Цветок мертвецов - Ольга Михайлова
Тодо только кивнул. Пока все было просто и понятно.
— Но на следующий день, когда я снова играл, лис пришёл опять и был уже не один. Я угостил бродяг сыром и снова заиграл. Теперь я видел, что лисы, съев сыр, никуда не ушли, пока я не доиграл. Это позабавило меня, и я приказал назавтра приготовить побольше сыра для своих слушателей. И они снова явились, теперь уже втроём. Подошли ближе, чем накануне, получили угощение, и снова слушали флейту. Я отложил инструмент и распахнул алый веер: на улице было душно. Лисы вдруг исчезли.
Тодо всё ещё не видел в повествовании ничего криминального.
— С тех пор целый месяц я забавлялся, приручая кицунэ. Дошло до того, что они ели из моих рук. Но стоило мне развернуть алый церемониальный веер — почему-то исчезали.
По возвращении микадо из паломничества в Когосё был устроен музыкальный вечер. Я пришёл с флейтой раньше других и, пока собирались приглашённые, заметил в кустах моих питомцев. Напуганные освещением и обилием людей, они жались в зарослях, не рискуя подойти. Я взял блюдо с тофу, незаметно бросил сыр в траву, потом присел у края веранды и заиграл сочинённый мной напев «Кицунэ». Лисы хоть и не сразу, но подошли ко мне. Тот лис, которого я прикормил первым, даже сел у ног и покачивал мордочкой в такт мелодии.
Оказалось, пока я играл, в павильон уже набились придворные. Вошёл и микадо. Инаба Ацунари, считавший себя отличным флейтистом, стоял в углу и оторопело смотрел на моих лисиц. Микадо, прекрасно игравший на флейте, воскликнул, что я столь великолепно играю, что даже дикие лисы приходят послушать мою игру!
Я, конечно, возразил, попросив сыграть самого микадо. Тот взял флейту и заиграл. Лисы чинно сидели у края веранды и слушали. Я призвал Небо в свидетели, что игру императора кицунэ слушали с куда большим вниманием, чем мою, они даже не шевелились!
Тут император передал флейту Инабе и попросил его тоже сыграть. Я же решил тихонько ретироваться с глаз микадо, опасаясь, как бы ни всплыла моя проделка с прикормом. Инаба тем временем начал пассаж музыкальной пьесы «Лиса, прыгающая через горный поток», которую сам он и написал, — но лисиц вдруг как ветром сдуло.
Заметив это, Инаба перестал играть. «Странно, почему игру Фудзивары и микадо лисы слушали, не шелохнувшись, а игру Инабы Ацунари слушать не захотели? — спрашивали друг у друга придворные. — Не иначе их тонкому вкусу его исполнение не потрафило… Возможно, его талант сильно переоценён. Критиков и ценителей можно обмануть, но лисы-то, мол, неподкупны».
Я растерялся, но быстро понял, что произошло. Оказывается, когда Инаба заиграл, старшая фрейлина императрицы Симидзудани Ивако вытащила алый веер и начала им обмахиваться. Я стал просить Инабу сыграть «Кицунэ», уверяя, что эта мелодия способна приманить их, и рассчитывая, что животные и в самом деле вернутся. Тот взял мои ноты и заиграл. Но то ли лисы наелись, то ли уже ушли далеко — никакая мелодия их на веранду не выманила. Кроме Инабы, в тот вечер играли ещё несколько музыкантов, но, увы, лисы не возвращались.
— Но ведь это просто случайность…
— Конечно, но Инаба Ацунари воспринял всё слишком серьёзно. После того, как придворные разошлись, я честно рассказал ему, что просто прикормил лисиц тофу, сидя на веранде во время дежурства и играя каждый вечер. «Я начинал играть — они приходили, говорю, вытаскивал веер — убегали. А тут ненароком фрейлина веер вытащила — вот они и удрали». Но Ацунари не поверил. Рассуждая здраво, рассказ мой и впрямь звучал немного фантастично. И с того дня Инаба стал относиться ко мне как к заклятому врагу.
— Амбиции… Или он и вправду хороший музыкант?
Фудзивара вздохнул.
— Исполнитель неплохой. Он пишет музыку, тяжело, долго, но у него вполне может выйти что-то стоящее. Импровизатор только никудышный. А микадо ценит именно импровизации. Да при дворе как иначе? — вздохнул Наримаро. — Вовремя сказанное словцо, вовремя сыгранная мелодия, вовремя брошенная хайку — делают вам имя.
— И из-за этого он пытался покончить с собой?
— Нет. Это ещё не всё. Следующий удар я нанёс ему совсем уж случайно. В четырнадцатый год эры Кёхо по заказу сёгуна Токугавы ему привезли из провинции Тхайнгуен бетонамского слона. Император тоже захотел увидеть редкого зверя и приказал доставить его ко дворцу. Доставили его из Эдо морем. Поскольку право на императорскую аудиенцию имели лишь титулованные особы высокого ранга, у нас возникли определённые трудности с церемониалом. Но потом всё разрешилось: животному предоставили четвёртый чиновничий ранг и титул «белоснежного слона». На приёме слон стал на колени и поклонился, чем очень поразил владыку.
Тодо молча выслушал рассказ принца, лишь незаметно закусив губу и вздохнув с едва скрытой тоской. Пожаловать четвёртый чиновничий ранг — слону?! В числе нравственных достоинств чиновника назывались верность долгу, чистота и справедливость, неустанное усердие и трудолюбие. Видимо, бетонамский слон был сполна наделён всеми этими добродетелями! И почему он, Тодо, не белоснежный слон, а? Четвёртый ранг добавил бы ему десятки рисовых полей и солидное жалование. Но шансов на это было не больше, чем достать рукой до луны.
Принц же продолжал своё повествование.
— На радостях монарх сочинил стих:
«Вот так чудо!
Слон белоснежный,
Прибыв к моим покоям,
В ноги мне поклонился.
Что и думать, не знаю…»
Придворные зааплодировали экспромту владыки, и тут кто-то предложил провести состязание в стихотворных импровизациях. Вот тут всё обернулось странно. Зачем Инаба, ничего не способный сочинить сходу, принял в нём участие — понять не могу. Никто же не поймёт, что ты петь не мастак, пока не вылезешь на сцену! Так и не вылезай…
Но, ладно. Я всю ночь провёл здесь с Омотэ, а на рассвете собрались мы в Зале Сюнко. Император задавал тему, мы сочиняли. Тишина, цикады трещат, вот-вот взойдёт солнце… Тут микадо вдруг спрашивает меня, почему воспалены глаза? Не мог же я ответить, что угощался с Омотэ шаосинским рисовым вином и путаоцзю, и немного пересидел за столом? Отвечаю скромно и сдержанно:
— Ночь прошелестела
Страницами старых книг.
Не искал мудрости.
Привычный плен
Ночной бессонницы.
Тут император обращает внимание
