Смерть по частям - Риту Мукерджи
— Флотский капитан, сэр. Говорит, у него важное дело. Хочет, чтобы вы его приняли, и без того не уйдет.
Выйдя в вестибюль, Дейвис сразу понял, что Генри Логан не сумасшедший — он просто слегка запыхался, поскольку расстояние до участка преодолел быстрым шагом.
— Успокойтесь, сэр, я должен записать, как вас зовут и где вы живете, — начал было дежурный.
— “Успокойтесь”! — воскликнул Логан. — Как тут успокоиться, когда труп женщины лежит у всех на виду! — Тут он увидел Дейвиса, который как раз обходил стол. — Наконец-то начальство.
Дейвис умоляюще вскинул руку:
— Поймите, сэр, мы должны следовать процедуре. Расскажите, пожалуйста, что вы видели.
— В реке мертвая девушка. Я нашел ее на берегу Скулкилла, в Виссахикон-крик. Вытащил из воды. С полчаса назад, не больше. Она утонула, — зачастил капитан Логан.
Появился Фолькер.
— Нельзя терять времени! — сердито сказал Логан. — Идемте немедленно.
— Море взволнованное, которое не может успокоиться [3], — заметил Фолькер. — Что ж, ведите нас.
[3] Исаия, 57:20.
3
— Ба, да это Харлан Стэнли! Ну как, успешно учите юных леди шинковать покойников?
Голос прозвучал так громко и неуместно, что кое-кто из собравшихся в фойе Академии музыки обернулся.
Был вечер вторника; в свете газовых рожков фойе казалось призрачным, словно во сне. Слышался сдержанный говор светских дам, их шелковые платья шуршали по ковру. Мужчины были во фраках, там и сям поблескивали то цепочка золотых карманных часов, то булавка в галстуке. В главном зале сцену украшал позолоченный просцениум с портретом Моцарта, по обе стороны от которого расположились олицетворения Поэзии и Музыки. Вдоль стен полукружьями тянулись ярусы лож. Академию открыли в 1857 году, архитектор Наполеон Лебрун взял за образец интерьеры миланского Ла Скала как дань уважения европейским пристрастиям публики. С тех пор в Академии проводили лекции и общественные собрания, она видела даже Национальный съезд Республиканской партии. Но сегодня вечером это место, исполненное музыки, было особенно прекрасно, сегодня давали Бетховена и Брамса — роскошная программа.
Мясистая ладонь доктора Джозефа Бледшо шлепнула Харлана по плечу и крепко сжала его.
— Как дела, дружище? Надеюсь, медички вас не обижают?
— Неплохо, — ответил Харлан. — Дел, как всегда, много. А у вас?
— Не жалуюсь. Учим лучших студентов в лучших условиях, за что спасибо Пенсильванскому университету.
— Вы знакомы с моим другом, доктором Лидией Уэстон? — спросил Харлан.
Бледшо молча, с пренебрежительным видом взглянул на Лидию.
— Не знаком, — сказал он и кивнул ей.
Джозеф Бледшо был одним из самых неутомимых критиков Женского медицинского колледжа. Он без устали писал о предполагаемой некомпетентности врачей-женщин, подкрепляя свою точку зрения соображениями о том, что слабый пол подвержен истерии и оттого не способен выдержать тяготы медицинского образования. Лидия слышала о нем — доктор Бледшо славился как выдающийся хирург с практикой, на которой он разбогател. Тридцать лет назад они с Харланом были соучениками по медицинскому колледжу, однако больше ничто их не связывало.
Бледшо приблизил свое лицо к Харлану, обдав того резким запахом виски.
— Столько лет прошло, а я все еще поражаюсь, что ты разменял на пустяки такую карьеру, — сказал он.
Лидии стало любопытно, что думает Харлан. Оскорбление, казалось, почти не задело его.
— У каждого из нас свой путь, и мы должны по мере сил следовать ему. Передай привет Мэриэнн и детям.
— А ты от меня — Антее.
Говорить больше было не о чем, и Бледшо ретировался в толпу.
