Евгений Сухов - Гастролеры и фабрикант
От пылко произнесенной тирады чиновником особых поручений Яков Викентьевич даже малость вспотел. И дернул же черт Розенштейна вылезти со своими упреками. А здорово этот полковник «прокатил» Розенштейна! Теперь, надо полагать, он поостережется лезть поперед батьки в пекло!
– Ладно, все это лирика! – закончил эту часть разговора чиновник особых поручений. – С субординацией и обязанностями каждого из нас мы определились. Теперь – по делу. В Департаменте полиции стало известно, что Долгоруков и его группа собираются «кинуть» одного вашего именитого и очень богатого человека по фамилии…
– Феоктистов, – неожиданно вставил Розенштейн.
– Верно, – кивнул чиновник особых поручений.
– Илья Никифорович? Наш мильонщик? – удивился и тем самым показался неосведомленным чиновнику из Петербурга, после чего, наверное, сильно потерял в его глазах. Впрочем, похоже, Засецкий и так был невысокого мнения об исполняющем должность казанского полицеймейстера…
– Именно, – подтвердил Николай Людвигович.
– Откуда вам это стало известно? – спросил своего помощника Острожский.
– Согласно донесениям агента, назначенного вести наблюдение за домом Долгорукова, – ответил Розенштейн. – Во исполнение вашего распоряжения, – добавил он, малость выгораживая своего начальника перед лицом человека из Департамента полиции.
– Ах, да, конечно, – соглашаясь, кивнул Яков Викентьевич и бросил благодарственный взгляд в сторону своего помощника. – А когда это вам стало известно?
– Вчера вечером, – ответил Розенштейн.
– Боже мой, – с уважением посмотрел на Засецкого Острожский. – Но как это стало известно вам?
– У нас свои агентурные источники, – с легкой усмешкой произнес чиновник особых поручений. – Итак, Долгоруков и его группа раскручивают вашего уважаемого человека, и если это мошенничество у них «выгорит», то нам с вами не избежать скандала, поскольку господин Феоктистов имеет весьма влиятельных родственников в столице. Весьма влиятельных, – повторил Засецкий, сделав паузу, с тем чтобы подчеркнуть значение последней фразы. – Следовательно, наша задача: не допустить, чтобы это произошло. Сорвать преступный замысел Долгорукова и, более того, не только сорвать, но и поймать его за руку, иначе – произвести арестование с поличным. А впоследствии определить туда, где ему вместе с его подельниками самое место. То есть…
– В казенный дом! – договорил за Засецкого Острожский и победно посмотрел на Розенштейна. Но помощник полицеймейстера не поддержал своего начальника…
– Это не так уж легко будет сделать, – сказал он. – Хитрая он бестия, господа…
– Ничего, мы постараемся, – заверил его чиновник особых поручений. – Вы ознакомите меня с материалами, что накопали на Долгорукова? – посмотрел он на Острожского.
– Николай Людвигович ознакомит, – кивнул на своего помощника Яков Викентьевич.
– Хорошо, – согласился посланец из Петербурга и обернулся к Розенштейну: – Так что там с этой благотворительной лотереей?
– Пять лет назад Долгоруковым и его подельником и товарищем по московскому клубу «Червонные валеты» Самсоном Неофитовым была организована так называемая «Благотворительная лотерея для вспоможения малоимущим студентам и пьющим актерам». Были выпущены очень яркие и красочные лотерейные билеты с портретом государя-императора, что, по мнению организаторов лотереи, должно было внушить полнейшее к ней доверие со стороны граждан. Выигрышный фонд лотереи, как было указано в афишах, расклеенных по всему городу, составлял восемьдесят процентов, чего, конечно, не было даже и близко…
– А сколько, по-вашему, составлял выигрышный фонд? – весьма заинтересованно спросил чиновник особых поручений Департамента полиции Засецкий.
– Я думаю, не более двадцати – двадцати пяти процентов, – ответил Розенштейн. – Более того, – продолжил Николай Людвигович, – согласно показаниям свидетеля Сидоркина, находящегося в настоящий момент на излечении в земской больнице в состоянии крайне тяжелом и являющегося пять лет назад студентом ветеринарного института, выигрыши были липовыми. «Счастливчики», выигравшие в лотерею приличные суммы, все были из числа приятелей подельника Долгорукова и Неофитова, Леонида Конюхова, замешанного, как уже удалось выяснить, во многих других аферах Долгорукова, или из числа студентов, преимущественно ветеринарного института, согласившихся за часть выигрыша стать этими счастливчиками. Из актерской пьющей братии «счастливчиком» дважды являлся отставной актер Городского драматического театра Свешников. Примечательно, что три месяца назад Павел Лукич Свешников был найден у себя на квартире связанным, с выколотыми глазами и перерезанным горлом…
– Долгоруков на мокрое дело не пойдет, – заметил своему помощнику Острожский.
