Йен Пирс - Бюст Бернини
Морелли закрыл лицо руками.
— Пожалуйста! — воскликнул он. — Прошу вас, ничего не говорите больше! Возможно, он преступник. И если там имеется какая-то улика, веское доказательство, вы теперь все испортили. Вы хоть представляете, что может устроить адвокат обвиняемого…
Аргайл обиделся.
— Я всего лишь хотел помочь! — перебил он Морелли. — Но, судя по тому, какой бардак устроили там ваши люди, думаю, никто уже ничего не найдет. Все перевернули вверх дном. А я там почти ничего не трогал.
— О чем это вы? Они тоже почти ничего не трогали, — твердо заявил Морелли. — Комната находится в том состоянии, в каком оставил ее сам ди Соуза. А теперь давайте вашу смазку для десен.
Аргайл протянул ему пузырек и наблюдал, как детектив наносит состав на десны.
— Лично мне так не кажется, — заметил он после того, как Морелли перестал кривиться от противного вкуса снадобья. — Дело в том, что Гектор всегда был эстетом.
— То есть?
— Человеком утонченным. Пунктуальным до противности, аккуратистом. Страшно любит порядок во всем. Внешний вид — вот что его всегда волнует. Может упасть в обморок при виде криво повязанного галстука или какой-нибудь там пылинки. Однажды мы с ним обедали в ресторане, и ему подали кофе в треснутой чашке. Гектору стало плохо. Пришлось даже лечь в постель, а потом он целый час полоскал рот каким-то антисептиком, страшно боялся подхватить заразу.
— И что с того?
— Да то, что Гектор никогда не стал бы устраивать такого беспорядка в комнате. Каждое утро он сам застилает постель. Не доверяет горничным, считает, что ни одна из них не способна выпрямить все складки.
Только тут до Морелли, что называется, дошло, и он побледнел, как мел.
— Вы просто попали не в тот номер, — сказал он.
— Да ничего подобного. Этот чудовищный беспорядок устроили там ваши люди или кто-нибудь еще. Третий вариант: Гектор так спешил, что оставил комнату неприбранной. Если да, то он, должно быть, действительно страшно торопился.
— Лично я склонен придерживаться последней версии, — произнес Морелли. — Мне сообщили, что он заказал билет на самолет в Италию на два часа ночи. Так мне сказали, по телефону. Иначе стал бы я сидеть здесь с вами, вместо того чтобы заняться его поисками?
Он спохватился, взглянул на наручные часы и начал подсчитывать что-то в уме.
— Черт, — пробормотал Морелли. — Можем и не успеть схватить его там, в Италии.
Однако на Аргайла это последнее его заявление не произвело особого впечатления. Совсем недавно он летел из Рима в Лос-Анджелес и по собственному опыту знал, сколько времени занимает перелет. Недели, так, во всяком случае, ему показалось. Ну, если не недели, то часов шесть как минимум. И все, что нужно Морелли, — это предупредить людей, чтобы встретили ди Соузу уже там, по прилете.
Все не так просто, заметил Морелли. Существуют определенные формальности, уже не говоря о том, что получить разрешение на экстрадицию можно только через суд.
— Но к чему вам это разрешение на экстрадицию? — удивился Аргайл. — Вы же хотите просто поговорить с ним, зачем заходить так далеко?
Морелли окинул его ледяным взглядом.
— С чего вы взяли? — спросил он. — Лично я хочу арестовать его за убийство. Это же совершенно очевидно, я думал, вы догадались.
Аргайл поразмыслил секунду-другую, потом покачал головой:
— Гектор никого не убивал. И уж точно не таким способом, стреляя в человека с близкого расстояния. Ведь на пиджак могла попасть кровь. Нет, если бы он хотел убить, то воспользовался бы скорее ядом. Впрочем, последнее вовсе не означает, что Гектор вообще склонен к преступлению. И уж такого клиента убивать бы определенно не стал.
Однако Морелли не счел эту логику убедительной.
— Поверьте, мне очень жаль. Я понимаю, он ваш друг или коллега, но этот парень наш клиент. Свидетельства против него весьма убедительные.
— Какие же? — спросил Аргайл.
— Первое: во время вечеринки ди Соуза возмущался по поводу этого бюста. Второе: позже бюст был украден. Третье: ди Соуза ушел из зала вместе с Морзби за несколько минут до убийства. Четвертое: ди Соуза единственный, кто все это время находился с Морзби. И наконец, пятое: он тут же попытался выехать из страны. На мой взгляд — заметьте, я единственный в отделе убийств детектив с пятнадцатилетним опытом работы — все это выглядит крайне подозрительно. К тому же это вообще не вашего ума дело.
Это действительно было не его ума дело, имело к Аргайлу лишь косвенное отношение, но у него зародилась идея. В целом он не одобрял преступления как таковые. Любые его столкновения с законом неизбежно наводили на мысль о полицейском, оценивающем объем его запястий и прикидывающем, как будет выглядеть на них пара наручников. К тому же, пока Аргайл не получил чека за Тициана, ему вообще было плевать на Морзби, Гектора ди Соузу и украденного Бернини.