Харлан повернулся к Лидии:
— По-моему, мы заслужили еще по бокалу.
В открытые на Броуд-стрит двери вливался прохладный вечерний воздух, и дышать в густом сигарном дыму становилось легче. До Лидии доносились приятный перезвон бокалов в буфете и гул голосов, который то нарастал, то становился тише.
В Харлане было чуть больше шести футов росту. В черных как смоль волосах пестрела седина, а костюм из тонкого сукна выглядел столь же свежим, как утром, когда Харлан надел его. Однако импозантная внешность не вязалась с добросердечием Харлана. Профессор хирургии и анатомии, один из старейшин Женского медицинского колледжа, Харлан, страстный любитель концертов, после дня, проведенного в операционной, искал отдохновения в музыке. Лидия, стоя рядом с Харланом, смотрела, как он не торопясь наливает из графина кларет. Бокал медленно наполнялся темной жидкостью.
— Лидия заботится о тебе куда больше, чем я, — добродушно произнесла Антея Стэнли, присоединяясь к ним в буфете. — Я бы и минуты разговора с этим мужланом не вынесла.
Антея, как и ее муж, была опытным врачом и преподавала в колледже. Маленькая, но с пышными формами, сегодня она облачилась в изумрудно-зеленый шелк. Антея считала, что безупречное чувство стиля — броня, которая пригодится в любой жизненной ситуации. Широкое лицо разрумянилось, из аккуратного пучка выбилось несколько прядей. Лидия отпила вина, и Антея, взглянув на нее, заметила:
— Ты сегодня какая-то задумчивая.
— Прости. Я устала.
— Ты можешь скрыть что-то от других, но не от меня. Тебя что-то тревожит. Что?
Лидия поставила бокал на стол.
— Ты права. Сегодня вечером я пришла сюда не ради музыки. Мне хотелось поговорить с вами насчет одной пациентки.
И Лидия рассказала чете Стэнли и о том, что Анна не явилась на прием, и о том, какой странной вышла их последняя встреча почти две недели назад.
— Юные девушки вечно из-за чего-нибудь тревожатся — то из-за денег, то из-за назойливого ухажера... Справиться с этими неприятностями у них нет возможности, поэтому тревоги проявляются в болях и загадочных лихорадках. Запасись терпением. Она появится снова как ни в чем не бывало.
Антея была права. Жизнь молодой служанки состояла в лучшем случае из неопределенности. В ней отсутствовала всякая уверенность в завтрашнем дне, обстоятельства могли перемениться в любой момент, и девушка могла в одночасье лишиться места из-за того, что у хозяев возникли денежные затруднения, или потому что кто-то заболел или умер.
— Но если ты за нее тревожишься, можно обратиться к ее нанимателям или родным, порасспрашивать их, — прибавила Антея.
— Я бы не советовал, — заметил Харлан. — После вмешательства Лидии девушка может оказаться в куда более уязвимом положении.
Антея сердито надулась.
— Единственный способ узнать, не стряслось ли что-нибудь с Анной, — это спросить людей, с которыми она живет.
— Не нужно торопиться. Неурядицы часто проходят сами собой.
— Чем дольше Лидия будет ждать, тем вероятнее, что с девушкой случится что-нибудь ужасное или вовсе непоправимое.
Всем им были знакомы истории молодых женщин, отчаянно хотевших покончить с нищетой и непосильным трудом. Их наивные попытки завоевать большой город заканчивались или болезнью, или падением.
— Тебя что-то особенно беспокоит. — Антея не оставляла попыток узнать правду.
— Анна выполняла свои обязанности легко — казалось, они ей не в тягость. Ее брат прикован к постели, с ним день и ночь старшая сестра. Насколько я знаю, они жили на ее жалованье. Анна никогда не бросила бы их.
— Не сомневаюсь, что вы высокого мнения об Анне, — мягко сказал Харлан, — но не нужно поддаваться тревоге, в этом мало проку.
— К тому же ты преподаватель и врач, подумай о своих обязанностях. — Антея предпочитала говорить напрямую. — Один бог знает, что