– Я тоже так думаю, – согласился с ним чиновник особых поручений. – Хотя сам факт: один участник тех событий мертв, другой находится в больнице в тяжелом состоянии, согласитесь, настораживает. А бывает, – Владимир Афанасьевич весьма выразительно посмотрел на исполняющего должность казанского полицеймейстера, – что преступники переквалифицируются. Меняют масть, как говорят в их среде…
– Ну, у Долгорукова менять масть нужды нет, коли у него все и так сходит с рук, – сказал Яков Викентьевич.
– Как знать, – не принял утверждения Острожского чиновник особых поручений, – как знать…
– И что же вы намерены предпринять далее? – посмотрел на обоих полициантов Владимир Афанасьевич.
– Копать дальше, собирать факты, – ответил Острожский. – И не спускать с Долгорукова и его шайки глаз.
– Верно, – согласился с этим решением чиновник особых поручений. – Встречаться будем в вашем… – Засецкий посмотрел на исполняющего должность полицеймейстера весьма доброжелательно, – кабинете ежедневно в… – теперь он взглянул на наручные часы, – десять утра. Это не затруднительно для вас, господа?
– Нет, – ответил за себя и за помощника Острожский.
– Вот и славно, – подвел итог первому совещанию Владимир Афанасьевич. – Ну что, господа, за работу?
Глава 13
«Я готов поучаствовать», или Фальшивая зависть Огонь-Догановского
Октябрь 1888 года
– Ваши восемьдесят тысяч плюс шестьдесят четыре тысячи… Ваши двадцать тысяч плюс шестнадцать… Ваши сто семьдесят пять тысяч плюс сто сорок тысяч… Ваши пять тысяч плюс четыре… Мои сто двадцать тысяч плюс девяносто шесть… – Сева небрежно отсчитывал пачки банкнот и складывал их в кучки, как будто это были не деньги, весьма крупные, а, скажем, пачки чая или шоколадные плитки. (На это представление ушли почти все деньги из общей кассы команды Долгорукова, оставшиеся после аферы с обанкротившимся «Акционерным обществом Казанско-Рязанская железная дорога».) – Вот, господа, получите, как мы с вами и договаривались.
– Это невероятно! – Огонь-Догановский, посматривая на остальных, начал складывать «свои» деньги в саквояж. – Шестнадцать тысяч сверху с двадцати за пять дней!
– Восхитительно! Кто бы мог подумать! – «граф» Давыдовский буквально светился от довольства. – Так через месяц-другой можно и мильонщиком стать!
При слове «мильонщик» Феоктистов поежился. Ежели вот так просто – нажить огромное состояние буквально из воздуха, то на кой черт половину своей жизни (да нет, больше!) он так рисковал, не спал ночей, считал каждую копейку?! И почему он поставил, то есть вложился в предприятие Долгорукова только пятью тысячами? А если бы он отдал пятьдесят? Сколько бы он получил сегодня? Девяносто! Весьма, весьма… А если бы отдал всю оговоренную сумму, то бишь четыреста тысяч? Он бы получил семьсот двадцать! А если…
– Ну, ты состриг! Крепкий навар, – Ленчик в образе уркача тоже с восхищением посматривал на Севу. – Фартовы-ый, без понтов, чего тут скажешь… Знаешь, что я тебе прозюкаю?
– Что? – спросил Долгоруков, чуть заметно усмехаясь.
– Что мы супротив тебя – шайка шалопаев. Нам гоп-стопом и за месяц такую знатную фанеру не срубить, а ты за пять минут сварганил.
– Ну, уж… – открыто усмехнулся Сева. – Мне кажется, ты немного прибедняешься, Леонид Иванович.
– Вколачивать баки фартовым у меня привычки нету, – осклабился Ленчик. – Так что когда новый моток заклеишь – зови, не меньжуйся.
– Учту, – ответил Всеволод Аркадьевич.
Когда Ленчик, посвистывая, ушел, Огонь-Догановский осторожно спросил:
– А когда… снова можно будет… вложиться?
– Понравилось? – улыбнулся Сева.
– Да, – просто ответил Алексей Васильевич.
– А мне так очень понравилось, – сказал «граф» Давыдовский. – А вам? – посмотрел он на Феоктистова.
– Мне тоже очень понравилось, – сдержанно ответил мильонщик. – И я готов поучаствовать еще. Только вот когда? – вопросительно посмотрел на Долгорукова Илья Никифорович.
