Тайный гость - Анатолий Олегович Леонов
– Зачем она здесь? У нее, кажется, и хозяина в голове нет? – Михаил слегка постучал пальцами по лбу.
Словно подтверждая его слова, старая Акулина дернула царя за полы однорядки и прошамкала, улыбаясь ему слезящимися, подслеповатыми глазами.
– Касатик, вели меня домой отпустить? У вас оно хорошо, но дома – завсегда лучше!
– Ты хоть знаешь, бабушка, где находишься?
– Не знаю, касатик, вестимо, у хороших людей, мне вон, глянь сюда, – старуха порылась в лохмотьях и вынула кусок брусничного пирога, – смотри, что девоньки дали… а дома коза не кормлена. Помрет кормилица, и мне не жить.
Михаил посмотрел на мать с осуждением, но та только отмахнулась.
– Тараканы в голове – меньшее из ее бед. Скажи, старуха, как на духу, ворожишь? Знахарским делом промышляешь? Снадобья да привороты всякие для людей готовишь?
Акулина ласково посмотрела на Марфу.
– А тебе зачем, бабонька? Хворь какая завелась? Ты скажи, я тебя вмиг на ноги поставлю! Ко мне в Антипово народ из Козельска и самой Калуги приезжает, среди них и начальные люди бывают! Всем помогаю.
– Ворожишь?
– Зачем – ворожу? Травами и заговорами людей пользую.
– Ой ли? – недоверчиво покачала головой Марфа. – А люди сказывают, ворожишь!
– Что за люди?
– Манефа Мокеева, помнишь такую?
– Не помню. Кто она?
– Говорит, ученица твоя. Вспомнила?
– Разве всех упомнишь? Давно это было! – Акулина равнодушно пожала плечами.
– Ничего. Поставим с очей на очи, сразу вспомнишь, – с желчью в голосе произнесла Марфа, приблизив свое лицо к лицу знахарки.
– Да что ты терзаешь меня, девонька? – рассердилась старуха. – Ворожить-то немного можно, ежели Бога не гневить! Когда человека припечет, все можно!
Марфа удовлетворенно усмехнулась и вернулась обратно в кресло.
– Хорошо, что не отрицаешь! Рассказывай, как к Хлоповым попала! Это ты хотя бы помнишь?
– А чего не помнить? Повитухой позвали, так и осталась. Машенька слабая родилась, думали, Богу душу отдаст. А со мной все ничего!
– Матушка, зачем это? – не выдержал Михаил, с удивлением глядя на полусумасшедшую старуху. – Что она здесь делает?
Марфа властным жестом остановила царя:
– Погоди. Возьми пока.
Она протянула Михаилу свиток, который читала до того, как сын вошел в комнату, а сама вернулась к знахарке.
– И как тебе у них жилось?
– Хорошо жилось. Машенька – девушка добрая, ласковая, бывало, прижмется ко мне, говорит…
– Тоже ворожбе обучалась? – вкрадчивым голосом перебила Марфа. Возмущенный Михаил резким движением бросил на стол недочитанный допросный лист, но старая знахарка опередила его.
– Зачем? – недоуменно посмотрела она на мать царя. – Ей без надобности. Своя сила была. Природная! И ту она не ценила.
– И что за сила такая!
– Волшба наследная, татарская. Хлоповы от Бату-хана кровь свою ведут!
– О крови мы знаем, – нетерпеливо отмахнулась Марфа. – Что она делала?
– Ничего не делала. Голубка силы своей всегда чуралась, а у нас ведь как? Кто дара своего не ценит, от того он уходит!
– Может, забыла ты? Вспомни, бабушка!
– Да ничего я не забыла. Меня о том строгий дядечка, похожий на хорька, намедни уже спрашивал. Я ему, что и тебе, сказала.
Старуха нахмурилась и с подозрением оглядела инокиню Марфу с ног до головы.
– Ты, хозяюшка, что хочешь-то? Мне не веришь, сама у ней спроси. Она теперь в Москве. В хоромах царских живет! Тебя, видно, не пускают, вот ты и пытаешь меня ни за што.
Марфа, поведя тяжелым подбородком, махнула рукой инокиням, молчаливо ожидавшим ее приказа.
– Уведите ведьму.
После того как бесплотные, как привидения, монахини увели старуху прочь, Марфа бросила суровый взгляд на сына.
– Все слышал? Теперь понял?
– Нет! – Михаил упрямо поджал губы. – Отпусти Машу!
– Как я могу? Ты же слышал, кто она!
– И кто она, по-твоему? Слова сумасшедшей старухи…
– Это не просто слова сумасшедшей, – жестко парировала Марфа, схватив со стола увесистый столбец и потрясая им в воздухе, – это уже свидетельство! Скоро вся Москва будет судачить, что невеста царя – ведьма!
– Матушка, она не ведьма!
– Теперь твое утверждение надо доказывать. Ничего, Земский собор разберется и решит, что делать.
Услышав слова матери, царь почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
– Матушка, вы собираетесь созвать Земский собор?
– Не знаю пока, – проворчала Марфа, – еще не решила.
Михаил, почувствовав смену настроения матери, решил выдавить из железной женщины толику жалости.
– Матушка, почто такое бесчестие? Обо мне подумай! Двор и без того как улей гудит! Все по углам судачат, но это пока! Засудишь мою невесту, думаешь, люди на твою сторону встанут? Как бы не так!
– Почему это – я засужу? Все по закону!
– Наш закон – что паутина. Мелкое в нем застревает, а крупное вырывается. Не надейся. Машу все будут жалеть, а тебя ненавидеть. Зачем тебе это?
Марфа с удивлением поглядела на сына и крепко задумалась.
– Чего предлагаешь?
– Убери стрельцов с женской половины, отпусти Хлопову и ее людей, успокой народ. А с Машей я поговорю. Она себя хорошо вести будет. Честное слово!
Какое-то время Марфа сидела молча, обдумывая сказанное сыном. Обычно мягкий и склонный к подчинению, царь на этот раз проявил неожиданную твердость и мудрость зрелого государя. И тут Марфа испугалась. Она вдруг подумала, что это может означать конец ее беспрекословного влияния на сына.
Неужели такова сила любви? Царская мать зябко поежилась от одной только мысли о подобном. Если правда, то с этим надо что-то делать! Срочно!
– Эй, кто там за дверью? – властно крикнула Марфа. – Позвать ко мне начальника приказа Большого дворца.
Борис Салтыков явился в престольную почти мгновенно, точно все это время сам стоял за дверью.
– Подслушивал? – подозрительно прищурилась Марфа.
– Как я мог, Великая государыня? – и глазом не моргнув, соврал Салтыков.
– Не суть, – отмахнулась от него Марфа, – ну ты слышал! Стрельцов убрать. Дворню отпустить. Сделать все, как будто ничего не было. А Машка Хлопова, пока дознание не закончено, пусть сидит в своих покоях.
– Она и так почти никуда не ходит! – ухмыльнулся Борис Салтыков.
– А теперь никуда не будет! – хлопнула ладонью о край стола Марфа. – И позови ко мне младшего своего, Мишку. Скажи, у меня к нему по Аптекарскому приказу надобность возникла. Иди уже!
Как только Борис скрылся за дверью, Марфа повернула голову к хмурому сыну.
– Ну что, теперь твоя душенька довольна?
Царь слегка прикусил нижнюю губу и почтительно поклонился.
– Благодарю, матушка, о большем и просить не мог!
– То-то же! Цени мать, пока жива!
Глава 22
После полудня, отстояв службу в Богоявленском соборе, отец Феона, пройдя через