В данный момент главной заботой Аргайла было охлаждение отношений с Флавией, чей враждебный тон во время ночного разговора очень его огорчил. И вполне вероятно, что сидевший перед ним усталый и неряшливый детектив из отдела убийств предоставит ему шанс исправить ситуацию. Флавия избегает Аргайла, как чумы. Надо заставить ее войти в контакт, может, тогда она поймет, что вела себя неправильно. Или же он сам наконец догадается, чем ей так досадил.
Все оказалось очень просто. Именно Аргайл выдвинул идею, в результате которой Флавия напрасно проторчала в Фьюмичино весь вечер. Он предложил задействовать в поисках ди Соузы римское управление полиции по борьбе с кражами произведений искусства, что помогало избежать формальностей и проволочек. Это в том случае, если Морелли обещает передать ему любую информацию о похищенном бюсте Бернини. Можете позвонить генералу Боттандо и сказать, что именно Джонатан Аргайл выдвинул эту идею.
Морелли взвесил все «за» и «против». В пользу принятия предложения говорил тот факт, что тогда они наверняка и сразу же схватят ди Соузу. Если пойти официальным путем, об этом даже нечего — мечтать.
— Как его фамилия? — спросил детектив.
— Боттандо, — ответил Аргайл, раскрыл записную книжку и посмотрел номер телефона. — И неплохо было бы сыграть на важности этого бюста. Если он был вывезен из Италии — а так оно, очевидно, и случилось, — генерал будет рад помочь.
— Мы ведь еще не знаем, что произошло с бюстом.
— Тем больше причин выяснить это.
Морелли кивнул.
— Идея в целом недурна.
— Нет, его, конечно, мог украсть и кто-нибудь другой, не обязательно ди Соуза, — продолжил Аргайл. — Существует множество причин для кражи бюстов. С нашей, стороны было бы непростительно пренебречь ими.
Морелли, будучи по натуре простодушным и уж определенно не обладавший изощренным умом, что свойственно лишь настоящим ученым, не сумел придумать сколько-нибудь достоверной иной причины и выслушал все версии Аргайла по очереди.
— Первая: ради страховки. Хотя Тейнет утверждает, что бюст застрахован не был. Вторая: ради выкупа. В этом случае следует ждать, когда преступник выдвинет требования. Если, допустим, по почте придет посылка с большим мраморным ухом и обещанием, что дальше последует мраморный нос, тогда сразу станет ясно. И наконец, третья: чтобы люди не разглядывали его слишком пристально.
— Почему?
— Да потому, что он может оказаться подделкой.
Морелли фыркнул. У полицейских нет времени на досужие домыслы и рассуждения, и он не преминул уведомить об этом Аргайла.
— Но это вовсе не досужие домыслы. Так уж обстоят дела в мире торговли предметами искусства. Поверьте моему опыту, это случается довольно часто. Я просто стараюсь помочь.
— В данном случае не вижу, чем. Нет, позвонить этому генералу Боттандо — мысль неплохая, спасибо за нее. Так что я, пожалуй, пойду и займусь своим делом. Должен еще поговорить с газетчиками. Уже слетелись, как мухи на мед.
— Вот и прекрасно, — произнес Аргайл. — Я тоже пойду, хочу кое-кого навестить.
Морелли насторожился.
— А вот этого не надо, — сказал он. — Вы и так очень нам помогли. Теперь ваше дело сторона.
— Знаете, я как-нибудь сам решу, надо мне навещать кого-то или нет. Почему нельзя нанести визит соболезнования скорбящему сыну, который, кстати, приглашал меня на выпивку? Неужели для того, чтобы зайти к Тейнету и обсудить с ним последние детали продажи картины, мне требуется получить разрешение полиции?
Морелли был вынужден согласиться, что такой бюрократизм ни к чему, но заметил, что Аргайлу все же лучше торговать картинами и другими подобными вещами, а не лезть в расследование.
Будучи человеком наивным в таких вопросах, Аргайл решил, что по Лос-Анджелесу удобнее перемещаться на общественном транспорте. Вершиной цивилизации он считал поезда, они были его любимым видом транспорта. Но за неимением таковых сгодится и автобус. Однако и автобусов Аргайл здесь тоже не увидел. Они были редкостью, как пешеходы. Что касается поездов, то те, похоже, просто вымерли, как бронтозавры. И вот после долгих расспросов, колебаний, приступов нерешительности и поисков чего-нибудь совсем недорогого он взял машину напрокат. Салон проката напоминал мусорную свалку, забитую старыми проржавевшими насквозь автомобилями. Выбор был невелик, но и цены, по словам хозяина, — он пожал Аргайлу руку, представился Чаком и сказал, что Джонни может просто называть его по имени, — тоже. Аргайлу не нравилось, когда его называли Джонни.
