Мэтью Перл - Тень Эдгара По
Тетя Блум: А что, мистера Кларка нет дома?
Огюст Дюпон: Так и есть.
ТБ: Так и есть? Так есть или нет?
ОД: Вы угадали. Мистера Кларка нет дома.
ТБ: Не в моем обычае угадывать. А кто вы, собственно, такой?
ОД: Я — Огюст Дюпон.
ТБ: Неужели? Но…
ОД: Мадемуазель…
ТБ (всполошившись от французского слова): Маде-муа-зель?
ОД (в первый раз с начала разговора поднимая взгляд): Мадам.
ТБ: Мадам?
ОД (сказал что-то по-французски. Ни одна из моих горничных не сумела воспроизвести фразу, поэтому придется читателю ее придумать.)
ТБ (вторично всполошившись): Полагаю, сэр, от вас не укрылся тот факт, что вы находитесь в Америке!
ОД: Да, я заметил, что местные жители не только ходят в сапогах по коврам, но и кладут ноги на стулья, а также выливают яйца в стаканы и выплевывают табачную жвачку из окон. Нет никаких сомнений, что я нахожусь в Америке, мадам.
ТБ: А теперь извольте сообщить, кто вы такой.
ОД: Несколько драгоценных минут назад вы не отреагировали на мое имя узнаванием. Я очень занят, мадам, и не нахожу в себе желания предоставлять себя к вашим услугам, вследствие чего переложу сию честь на мосье Кларка. В свете сказанного с вашей стороны разумнее было бы спросить, кто такой мистер Кларк, нежели интересоваться моей персоной.
ТБ: Кто такой мистер Кларк! Но я отлично знаю мистера Кларка, сэр! Я знаю его, можно сказать, с пеленок! Я услышала, что он вернулся из Европы, и вот пришла с визитом.
ОД: Вон оно как.
ТБ: Очень хорошо. Я сыграю в вашу игру, хоть вы и иностранец; вдобавок дерзкий иностранец. Итак, сэр, кто такой мистер Кларк?
ОД: Мистер Кларк — это мой компаньон на данный период, до завершения одного дела.
ТБ: Значит, вы адвокат?
ОД: Святые небеса!
ТБ: Тогда о каком деле вы говорите?
ОД: Вы имеете в виду дело, от которого вы изволили меня отвлечь своим визитом?
ТБ: Да. Да, то есть… Сэр, вы что же, намерены закурить эту сигару прямо в доме? Прямо в моем присутствии?
ОД: Намерен. Правда, спички куда-то запропастились; что ж, на нет, как говорится, и суда нет.
ТБ: Мистер Кларк непременно узнает, как вы со мной обошлись! Мистер Кларк непременно…
ОД: А, вот они! Спички нашлись, мадам!
Я послал весточку Питеру, отчасти понуждаемый к тому кошмарным приемом, оказанным тете Блум, и после нескольких неудачных попыток застать Питера в конторе мы наконец назначили встречу у него дома. Питер держался вполне дружелюбно. Мы уселись; он оглядел кабинет, и лицо его вдруг исказилось.
— Пожалуй, это неподходящее место. И все же, Квентин, будем говорить без обиняков. — Питер шумно вздохнул. — Во-первых, пойми: возможная резкость с моей стороны вполне оправдывается уверенностью, что таким образом я помогаю тебе, что поступаю так, как поступил бы твой отец.
— Резкость? Дерзость!
— Что, Квентин? — изумился Питер.
Я догадался, что невольно перенял у Дюпона манеру речи.
— В смысле, я прекрасно понимаю, какие мотивы тобой двигали, Питер.
— Тем лучше. Так вот, Квентин, пока ты отсутствовал, в Балтиморе происходили постепенные, но существенные изменения. Квентин…
Я подался вперед.
— Вынужден сказать тебе, Квентин, нечто неприятное…
— Да, Питер?
— Я веду переговоры с одним джентльменом из Вашингтона. Переговоры относительно твоего места в конторе, Квентин, — выдавил Питер. — Этот джентльмен — хороший адвокат. Он чем-то похож на тебя. Видишь ли, Квентин, я просто завален работой.
Я слова вымолвить не мог от удивления. Нет, не тот факт, что Питер нашел мне замену, изумил меня. Я поражался другому. Я не чаял порвать с адвокатской конторой и никак не ожидал от себя сожалений теперь, когда дело вроде бы так удачно разрешалось.
— Отличная новость, Питер, — наконец проговорил я.
— Наша практика под угрозой. Уже имели место препятствия финансового характера. Нас теснят со всех сторон. Бизнес висит на волоске; если ничего не предпринять, уже через год от него ничего не останется. Погибнет фирма, которую создал для нас твой отец.
