Ломбард в Хамовниках - Михаил Николаевич Кубеев
– Куда вы меня везете? – едва слышно сквозь зубы спросил он и чуть приподнял голову.
– Ты, парень, лежи, лежи, не дергайся, – также тихо ответила ему девушка и поднесла палец к губам. – Тебе надо сперва зашить рану, ты очень ослаб, кровь я остановила.
– Откуда вы? – не унимался Сергей.
– Вот неугомонный, – покачала она головой и улыбнулась. – Из больницы, из «скорой помощи».
– Из красноармейской?
– Да.
– И мотор ваш? – В его голосе звучало недоверие.
– Он тоже из больницы. Достался нам в наследство от старого режима. От буржуев. У нас целых три машины, – с гордостью в голосе произнесла девушка. – Без дела не стоят.
– А вы кто? Вы сестра милосердия?
– Да, я работаю в Шереметевской больнице у доктора Крамера.
– Москвичка?
– Конечно. А вы?
– Нет, я из Питера. А как вас зовут?
– Меня? – Девушка неожиданно улыбнулась. – Меня зовут Настя. А вас?
– Сергей. И кто же вас прислал?
– Товарищ Трепалов с утра звонил нашему доктору. Просил автомобиль. Для своих целей. Мы ехали к Гнездниковскому, по пути к нам подбежал постовой, показал записку и сообщил, что вы пошли вниз к Манежу. Там на вас совершили нападение. Мы туда. Нападавшие уже убежали. Вокруг вас образовалась толпа. Ударили бы вас финкой в спину, все, вам был бы конец. Бандиты испугались нашего «мотора» и убежали. Не успели вас добить. Так что вы счастливый, легко отделались. Из левого бока у вас текла кровь. По-моему, вас спасла… – Девушка замолчала.
– Что меня спасла? – не понял он. Девушка крикнула водителю, чтобы он выбрал путь покороче, сворачивал направо и ехал на Арбат. И приказала двигаться побыстрее, раненый может потерять сознание.
– Так что меня спасло? – Сергей чуть приподнялся, и в боку сразу кольнуло.
– Спасла вас фляжка, вот эта. – Она взяла лежавшую рядом мятую плоскую фляжку. – Она немецкая?
– Да, – он откинулся на носилки.
– Откуда она у тебя?
– Осталась в наследство от отца.
– А он где?
Сергей закрыл глаза.
– Погиб в борьбе с бандитами, в Петрограде.
– Он тоже был в милиции?
– Да.
– Я тебе сочувствую.
Они замолчали. С его наганом и фляжкой была связана целая история. Они принадлежали одному немцу, сражавшемуся против войск царской России в Первой мировой войне. Летом 1916 года, когда в Петрограде происходили волнения, на фронте было тоже неспокойно. Многие солдаты и офицеры не понимали, за кого они воюют, какое правительство защищают. Агитаторы-большевики убеждали их в бессмысленности продолжения боевых действий. «Зачем мы идем с ружьем на нашего брата-пролетария, крестьянина? Убивать его? Немцы такие же труженики, как и мы. Им тоже не нужна эта война! Они наши братья! – убеждали агитаторы. – Бросай оружие, солдат, возвращайся домой, там, у себя дома, наводи порядок. Долой самодержца, угнетателя народа, прочь царское правительство. Земля должна принадлежать крестьянам! Они ее хозяева».
Такая агитация заметно отразилась на настроениях русских солдат. Они уже не хотели воевать. Устали. Их соперники испытывали те же чувства. Дисциплина падала повсеместно. Солдаты не слушались офицеров. Офицеры не знали, какие отдавать приказы. С обеих сторон начались массовые случаи дезертирства. Солдаты обеих сторон отказывались подниматься в атаку. Создавались солдатские комитеты мира и братания. Их руководители с белыми флагами шли на переговоры к противнику. Договаривались не стрелять друг в друга. Так началось повальное братание. И тогда же начался большой обмен – русские с немцами менялись кинжалами, штыками, шинелями, пистолетами, флягами. Всем, что было под рукой. Отец Будилина Антон, тогда прапорщик царской армии, коллежский регистратор в гражданском чине, поддавшись агитации большевиков, решил закончить эту войну. Его дома ждал повзрослевший сын, надо было воспитывать парня. Матери у него не было, она умерла при родах. Прапорщик Антон как мог объяснился с немецким унтер-офицером Гансом Циммером. Вроде поняли друг друга. Тот пожаловался на свою судьбу. Его дома тоже ждет жена и две дочери. Им нужен отец. Зачем ему воевать? Они обнялись. Антон в порыве братских чувств отдал своему приятелю из немецких окопов, бывшему охотнику из города Зуля Циммеру, офицерский планшет и вещмешок с русскими мясными консервами, салом и буханкой ржаного хлеба. В обмен получил наган с патронами и алюминиевую флагу. Они выпили немецкого шнапса, закусили русским салом, воткнули штыки в землю и развернулись. Каждый пошел к себе домой. В Петрограде Антон Будилин примкнул к большевикам и получил назначение в ряды создававшейся тогда для поддержания общественного порядка народной милиции. Но долго прослужить ему не удалось… После гибели отца наган и фляга перешли к Сергею.
Наган был изготовлен в немецком городе Зуль, в котором проживал и занимался охотничьим хозяйством Ганс Циммер. На нагане отец сделал памятную гравировку: «Получен от немецкого унтер-офицера Ганса Циммера во время братания на русско-германском фронте, июль 1916».
В барабан входило ровно семь патронов. И еще от отца досталась нераспечатанная пачка, в ней насчитывалось ровно пятьдесят штук новеньких патронов. Желтенькие плоские головки так и просили вставить их в барабан, взвести курок и нажать на спуск.
Сергей крутил барабан, целился в пролетавших птиц, очень хотелось ему хотелось разок пальнуть. Но в городе нельзя, опасно. Выбрал как-то солнечный день и вместе с тремя однокурсниками из Петроградского университета, где слушал лекции по юриспруденции, сбежал с занятий. Они вышли на пустынный берег Невы, увидели старый, выброшенный военный катер и принялись палить по его обшивке, старались попасть в капитанскую рубку. Пули звонко щелкали по пустому металлу и отскакивали в воду, звенело разбитое стекло. За этим занятием их и застал красноармейский патруль. Всех студентов забрали в арестантскую. Всех допросили. А в чем была их вина? Хулиганство? Пришлось за студентов-несмышленышей вступиться красному ректору. Троих отпустили. А Будилина, как самого виноватого, оставили. Ему сказали, что отпустят и вернут наган, только при одном
