Опаловая змея - Фергюс Хьюм

– Это чепуха, – нетерпеливо возразил он. – Здесь нет никакой любви; здесь идет речь только о нарушении обещания, данного женщине, и вы первая, кто не может этого не понимать. Неужели вы не верите в мою честь?

– Должна ли я верить в честь мужчины? – печально протянула она.

– Это зависит от того, кто этот мужчина, – спокойно ответил Майлз. – Как у Ловеласа: «люблю тебя, но дорога мне честь». Нелепо, по‐донкихотски нелепо говорить о чести в наши дни, но, к несчастью, преданность у меня в крови и… прошу, верьте мне, я пока не волен говорить.

– Но вы расскажете потом?

– Да, если дело дойдет до худшего, – ответил он с легкой дрожью.

Девушка протянула ему руку, которую он взял и слегка пожал. Так, молча, они помирились.

Весь предшествующий разговор о чести звучал маловразумительно для Флипа, который после некоторого размышления пришел к выводу, что это сцена из пьесы. Но теперь они заговорили на тему, более подходящую для его понимания.

– Мэй, – попросил Майлз, – я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что делала леди Бэлскомб в тот вечер.

– В тот вечер, когда она сбежала?

– Да.

– Дайте‐ка подумать, – сказала Мэй, нахмурив свои прелестные брови, – мы были на балу… у леди Керсток.

– В котором часу?

– Между девятью и десятью.

– И когда вы ушли?

– Очень рано – около половины одиннадцатого; на самом деле мы пробыли там всего несколько минут. Леди Бэлскомб сказала, что у нее разболелась голова, и вернулась домой. Вы же знаете, что наш дом всего в нескольких шагах оттуда. Полагаю, она пошла на бал только для того, чтобы отвести подозрения относительно своего побега.

– Что произошло, когда она вернулась домой?

– Какая‐то женщина ждала ее в будуаре.

– Женщина? – повторил Десмонд. – Кто?

– Я даже не видела ее. Она встретилась с леди Бэлскомб, а потом ушла из дома между одиннадцатью и двенадцатью.

– Откуда вы знаете?

– Моя горничная сказала мне…

– А в котором часу леди Бэлскомб уехала?

– Я не знаю. В тот вечер я ее больше не видела. Она легла спать, сославшись на головную боль, и, полагаю, рано утром уехала, чтобы успеть на поезд в Шорхэм.

– Где был сэр Руперт все это время?

– Он был в Беркшире, но приехал незадолго до двенадцати – они с леди Бэлскомб недавно поссорились и спали в разных комнатах. Кроме того, по прибытии в город он отправился в свой клуб, так что до утра он и не знал о ее бегстве.

– Она оставила ему письмо?

– Полагаю, что так; но зачем вы задаете все эти вопросы?

– Потому что я хочу спасти свою шею, если это возможно. Убитая женщина, говорят, Лена Саршайн, которую я видел днем. В ту же ночь я встретился у Каллистона с женщиной, которую детектив считает тем же человеком. Потом, в промежутке между тем, как я ушел от него, и тем, как я столкнулся со Спенсером Эллерсби, я бродил по улицам, и, поскольку я ни с кем не говорил, я не могу доказать свое алиби, поскольку не могу раскрыть имени этой женщины. Эллерсби встретил меня на Сент-Джеймс-стрит, и место преступления было недалеко, так что, если меня арестуют, обстоятельства неумолимо сложатся против меня. Никто не поверит моему утверждению, что я не видел погибшую в ту ночь, и я не могу этого доказать, не нарушив своего обещания.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, но какое отношение к этому имеет леди Бэлскомб?

– Мне не терпится узнать, действительно ли Каллистон покинул город в ту ночь, потому что я хочу понять, имеет ли он какое‐либо отношение к смерти своей любовницы. Он вышел из дома, чтобы успеть на поезд, отходящий с вокзала Лондон-Бридж в десять минут десятого, но успел ли? Я предполагаю, что нет, потому что он не уехал бы из города без леди Бэлскомб, а она, судя по вашим словам, не выходила из дома до раннего утра вторника. Поэтому я считаю, что Каллистон, должно быть, остался в городе в какой‐нибудь гостинице, где она присоединилась к нему, и они отправились в Шорхэм с первым утренним поездом.

– Но вы же не думаете, что Каллистон убил эту женщину?

– Нет, не думаю, – задумчиво ответил он. – Я действительно так не думаю, но мне бы хотелось, чтобы все его передвижения в ту ночь были ясны. Что касается меня, то я нахожусь в очень неловком положении, потому что, если меня арестуют, я не смогу защититься, пока не вернется Каллистон.

– Но почему?

– Потому что, пока не вернется его яхта, я не смогу доказать свою невиновность.

– Но вы невиновны?

– Да. Можете ли вы сомневаться во мне?

– Я вам верю.

– Я надеюсь, что присяжные, двенадцать добропорядочных и законопослушных мужчин, тоже поверят мне, – мрачно заметил он, когда они уходили.

Флип следовал за ними на некотором расстоянии, но улавливал только обрывки разговоров, которые, как ему казалось, касались пустяков. И вот, когда весь разговор, услышанный в парке, прочно запечатлелся в его мозгу, Флип бросился прочь, чтобы дать своему патрону точный отчет и таким образом добавить еще одно звено в цепь, которая постепенно окружала убийцу Лены Саршайн.

Глава X

Недостающее звено

Флип, обладая поразительно цепкой памятью, не забыл подслушанный им разговор Майлза и мисс Пенфолд; поэтому, зайдя в кабинет своего патрона, он в точности повторил его Даукеру. Полученные сведения повергли сыщика в напряженные размышления обо всем этом деле. Он не мог понять отказа Десмонда назвать имя женщины, которую тот видел в ночь убийства. Правда, Десмонд отрицал, что это была Лена Саршайн, но в этом случае его отрицание ни к чему не привело бы, ведь это никак не могло уберечь его от подозрений. Миссис Пови сказала, что Лена Саршайн была там между одиннадцатью и двенадцатью, и вряд ли она ошибается, учитывая, как хорошо она знала в лицо покойницу. Но судя по тому, что говорил Десмонд, его отказ говорить был продиктован желанием защитить честь женщины. Если так, то это не могла быть Лена Саршайн, ибо ей нечего было терять, а его отказ говорить был бы донкихотством, глупость которого он как светский человек должен был бы признать одним из первых. В этот момент в голове Даукера мелькнула внезапная мысль: а не могла ли сама леди Бэлскомб выступать в роли этого неизвестного друга? Разговор с Десмондом? Тогда действительно это был бы сильный мотив для Десмонда хранить