сам. Он просто испытывал непреодолимую тягу.
Он до сих пор болезненно переживал разочарование в брате Катерины, Паоло. Но еще сильнее он переживал по поводу предательства самой Катерины. После их ссоры на Кампо деи Фиорд о ней ничего не было слышно. Для Мальберга это было лучшее доказательство ее лицемерия. Может, ревность к Мар-лене вынудила Катерину предать его? Мальберг пожал плечами. Теперь он дошел до такого состояния, когда жить становилось все сложнее. К тому же у него с собой была бутылка «Аверны», которую он купил в магазинчике по дороге сюда. Сладкое пойло заменило ему утренний кофе.
Крупные капли дождя падали на лицо, когда Лукас шел на кладбище. Мокрая одежда прилипла к телу, как вторая кожа. Он стал похож на одного из бездомных, которые шатались по вокзалу Термин и.
Мальберг был уверен, что запомнил место, где находилась могила Марлены. Но в тот день, взволнованный и отчаявшийся, он не отметил деталей, и теперь ему понадобилось некоторое время, чтобы сориентироваться на длинном кладбище среди мавзолеев, фигурок безвкусных ангелов и помпезных памятников со слезливыми эпитафиями.
