Евгений Сухов - Гастролеры и фабрикант

– А мне до фонаря, как тебя кличут, – едва слышно произнес Сидоркин.

– Понимаю, – сказал помощник полицеймейстера. – Тогда, коли вам на все наплевать, ответьте: – Вы знаете Всеволода Аркадьевича Долгорукова?

Сидоркин молчал.

– А Самсона Африкановича Неофитова?

Сидоркин молча смотрел на полицианта.

– А Леонида Ивановича Конюхова? Он, как и вы, играл роль студента, которому повезло выиграть в лотерею.

– Я не играл роль недостаточного студента, – почти прошептал Сидоркин. – Я был им.

– Мне сие известно, – в ответ на это произнес Розенштейн. – В отличие от Конюхова вы действительно были студентом ветеринарного института. И когда я говорю «играли роль», то имею в виду ваши выигрыши. Вы играли роль студента, выигравшего приличную сумму в «благотворительную» лотерею, устроенную мошенниками и аферистами Долгоруковым и Неофитовым. Кстати, какую часть выигрыша они оставляли вам?

– Двадцать пять процентов от суммы выигрыша, – уже шепотом ответил Сидоркин.

– То есть четвертную от сотни, – скорее для себя, чем для собеседника, произнес Николай Людвигович. – Весьма неплохо. А самих устроителей лотереи, Долгорукова и Неофитова, вы, стало быть, не знаете?

Сидоркин отрицательно шевельнул головой.

– Ясно, – заключил Розенштейн. – Вся информация, равно как и деньги, шли через Ленчика. То бишь Леонида Ивановича Конюхова, я так понимаю?

Вошел врач Соломатин:

– Ваше время истекло.

– Сейчас, – обернулся к нему на мгновение помощник полицеймейстера и снова повернулся к Сидоркину: – Так?

– Так, – одними губами ответил умирающий алкоголик.

– Я прошу вас выйти, – уже весьма настойчиво попросил врач.

– Хорошо, – ответил Розенштейн и поднялся со стула. Неплохо бы, конечно, было снять письменные показания с этого Сидоркина, но, верно, этого уже не получится никогда. Алкоголик действительно плох. А все водочка, господа, водочка…

– Благодарю за помощь, – неизвестно кому сказал Розенштейн, то ли врачу, то ли его пациенту, то ли им обоим. И вышел из палаты.

Он шел больничным коридором и очень спешил. Потому как его ждал на доклад исполняющий должность полицеймейстера коллежский советник Яков Викентьевич Острожский.

Этот господин вошел к Острожскому без стука. Вот так, взял и открыл дверь кабинета исполняющего должность казанского полицеймейстера, как будто это была дверь ватер-клозета, а не начальника губернской полиции.

– Простите, что вам угодно? – недовольно спросил Острожский, поднимая на вошедшего суровый взор. – И почему вы…

– Потому, – не дал договорить исполняющему должность полицеймейстера человек, вошедший без стука и весьма нагло, как показалось Якову Викентьевичу, усмехнувшийся прямо ему в глаза.

– Да кто вы, собственно, такой? И что вам угодно, в конце концов! – уже взорвался Острожский.

– Мне угодно возглавить расследование касательно Всеволода Аркадьевича Долгорукова и его группы, – чеканя каждое слово, ответил человек, вошедший без стука.

– Что-о? – невольно протянул господин Острожский.

– Да. Простите, вы ведь спрашивали меня, кто я такой? Так вот, – человек, выпрямился и принял осанистый вид, – разрешите представиться: чиновник особых поручений Департамента полиции полковник Владимир Афанасьевич Засецкий.

– Очень приятно, – тотчас поменял свое отношение к человеку, вошедшему без стука, Острожский и даже сотворил на лице некое подобие улыбки, – но я, видите ли…

– Не получали от Департамента полиции относительно меня никаких распоряжений? – закончил за исполняющего должность казанского полицеймейстера Засецкий.

– Точно так-с, – ответил по-военному Яков Викентьевич.

– И не получите, – усмехнулся чиновник особых поручений. – Потому как миссия моя совершенно секретна. – Вот, – протянул Засецкий бумагу с гербами и водяными знаками Острожскому, – документ, подтверждающий мою личность и наделение меня особыми полномочиями.

Яков Викентьевич уважительно принял из рук чиновника особых поручений при Департаменте полиции бумагу и прочел:

Решением Особого совещания Департамента полиции от 19 октября сего 1888 года г. полковник Засецкий Владимир Афанасьевич, причисленный к Министерству внутренних дел, назначается штатным чиновником особых поручений Департамента полиции Министерства внутренних дел и направляется в г. Казань для исполнения особого секретного поручения. Предписано: всем губернским гражданским, полицейским и жандармским чинам оказывать г. полковнику Засецкому всяческое и полное содействие по первому его требованию.

