Убежище - Нора Робертс
– Собака, – сказал он, сжимая плюшевую собачку. – Моя!
– И такая же красивая, как ты. Он стал таким большим.
– Он уже ходит. Б-б-бегает.
Кейт услышала дрожь в голосе Дарли, повернулась и увидела слезы, навернувшиеся на ее глаза.
– Я не знала, куда еще поехать.
Она не задавала вопросов, не сейчас.
– Вы приехали в нужное место.
– Иди ко мне, малыш, иди к Консуэле. Можно ему пе-чень-е?
– Конечно. Он заслужил.
– Не хочешь печенья, милый? Пойдем с Консуэлой.
– Нье! – Люк протянул к ней ручки.
– Ему, наверное, нужно сменить подгузник. Позвольте мне…
– Нет, нет, мама, отдай мне сумку и ребенка. Консуэла обо всем позаботится. Верно. Давай сменим тебе подгузник и поедим печенье. Все будет хорошо, вот увидишь. Теперь все будет хорошо.
– Он такой дружелюбный, – сказала Дарли, когда мальчик, радостно болтая ножками, позволил Консуэле отнести его в дом. – Он никогда еще не встречал незнакомого человека. О, Кейт, все ужасно.
Наворачивающиеся слезы пролились; Кейт снова обняла Дарли.
– Мы все исправим. Мы все исправим. Вы приехали из Лос-Анджелеса?
Дарли кивнула, вытирая слезы, выкатывающиеся из-под темных очков.
– Я выехала вчера вечером. Люк проспал большую часть дороги. Я просто…
– Пойдем посидим, выпьем лимонада. И ты мне все расскажешь.
– Мы можем остаться на несколько дней? Я должна была сначала позвонить, – продолжила она, когда Кейт повела ее в кухонный дворик. – Я так хотела оказаться здесь, просто оказаться здесь.
– Ты можешь остаться столько, сколько захочешь, столько, сколько тебе нужно.
– Здесь очень красиво. Я знаю, ты мне говорила, но дом больше, чем я себе представляла. И тут так тихо и уединенно. Мне очень нужно было уехать и уединиться. О, это же мост.
Кейт подняла взгляд.
– Это умный дизайн, все уровни связаны. Что-то вроде деревни в стенах дома. Сядь, подыши. Я сейчас вернусь.
Оставив Дарли за одним из столиков под беседкой из буйно разросшейся глицинии, она поспешила на кухню.
Подумала: «Отлично», когда нашла кувшин с лимонадом. Она услышала, как Консуэла рассмешила ребенка. Да, Консуэла о нем позаботится.
И она тоже.
Она схватила поднос, кувшин, стаканы, подумала о салфетках. Взяла все.
– Держу пари, ты еще не ела.
– Я сейчас не могу есть, но спасибо.
– Мы купим что-нибудь позже. Тебе не нужно беспокоиться о ребенке. Он с Консуэлой.
Она налила лимонад, села.
– Рассказывай.
– У Доусона роман с няней – ну вот что за клише? – Быстрыми рывками она вытащила салфетку. – Но у него не просто роман с ней; она беременна, и он утверждает, что любит ее.
– Сукин сын, – сказала Кейт по-русски, потому что звучание этого слова лучше всего подходило Доусону. – Нужно было принести бутылку вина.
Засмеявшись сквозь слезы, Дарли вытащила еще салфеток.
– Отличная идея, но чуть попозже. Я узнала вчера. Он признался во всем, потому что слухов становится все больше и скоро все выйдет наружу. Он надеялся, что я все пойму. Так жаль, но сердце хочет того, чего оно хочет.
Еще салфетки, вырванные, смятые, скомканные.
– Сукин сын.
– Мне так жаль, Дарли.
– Он спал с ней в нашем доме, Кейт, пока наш сын сопел в колыбельке. Пока я была на съемочной площадке. Тайком сбежал с ней в ее выходной. Люку едва исполнился год, и от него забеременела другая женщина. Он хочет жениться на ней.
– Тебе станет легче, если я скажу, что они друг друга стоят?
– Поможет, потому что я думаю то же самое. Как я могла ни о чем не догадываться, Кейт? Как я могла не замечать, что происходит прямо у меня под носом? Как я позволила своей жизни превратиться в дурацкий фильм на всю жизнь?
– Не вини себя, не вздумай. Ты доверяла ему, им обоим, и с чего бы тебе не доверять? А они этим нагло воспользовались. Дарли, любовь… Меня не волнует, что они Тристан и Изольда, – и я не против того, чтобы их постигла та же участь, они лжецы и мошенники. Им нет оправдания.
– Неудивительно, что я пришла к тебе. – Вытирая лицо одной рукой, другой она схватила Кейт. – Из всех мест, куда я могла пойти, из всех людей, к которым я могла обратиться, ты была первой и единственной в списке тех, кого я хотела увидеть.
– Я с тобой до конца. Вы здесь в безопасности, ты и Люк. Никто даже не узнает, что ты здесь, пока ты сама этого не захочешь.
– Кейт. – Голос Дарли задрожал. – Он сказал, что предоставит мне полную опеку над Люком.
Снова покатились слезы. Она схватила еще салфеток.
– Сказал, что считает это справедливым, как будто наш ребенок – разменная монета. Если я дам ему быстрый развод без каких-либо проблем и не разнесу его в прессе, он даст мне полную опеку. У него ведь все равно будет еще один ребенок.
Она знала, что значит быть ненужной родителю, и чувствовала, как ее сердце разрывается, а кровь закипает.
– Послушай меня. Любой, кто может такое сказать, не заслуживает ни одной пролитой слезы.
– Тогда почему ты тоже плачешь?
– Они злые люди. Выше нос, Дарли. Черт возьми, грудь вперед и соглашайся. Соглашайся прямо сейчас и переверни эту страницу. Потому что он не заслуживает тебя и он уж точно не заслуживает этого прекрасного карапуза.
– Я думала, он меня любит, – пробормотала она. – Может, так оно и было в какой-то момент. Я думала, что нашла того, с кем можно разделить жизнь и построить общее будущее. А теперь это просто еще одна скверная голливудская история.
– Ты ее переживешь. А как иначе? Ты уже звонила адвокату?
– По дороге сюда. – Выдохнув, Дарли вытерла лицо. – Потому что ты права насчет того, чтобы принять его предложение и жить дальше. Я хочу, чтобы это было написано его кровью, тогда он сможет получить все, что, черт возьми, захочет. Самое главное – это Люк.
– Это верно. Мы сейчас приготовим вам с Люком что-нибудь поесть, а потом устроим вас у меня. И не сомневайся, мы с Консуэлой еще переругаемся из-за ребенка. И не забывай про моего дедушку. Он сейчас в Нью-Йорке, но вернется через несколько дней.
– Я останусь тебе должна до конца жизни.
– Друзья ничего не должны друзьям. Вот подожди, я еще свожу вас на ранчо.
– И суперсексуальный владелец ранчо. О, Кейт, мы будем тебе мешать.
– Нет, вовсе нет. Тебе понравятся и он, и его семья. И Люк сойдет с ума, когда увидит животных. Я знаю, что он любит собак, – ты говорила, что его первым словом было «собака». У Диллона есть
