Приглашение на смерть - Юлия Фёдоровна Ивлиева
– Вы говорите возмутительные вещи! Я сейчас действительно вызову полицию! Мы не сторожа! Мы лекари.
– Долго. Долго, Марья, подбираете слова, – выдохнула Кира и прищурясь, уставилась на сестру. – Вы возмущены, ну не так, чтобы очень. Рассержены, но не слишком. Скорее обдумываете, что делать дальше. Не переживайте, я не осуждаю, – отмахнулась Вергасова. – Даже нахожу вашу… вашу… организацию и деятельность весьма полезной. – Кира картинно взмахнула рукой. – Вы дивно, живописно и качественно все организовали. Для родственников вообще супервариант. Содержать психически больного сложно и энергозатратно. Следи, не оставляй одного, как-то объясняй его поведение окружающим. Большая обуза. А тут и воздух, и уход, и вон… труд посильный. Так все здорово и красиво устроено, что никакие угрызения совести не грозят. Сама бы жила и радовалась. Кстати, у вас здесь много мужчин, которые покидают общину свободно и на любое время? Как Ольга, например, ездят в город, – уточнила Кира.
– Не-е. Нет, – неуверенно проблеяла Марья, осмысляя сказанное Кирой. – Из мужчин у нас никто не выходит.
– Точно?
– Абсолютно. Я всех знаю, – кивнула сестра.
Они почти дошли до комнаты Дарьи. На этом этаже царила мертвая тишина. Глухие каменные стены создавали полумрак, и даже пение птиц сюда не доносилось. Кира взялась за ручку двери и повернулась к сестре:
– Скажите, Марья, вы знаете, почему Елена не допускала встречу матери и сына? Почему она не разрешала пускать Вадима к Дарье?
В полутьме коридора было не так хорошо видно, как хотелось бы, но специалист по психопатологии рассмотрела все, что надо. – Нет. Вы не знаете. Вы закрываетесь рукой, опускаете голову. Это стыд. Вам стыдно, что вы не пустили сына к матери, потому что вы не знаете причины, почему им нельзя видеться.
Кира уже открыла рот добавить, что они косвенно виноваты в убийствах, но осеклась. Только женщины, упавшей в обморок, ей тут не хватало.
В ближайшее время здесь появится Самбуров, вероятно, с группой захвата. Так что впечатлений всей общине до скончания века хватит. Это не на ярмарку съездить.
Кира переступила порог кельи Дарьи, мастера по украшениям, и закрыла дверь на замок перед самым носом Марьи.
Женщина сидела к ней лицом, будто ждала. Ладони она зажала между коленей и представляла собой напряженный, вибрирующий комок плоти. Сжатую, дрожащую пружину. Черты лица исказились, взгляд замер. Казалось, вокруг нее даже воздух сделался гуще.
Что заставляет ее так беспокоиться и нервничать? До судорог. Кира замерла на пороге. Происходило что-то странное. Она оглядела комнату, все как и в прошлый раз. Шкаф, кровать, большой стол, ковер на стене, стул и кресло на крутящей ножке, в котором сидела хозяйка комнаты.
Взгляд женщины дернулся, оббежал комнату, остановился на гостье. Кира не видела эмоций, проявляющихся, когда человека узнают. Дарья ее не узнала и не вспомнила.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Вергасова, чтобы начать разговор.
– Гулять хочу. Но надо цветы подготовить. – Женщина покосилась на свой рабочий стол. – Но мы можем погулять. Надо позвать Свету, и мы можем погулять. Вы позовете Свету?
– Я бы не хотела уходить отсюда, – Кира развернула стул от стола и поставила в центре комнаты. – Расскажите мне о своем сыне. О Вадиме. Он часто к вам приходит?
Дарья оцепенела, глаза забегали словно безумные. Будто живого человека заперли в статую и оставили только глаза.
– Он не может приходить. Нельзя. Ей не нравится. Она хочет всех погубить. Сама безбожница и всех губит. Я борюсь с тьмой… Она не понимает, – нечленораздельно забубнила Дарья. – Меня сторожат… Не питают… Бросай семена шире. Я взращу…
Мысли в ее больной голове метались. Кира видела почти все – страх, злость, жалость, сожаления, удивление. И ничего не отражалось на лице. Кира никак не могла выстроить базовую линию, по которой определять изменения. Дарья, то замирала, становилась абсолютно оцепеневшей, пугающе неподвижной для живого человека, то суетилась и гримасничала. Слишком подвижная мимика смешивала все в одну кучу. Кира не успевала читать. Впрочем, с психически больными людьми это почти бессмысленно. Но специалист по психологии не желала отказываться от своего оружия уметь читать по лицам.
– Вадим приходил к вам сегодня? – спрашивала Кира.
Дарья отчаянно и резко мотала головой.
– Он приходит к вам. Каждый раз, когда приносит жертву. Приходит приложиться к груди, – настаивала специалист по психопатологии. – Как он приходит?
Дарья мотала головой.
Кира должна была найти подход к женщине. Узнать, как Вадим попадает к ней. Елена должна еще быть жива, ее можно спасти.
Дарья драматично приложила руки к груди. Взгляд женщины дернулся куда-то Кире за спину, девушка обернулась. Комната была пуста, только они вдвоем с Дарьей. Та явно собиралась впасть в истеричный бред и оставить Киру без ответов. Времени совсем мало. Вот-вот сестры общины заявятся. Марья найдет сестру с ключом и приведет сюда.
– Нельзя! Нельзя обрывать листочки и веточки. Нельзя губить цветочки. Все древо иссушить нельзя… Все умрут… Люди перестанут рождаться. Земля перестанет родить… Мать! Мать превыше всего… Капелька по капельке, – Дарья снова посмотрела за спину Кире, ту начинало это раздражать. Усилием воли она не повернулась и не посмотрела, что позади нее.
– Как Вадим попадает сюда? Вы выходите к нему в сад?
– Я не хожу на прогулку одна. Меня всегда охраняют, – голос Дарьи поменялся, стал ниже. А взгляд приобрел осмысленное выражение.
«Она пришла в себя?» – подумала Кира.
– Как-то же он сюда попадает. Он пишет вам, предупреждает, что придет?
– Нет… Не пишет. Он никогда не пишет. Он вообще всегда очень плохо писал. А вот рисовал прекрасно. – Дарья походила на обычного здорового человека. Больше не дрожала, взгляд ее не блуждал по комнате, голос стал спокойным.
– Вы тоже большая мастерица. Он весь в вас. Японской живописи научили вы?
– Всему научила. Породила и научила жить. В ребенка вкладываешь бесконечно, греешь, жертвуешь собой, отдаешь, отдаешь, зная, что никогда ничего не получишь взамен. Он прикладывается к твоей груди и высасывает из тебя силу. Все молоко! Мальчик! Сын! Девочке суждено стать матерью, стать одной из веток. Питать древо жизни. Мальчику нет. Он навсегда останется тем, кто забирает силы и уносит в мир. На дереве держится весь мир. Род человеческий. Такова судьба.
Кира видела перед собой несчастную женщину, которая упивалась своим несчастьем. Женщину, совершившую подвиг в своих глазах и требующую оплаты своих трудов. Мысли Дарьи все равно путались, она то