– Я понял, – сказал Острожский, возвращая весьма значительный документ владельцу. – С чего вы думаете начать?

– Я думаю начать… – Чиновник особых поручений замолчал, потому как в кабинет Острожского постучали.

Исполняющий должность полицеймейстера вопросительно взглянул на Засецкого, полностью признавая, что он тут теперь главный, и тот снисходительно кивнул. Только после этого Яков Викентьевич произнес:

– Войдите.

Это был Розенштейн.

– Яков Викентьевич, по делу Долгорукова открылись новые обстоятельства… – начал было Николай Людвигович и осекся, заметив в кабинете начальника незнакомого человека. – Может, мне зайти позже?

– Вы опоздали с рапортом, – нахмурил брови Острожский, изображая строгого и непреклонного начальника, каковым он, собственно, и являлся. – Почему?

– Находился в земской больнице, господин исполняющий должность полицеймейстера, – не смущаясь, отчеканил Розенштейн.

– Что вы там делали? – продолжал хмуриться Яков Викентьевич.

– Снимал показания с одного свидетеля по делу о мошенничестве Долгорукова и его команды, связанному с благотворительной лотереей, проводимой в нашем городе пять лет назад.

– Это уже интересно, – с любопытством взглянул на Розенштейна незнакомец.

– Простите, так, может, мне зайти позже? – мельком взглянув на незнакомца, перевел взгляд на своего начальника Николай Людвигович.

– Отчего же, – опять вместо исполняющего обязанности полицеймейстера ответил незнакомец. – Все, что касается Всеволода Аркадьевича Долгорукова, нас крайне интересует.

Розенштейн уже внимательно посмотрел на незнакомца. Потому как слово «нас» было произнесено им так, что было непонятно, «нас» – это незнакомца и Острожского или этим «нас» гость именовал только себя? Потом помощник полицеймейстера перевел взгляд на своего начальника и понял, что главный в кабинете все-таки незнакомец. И еще Николай Людвигович почувствовал в нем военную косточку. Помощник полицеймейстера Розенштейн сам некогда был военным, потому собрата своего, пусть и в статской одежде, всегда определял неким шестым чувством.

– Господин Острожский, будьте так добры, представьте нас друг другу, – с едва уловимой насмешкой произнес незнакомец, тоже, верно, определив в вошедшем человеке бывшего военного.

– Да, конечно, – засуетился Яков Викентьевич, что неприятно поразило Розенштейна. Видно, этот незнакомец – большая шишка, коли Острожский так мельтешит…

– Знакомьтесь, – это слово предназначалось гостю, – мой помощник, губернский секретарь Николай Людвигович Розенштейн. А это, – прелюбезнейшим образом улыбнулся исполняющий должность полицеймейстера, – чиновник особых поручений Департамента полиции полковник Владимир Афанасьевич Засецкий, прибывший к нам из Петербурга с весьма секретной миссией…

– По поимке господина Долгорукова и его группы и определению их туда, где и положено находиться ворам и мошенникам, – добавил за Острожского чиновник особых поручений.

– Долгорукова? – переспросил Розенштейн.

– Его самого, Долгорукова, – подтвердил Засецкий. – А что, это вас удивляет?

– Нисколько, – ответил Розенштейн. – Впрочем, немного удивляет, – добавил он.

– Что именно? – холодно посмотрел в глаза помощника полицеймейстера чиновник особых поручений.

– То, что вы заинтересовались этой фигурой столь поздно, – ответил Розенштейн.

– Вы так думаете? – Взгляд, который бросил на Розенштейна Засецкий, мог прожечь помощника полицеймейстера насквозь, будь тот менее толстокож. – А вы сами, здесь, куда смотрели, господа? Почему позволили Долгорукову и его шайке столько лет безнаказанно околпачивать законопослушных граждан и наживать себе капиталы противузаконными махинациями и аферами? И почему людьми, проживающими на вашей территории, в вашей губернии, в вашем городе, должны заниматься мы? Вы думаете, мне делать больше нечего? Или, может, вы считаете, что в Петербурге нет своих Долгоруковых, махинаторов, аферистов и мошенников? Да их там хоть пруд пруди! Так нет же! Департаменту полиции приходится обращать особое внимание на ваш город. И знаете почему? – Засецкий перевел взгляд с Розенштейна на Острожского. – Потому что вы не справляетесь! Поэтому все розыски по делу Долгорукова отныне возглавляю я. А вы, – полковник ледяными глазами посмотрел на Розенштейна, – будете, покуда я тут, подчиняться мне и исполнять все мои приказания. Равно как и ваш начальник…