— Ничего, Питер, я знаю, ты справишься, — произнес я чуть дрогнувшим голосом. Вероятно, эта дрожь подвигла Питера пойти на попятный.
— Квентин, ты можешь вернуться хоть сегодня! В любой день и час, как только пожелаешь. Мы все так обрадовались, когда узнали о твоем приезде. Особенно Хэтти; кстати, там ситуация требует твоего вмешательства. Миссис Блум возвела вокруг Хэтти целую крепость, лишь бы ты с ней не встретился.
— Вне всякого сомнения, миссис Блум печется о благополучии своей племянницы. Кстати, раз уж ты о ней заговорил — миссис Блум приходила ко мне с визитом…Что касается Хэтти, я сумею уберечь ее от огорчений.
Питер взглядом выразил неуверенность в справедливости этого утверждения.
Я и сам знал: пока я занят расследованием, любые попытки восстановить связь с семьей Хэтти, даже удачные, неминуемо поменяют вектор, когда первое же требование внимания к нашему с Хэтти будущему наткнется на мой отсутствующий взгляд. «Нет, — думал я, — нужно подождать, разобраться с делом Эдгара По и лишь потом латать прорехи в сердечных отношениях». Я поспешно распрощался с Питером, пообещав объясниться позднее.
Я продолжал посещать читальный зал, где постоянно натыкался на того самого словоохотливого джентльмена, что вклинился в мой разговор с библиотекарем; на того самого загадочного поклонника Эдгара По. Джентльмен, как и я, читал газеты, продираясь сквозь дебри глупых домыслов о великом поэте.
Однажды утром я нарочно пришел, когда читальный зал еще не начал работу, посидел до открытия на каменных ступенях и, едва двери отворились, занял место напротив облюбованного этим джентльменом стола, чтобы иметь возможность наблюдать за ним с более близкого расстояния. К моему разочарованию, джентльмен, увидев, где я расположился и с какой целью, выбрал другое место. Желая развеять впечатление, что преследую его, я остался там, где сидел. На следующий день я медлил возле бюро библиотекаря, дожидаясь, когда джентльмен выберет себе стол и стул, и лишь после того, как он устроился, сам сел к нему поближе. Теперь от моих глаз не могло укрыться ни одно его действие.
Статьи об обстоятельствах смерти По вызывали у этого человека непонятное злорадство.
— Вы только прочтите это! — воскликнул он однажды, протягивая газетный лист даме за соседним столом. — Надо же, как их занимает судьба денег, которые По выручил на лекциях в Ричмонде! Если деньги были при нем, куда, спрашивается, они подевались? Вот каким вопросом они задаются. Проницательные ребята эти газетчики.
И он расхохотался, будто прочел крайне удачную шутку.
Проницательные ребята! Фраза возмутила меня до глубины души.
— Сэр, как можете вы смеяться в подобной ситуации? — вопросил я (хотя должен был помалкивать). — Неужели предмет для вас недостаточно серьезный, неужели вы считаете вздором соблюдение хотя бы внешних приличий?
— О да, предмет серьезный, — согласился джентльмен, насупив кустистые брови. — Куда как серьезный. Но, сэр, по-моему, крайне важно довести до сведения общественности все подробности случившегося с По.
— А вам не кажется, сэр, что к газетным статьям надо относиться с известной долей скептицизма? Или для вас каждый абзац написан как бы на одной из скрижалей?
Он тщательно обдумал предположение о собственной легковерности.
— Зачем тратить типографскую краску на заведомо лживые сообщения? Видите ли, я не желаю уподобляться иудеям, которые, отнюдь не считая любой Новый Завет лучше Ветхого, по-фарисейски испытывают ложных мессий[13].
В крайнем волнении покинул я читальный зал и до вечера уже не возвращался. Я подозревал, что желание этого субъекта насмехаться скоро иссякло. Действительно, он пропал на несколько дней, но потом вдруг снова появился в читальном зале, да не один, а с новой привычкой: цитировать стихи Эдгара По, когда какое-нибудь внешнее обстоятельство вызывало их в памяти. Например, когда однажды за окном раздался похоронный звон, он вскочил и продекламировал:
Гулкий колокол рыдает,Стонет в воздухе немомИ протяжно возвещает о покое гробовом![14]
Обычно он сидел, обложившись газетами, отвлекаясь лишь за тем, чтобы трубно высморкаться в носовой платок (свой собственный или позаимствованный у незадачливого владельца — неизвестно). Я же проникся дружелюбием ко всем завсегдатаям читального зала исключительно по той причине, что больше ни один из них не являлся спесивцем с кустистыми бровями и вечным насморком.
— Сэр, не знаете, почему этот человек так озаботился газетными заметками об Эдгаре По? — спросил я, приблизившись к библиотекарскому бюро.
