Миллион оттенков желтого - Елена Ивановна Логунова
— А куда идем? — спросила Ирка, когда мы вслед за Федоскиной миновали ряд дверей и впереди остался только тупиковый закоулок подсобного помещения.
— Потерпи — все узнаешь, — посоветовала я и придержала подругу на пороге Синей кладовки, пропуская вперед тетю Иду и Марфиньку.
У меня не было уверенности, что строгая старуха Федоскина не потребует, чтобы посторонние удалились, и я предпочла наблюдать за происходящим из коридора. Ирка высунулась в дверной проем слева, я справа.
Галина Андреевна открыла платяной шкаф, сдвинула в сторону вешалки, раз и другой царапнула стену, открывая доступ к сейфу. Я отметила по себя, что Шахноза проделывала все это более уверенно, но отложила обдумывание этой мысли на потом.
Генеральша открыла сейф, ключ от которого, оказывается, висел у нее на шее, достала бело-розовую коробку размером с книжку и приподняла обтянутую тонкой кожей крышку.
— Мне тоже не нужно чужого. Забирай. — Она протянула коробку Марфиньке.
Я высунулась подальше, Ирка сделала то же самое, и мы чуть не стукнулись висками, зато смогли увидеть содержимое. Это был поясной портрет на эмали. То ли старинный, то ли стилизованный под старину.
— Моя финифть! — обрадовалась Марфинька, и я вдруг поняла, что волоокая красавица-брюнетка на портрете — она и есть. — Я думала, потерялась!
— Не потерялась. — Федоскина закрыла и заперла сейф на ключ. — Федя держал ее в своем служебном кабинете, а когда ушел в отставку, спрятал в этом сейфе. Я только недавно ее обнаружила и, право, не знала, что с ней делать.
— Могла продать, — посоветовала Марфинька, любуясь юной собой. — Это финифть на золоте, прилично стоит.
— Я не настолько нуждаюсь, чтобы продать вещицу, которая была дорога моему мужу. — Федоскина снова задрала подбородок. — Но и хранить ее как реликвию глупо и стыдно. Прекрасно, что я могу вернуть ее тебе.
— Прекрасно, что мы в расчете, — кивнула Марфинька и попыталась затолкать коробку с портретом в свою изящную сумочку.
Та упорно не помещалась. Видя это, тетя Ида забрала коробку у подруги и положила в свою сумку.
— Прощай, Гала, — сказала Марфинька.
— Надеюсь, так, — ответила Федоскина.
В ее голосе уже не было неприязни, только усталость.
— Идем. — Тетя Ида увлекла подругу в коридор.
Я проводила их к выходу, у которого так и стояла в ожидании Шахноза. Она загодя распахнула перед приближающимися мадамами дверь, и они без задержки вышли из квартиры.
— Созвонимся! — успела я бросить им вслед.
Тетушка, не оборачиваясь, кивнула. Марфинька не отреагировала.
— Круто, да? — подмигнула я Шахнозе.
— Кто это быль?
— И быль, и небыль… Нам довелось увидеть финал давней драмы, — сказала я не то домработнице, не то самой себе. — К счастью, не ставшей трагедией.
— Нет, каковы старухи, а?! — К нам подошла восхищенная Ирка. — Мощь, стать, накал страстей! Благородство — король Лир отдыхает!
— В театр можно не ходить, — согласилась я.
Из глубины коридора показалась Федоскина — опять невозмутимая, сухая и чопорная, как деревянная трость.
— Что с обедом, Шахноза? — поинтересовалась она ворчливо.
— Я приготовиль!
— Мойте руки, через пять минут за стол, — мельком глянув на нас, распорядилась старуха и скрылась за дверью своей спальни.
Ирка показала мне большой палец:
— Во бабка! Кремень, почти как наши мадамы. Штампуют их в Питере, что ли?
— Ах, бросьте! Я позабытая-позаброшенная всеми одинокая старуха, — донеслось из-за двери.
Я сообразила, что Федоскина услышала Иркины слова, и погрозила подруге пальцем. А впрочем, доброе слово и деревянной трости приятно.
Старуха по-своему кокетничала: одинокой она была, а вот позабытой и позаброшенной — вовсе нет. Весь день до вечера ей звонили какие-то люди, и всем она, между прочим, сообщала, что у нее сейчас живут «очень милые девочки, известная писательница Логунова с помощницей».
Я сомневалась, что данная информация заслуживает широкого распространения, и уже после ужина сказала об этом вдове, заодно спросив, кого она, собственно, информирует.
— Да всех, кто мне звонит, — честно призналась она. — Дальних родичей, Фединых коллег, наших общих знакомых.
— А смысл? — не поняла я.
И тут старуха меня удивила.
— Вы же не думаете, что Бегемотика похитили случайные люди? — остро прищурилась она. — Нет, это был кто-то из нашего круга. Тот, кто знает, что кот мне очень дорог, я за него отдам любые деньги. И приму какие угодно условия, даже ультимативное требование не привлекать полицию.
— То есть вы думаете, что к похищению Бегемотика причастен кто-то из ваших милых собеседников, — я кивнула на телефонный аппарат, — и заранее им объясняете присутствие в доме чужих людей, чтобы не вызвать у них никаких подозрений?
— Элементарно, Ватсон, — усмехнулась Федоскина и потянулась к вновь зазвонившему телефону. — Алло?.. Здравствуй, здравствуй, Степочка!
Я оставила ее беседовать с очередным добрым (или не очень) знакомым и ушла в «наш комнат», чтобы уделить наконец внимание не только детективным, но и редакторским делам.
Работала я долго, в процессе ничего вокруг не замечая и не откликаясь на попытки подруги завести разговор. Ирке надоело это одиночество вдвоем, и она ушла. Куда и зачем — я не поинтересовалась, и совершенно напрасно.
Может, была бы морально готова к новому ЧП.
Глава 5
У большой квартиры в добротном старом доме много плюсов, но есть и минус: находясь в одном ее конце, не слышишь, что творится в другом. В нормальной ситуации это тоже плюс, но где мы, а где нормальность?
Никакого ночного шума — скажем, стука или звука удара — я не уловила, и только уже утром, когда щель между плотными шторами на окне засветилась красно-золотым, как раскалившаяся проволока, меня выдернул из сладкого сна истошный крик.
Он был осмысленный — не просто вопль, а фонтан непонятных слов, и я поняла, что кричит Шахноза.
— Что? Где? — подкинулась на своей кровати разбуженная Ирка.
На первый вопрос я вообще не могла ответить, на второй предположила:
— В кухне?
Кухня — это такое место, где часто случаются разные неприятные происшествия: там и пораниться можно, и обжечься, и кипятком ошпариться, и что-то увесистое на ногу уронить. Хотя Шахноза не производила впечатления криворукой и неуклюжей. Да и как надо пораниться, чтобы орать, не переставая, добрую минуту?
Примерно столько времени понадобилось нам с подругой, чтобы выпутаться из одеял, сунуть ноги в тапки, выскочить из комнаты и по несмолкающему воплю определить направление дальнейшего движения.
Я ошиблась: крик доносился не из кухни — из Восточной кладовой. Что за проклятое место?! Казалось бы, всего лишь подсобное помещение, а натуральный центр проблем!
Мы понеслись в роковую кладовку, в коридоре едва не сбив с ног Федоскину, направлявшуюся туда же. Старуха явно отреагировала на пугающий крик несколько
