Смерть по частям - Риту Мукерджи
— Нет, нет! Я этого не делал! — Теперь Торнтон разозлился, да так, что на шее у него вздулись жилы.
— А может быть, о вашей интрижке узнал кто-нибудь еще? И убил Анну из ревности?
Торнтона, кажется, поразило это предположение.
— Вы же не имеете в виду Иду? Она бы никому не причинила вреда.
— Не будьте столь уверены, мистер Торнтон. Кто знает, на какие поступки способен человек, рискующий потерять самое дорогое? — заметил Фолькер.
— Что думаете, сэр? — спросил Дейвис.
— Эгоистичный дурак. Предположим, Анна угрожала предать их связь огласке. Осуществи она свою угрозу — и он потерял бы и положение, и деньги жены. Перспектива остаться без всего могла бы толкнуть его на преступление, — сказал Фолькер.
— А я бы поставил на его жену. Интрижка мужа — тяжелое унижение для женщины, Торнтон не стоит того, чтобы сносить от него такое.
— Возможно, он крутил и с той неизвестной молодой женщиной. Может, он и есть отец ее ребенка. А Анна узнала, что он ей изменяет, — продолжал Фолькер.
— Думаете, Торнтон причастен к смерти женщины?
— В таком случае этот человек отличный актер. Он кажется искренне удрученным смертью той, кого он считает Анной. Но я могу ошибаться.
— Что мне с ним делать? — спросил Дейвис.
— Пусть пока посидит. Вряд ли он горит желанием вернуться домой, к жене. А мы пока наведаемся в ту квартиру и основательно обыщем ее. Я хочу найти доказательства, что там бывала Анна Уорд. Или если не она, то еще какая-нибудь молодая женщина.
23
— Кажется, это ваша излюбленная тактика, инспектор. — Беатрис Кёртис кипела. — Вам мало разрушить жизнь одного человека, распустив о нем слухи. Вам хочется забросить свои сети как можно шире.
И она сердито указала на своего мужа и Иду Торнтон, сидевших по обе стороны камина. Утонченно-прекрасная гостиная, которая произвела на Лидию такое впечатление при первом визите, сейчас выглядела анемичной — так бывает, когда кровь отливает от милого лица, отчего оно приобретает болезненный вид.
Дейвис и Фолькер молчали.
— Он лишь выполняет свой долг, — сказала Ида, лицо которой было залито слезами.
— Ида, милая, мне так жаль! Я не хотела расстроить тебя еще больше.
— Мне нечего добавить, — продолжала Ида. — Но вернуться домой я не могу. — Она казалась глубоко погруженной в собственные мысли. — Роберта уже отпустили?
— Нет, — сказал Фолькер.
— Мне все-таки не верится, чтобы Роберт оказался способен на подобный поступок. Мой муж преследует молодую женщину... — Голос Иды пресекся.
— Ничего больше не говори, — торопливо встряла миссис Кёртис.
— Беа, я не ребенок. Дай мне выговориться. Здесь, наверное, какая-то ошибка. Та девушка, может, и была беременна, — Ида вздрогнула, словно слова причиняли ей боль, — но Роберт никого не убивал. Он не способен на убийство.
Беатрис опустилась на колени рядом с ее креслом и крепко сжала руки подруги:
— Дорогая, миссис Бёрт принесет тебе чаю, тебе надо поддерживать силы. Ты не могла бы оставить нас на минуту? — спросила она. — Нам с инспектором надо обсудить еще кое-что.
Ида Торнтон медленно, точно древняя старуха, поднялась и вышла.
Эдуард Кёртис подвел полицейских к секретеру у окна.
Письма на столе были разложены полукругом, словно японский веер.
— Здесь все, — сказал Кёртис. — Первое пришло шесть месяцев назад.
— Хотелось бы знать, почему вы не придали им значения и не сообщили нам о них раньше, — заметил Фолькер.
Кёртис опустил голову и стал рассматривать собственные туфли, словно ребенок, которому строгий отец делает выговор.
— Прочитайте, пожалуйста, — попросил Фолькер.
Кёртис повиновался.
“Глупо скрывать то, что произошло много лет назад. Расплата грядет”.
— Это письмо пришло первым, — пояснил Кёртис. — Я не стал обращать на него внимания. У такой значительной фирмы, как наша, всегда найдутся недоброжелатели — люди, которые из кожи вон будут лезть, но отыщут недостатки где угодно.
— Понимаю, — сказал Фолькер.
— В разгар войны мы наняли в литейный цех почти двести рабочих. Можете себе представить, с каким огромным количеством жалоб мы привыкли иметь дело. Они неописуемо злили отца. Но в тех случаях жалобщики не скрывали своих имен. Они норовили вынести свои обиды на всеобщий суд. Они хотели, чтобы с ними говорили.
— В письмах речь шла об одном и том же?
— Да, смутные угрозы, связанные с каким-то давним событием. Все написаны одним и тем же почерком, черными чернилами на бумаге одного и того же сорта. Я понимал, что их писал один человек, — ответил Кёртис.
— И все же вы показали письма полиции только сейчас. Почему? — спросил Фолькер.
— Я думал, их пишет просто какой-то возмутитель спокойствия. По мне, так мы слишком на виду. О Беа регулярно упоминают в газетах на страницах светской хроники. Мы легко узнаваемые люди.
— Какая чепуха, Эдуард, — вмешалась миссис Кёртис.
— Требование выплатить деньги последовало сразу же, — продолжал мистер Кёртис. — Письма были адресованы нам обоим. Беа увидела одно из них, хотя я не хотел впутывать ее в это дело.
Должно быть, этим и была вызвана ссора, свидетелями которой стали Анна и камердинер Гриффин, подумал Дейвис. Мистер и миссис Кёртис спорили из-за письма.
Фолькер наобум выбрал листок и прочитал вслух:
“На ваших руках кровь. Когда-нибудь вы заплатите за то, что совершили”.
Инспектор снял очки, положил их на стол и внимательно посмотрел на Кёртиса.
— Меня поражает, что вы не обратились в полицию. Вы не боялись, что на вас нападут?
— Я обязательно заявил бы в полицию, если бы опасался, что кто-нибудь из нас хоть как-то пострадает.
— И все же вы начали платить шантажисту. Разве это не выглядело как признание вины? — заметил Фолькер.
— У меня не было никакой охоты идти в полицию, инспектор, — сказала Беатрис Кёртис. — К тому же я считала, что мы не должны уступать требованиям.
— Я сам решил, что заплачу негодяю, — пояснил Кёртис. — Семье вроде нашей достаточно даже намека на скандал.
Фолькер поднес одно из писем к свету и разглядел еле заметные края: строчки были вырезаны и наклеены на бумагу. Отличная выдумка — не писать собственной рукой, чтобы тебя не вычислили.
В последние три месяца письма стали приходить чаще. Тон шантажиста делался все увереннее.
“Считаете себя самым умным, сэр? Но справедливость во имя жертв вашей алчности еще восторжествует”.
И еще:
“Смерть невинных не сойдет вам с рук. Очень скоро все узнают о том, что вы сделали”.
— На что намекает автор письма? Что это за смерть невинных? — спросил Фолькер.
— На пожар, который произошел в цеху во время войны, на что же еще, — тихо проговорил Кёртис.
— Не надо, Эдуард! — сказала миссис Кёртис. — Тот пожар вызывает у Эдуарда немыслимый страх, он на все готов, лишь бы не вспоминать об этом.
—
